После четырёх суток допроса и пыток они нас отвезли в Изюм. Там под землёй держали в каком-то подвале. Долгое время не поили и не кормили. Очень часто психологически давили и пугали. Спрашивали, кого отправить на минное поле: меня или мужа. Я ответила, что меня. Потому что я возила гуманитарную помощь жителям Донбасса и хоть этим, но была причастна к народному восстанию Донбасса, а муж вообще ни при чём.
Ещё помню, как одному пленному профессор колол какой-то препарат, чтобы он всё рассказывал. Наверное, сыворотку правды.
Потом нас с Изюма погрузили и отвезли в Харьковское СБУ. А там меня приняла молодая следователь и зачитала обвинение по статье 258 “Финансовая помощь терроризму” и но “Посягательство на территориальную целостность и неприкосновенностъ Украины” — то есть за то, что я участвовала на митингах.
Но меня они не сломали. Уже в Харьковском СБУ я вылазила на окно и кричала: “Новороссия победит”. Но там меня не трогали, видимо, потому что про меня уже пошла молва в СМИ. И когда меня обменивали, то дежурные говорили: “Слава Богу! Едь уже отсюда”. Меня даже называли Зоей Космодемьянской.
Держали меня три недели. Но эти три недели мне показались адом. Особенно в секретной тюрьме в Краматорске. После такого нечеловеческого содержания я заболела сахарным диабетом»[180].
За храбрость и мужество позже её наградили медалью от Донецкой Народной Республики[181].
Также Алла иногда пишет стихи. И хоть она не профессиональный поэт, душевная боль за страдания народа Донбасса помогли ей написать такой шедевр, который я даже экранизировал:
Война. Как много в этом слове боли,
Страданий, тяжких мук.
И крик души срывается от горя,
От постоянных ожиданий и мучительных разлук.
Детей Донбасса, кто-нибудь, спасите!
Молю: спасите наших матерей!
Ради всего святого, вы нам помогите!
Достать их из подвалов побыстрей!
А дети наши так устали
Под грохот канонады спать.
И в ужасе, прижавшись к маме,
Всё Боженьку пытаются позвать.
Старушка вдруг трясущейся рукою,
Немножко протянула им еды.
Дай, малыши, вас успокою.
Сполна вам горя и беды.
Она склонила голову, качая.
Никто проклятой той войне не рад.
Но только лишь одно не понимает.
Зачем же убивает свой народ украинский солдат?
А где-то там слышны разрывы
Смертельных мин и брошенных гранат.
И где-то там обстреливают город,
Сметая всё с пути, системой «Град».
И топчут наши земли танки.
Селенья, города сжирает дым.
Горят сады и школы, парки, банки.
Но лишь остаться бы живым.
Но не перебирала смерть, косила.
Снаряд попал и в детский дом.
Война — чудовищная сила…
Уснули ангелочки тихим сном.
Дороги все залиты кровью.
И на защиту поднялись отцы.
Теперь — не заводчане, не шахтёры.
Теперь они уже — бойцы.
И падают они в неравном бое,
По улицам валяются тела.
Какая-то девчонка в поле,
Бежав, младенца родила.
Укропы вновь ожесточились,
Пытают женщин и детей.
Сердца их в камень превратились.
Но ничего! Ответят! За смерти наших матерей
И рвут тела на части, поедая,
Голодные бродячие собаки,
И вспышки взрывов фосфорных гранат, мигая,
Частично освещают мёртвых в мраке.
И стонет Мать — Земля от боли,
От ран, от плача, от гранат.
И падает, стекая кровью,
Отец, защитник и солдат.
И сеет смерть всё новые могилы,
Стоит Донбасс весь до конца.
Опять ушёл из жизни чей-то милый.
Опять семья осталась без отца.
Белоусова Алла
Интересная особенность у Моторолы
Арсен ещё до взятия Семёновки купил себе огромный смартфон и везде его с собой брал. Во-первых, необходимая сотовая связь, которая очень часто заменяет рацию, во-вторых, можно использовать как видеокамеру. Но разъезжая постоянно по позициям, он заметил странную особенность — где бы он ни появлялся, через некоторое время начинался точечный обстрел по его скромной персоне. Заметив такую тенденцию, он понял, что укропы смогли идентифицировать по телефонным разговорам и СМС хозяина гаджета. Но сдаваться не собирался, и телефон продолжал носить. Из-за этого, конечно, появлялась угроза жизни не только его, но и других людей, оказывающимся рядом с ним.
Вернувшись из Ямполя в Семёновку, Моторола остался ждать дальнейших указаний от командования. Однажды я вместе с Вохой и Моторолой поехал в Черевковку. У Моторолы были какие-то дела с Криком (командиром блокпоста в Черевковке). Пока Арсен общался с Криком, мы с Вохой стояли ещё с несколькими местными бойцами возле блиндажа. Не прошло и десяти минут нашего пребывания в гостях у Крика, как укры проснулись, навелись на телефон Мотора, и ополченцы этого блокпоста впервые прочувствовали на себе прицельный артиллерийский обстрел.
Первый разрыв пришёлся в нескольких десятках метров от нас. Все разбежались и попадали на землю, кто-то успел запрыгнуть в окоп. Нам всегда везло потому, что косые укры никогда не могли попасть в заданную точку с первого раза. Им нужно было выпустить не менее 15 снарядов или целого пакета «Града», чтобы пристреляться. На этот раз они также обстреляли наши позиции, не попав при этом ни в один окоп или блиндаж. Обстреляли вокруг, но в цель не попали.
Кто-то может подумать о благих намерениях ВСУ, типа специально «мажут» по братьям-славянам, но в данном случае — это не более чем миф. Ведь как объяснить то, что они с особым энтузиазмом равняют с землёй посёлки и окраины города, при этом убивая десятки мирных людей.
Как только обстрел утих, из окопов закричали бойцы Крика:
— Моторола, зачем ты приехал? Без тебя так тихо и спокойно было.
Конечно, сказано это в полушуточной манере, но посыл был ясен. Слух о том, что там, где Арсен, постоянно стреляют, дошёл и до них. Крик тоже быстро договорил с нашим командиром и спровадил его подальше от себя. Мы сели в машину и уехали. Позднее блокпост Черевковки укры продолжили долбить, но уже вне зависимости от местоположения Моторолы.
Чтобы подтвердить, что такие обстрелы — это не просто совпадение в боевой жизни Моторолы, приведу ещё один пример. Проезжая как-то с Артистом по нашим Семёновским владениям, мы наткнулись на броневичок Кэпа. Командир Семёновского гарнизона, Моторола и ещё несколько бойцов остановились на перекур недалеко от «бункера». Артист притормозил, и мы вышли поздороваться.
Не знаю, долго ли они стояли до того, как мы проезжали мимо, но по нам опять начался обстрел. Только на этот раз укры допустили слишком большую погрешность — мины полетели прямиком в жилой сектор.
Тут произошло то, чего никто не ожидал даже от обезбашенного рыжего сорвиголовы Моторолы. Он зажал на своей рации тангенту и, перекрикивая звуки разрывов, заорал в эфир: «Не туда бьёте, [нецензурно]! Я на 300 метров левее нахожусь. Сделайте поправки!»
Моторола был уверен, что рации также давно прослушивают — один из примеров, когда по нам с Вохой выстрелил танк 3 июня после того, как мы по радиостанции озвучили, что везём «сапог» (СПГ) на передок. Машина-то у нас была гражданская, и вряд ли бы танк осмелился по ней лупить, не разобравшись. Даже для них это слишком.
После реплики Арсена обстрел на минуту утих, а потом вновь продолжился, только уже неподалёку от нас. Моторола опять вышел в односторонние переговоры с украинскими радиоперехватчиками. На этот раз он сказал, чтобы они били немного кучнее и дальше по фронту.
Возможно, это и случайность, но уж слишком много совпадений. Укры опять остановили обстрел и продолжили его уже в непосредственной близости от нас. Всё это время мы сидели в траве и наблюдали за Моторолой. Такой, на первый взгляд, ужасный процесс, когда наш рыжий товарищ вперемешку с «трёхэтажным» корректировал укровский огонь на себя, протекал у нас под шуточки и смех.
Казалось, что бесстрашней и отмороженней нас не бывает, особенно это касалось Моторолы. Но всему есть разумный предел. Когда мины стали рваться всё ближе и ближе, Моторола, докурив, сам предложил разъехаться куда подальше от этого места. Упрашивать никого не надо было, все поняли задачу с первого раза. В итоге никто после этого обстрела не пострадал.
Как говорится, удача сопутствует смелому. Однажды при штурме ополченцами артёмовской танковой базы Мотороле «прилетело» из ПКТ в бронежилет, автомат и каску. Несколько попаданий в разгрузку — в подсумки для магазинов, в автоматный магазин на 45 патронов и по касательной в шлем. Арсену тогда несказанно повезло — когда пуля попала в него, она была уже на излёте и не смогла пробить бронежилет, застряв в автоматном магазине, вторая же вдребезги раскрошила магазин, пристёгнутый к АК, и все патроны высыпались, а третья чудом отрикошетила от его шлема. Вернувшись с боевого задания, он оживлённо показывал следы от пуль на своей экипировке.
Страшная бомбёжка «Лимузина»
1 июля нашему уазику надоело, что я на нём учусь ездить, и он сломался. Мы с Артистом это почувствовали, когда заезжали на подъём по дороге с прямой танковой наводкой. Я нажимал педаль газа, но ничего не происходило на третьей передаче. Тогда мой инструктор по экстремальному вождению в боевых условиях посоветовал перейти на вторую, но эффекта также не было. И только на первой «таблетка» кое-как доползла до верхушки подъёма.