Я только в ответ улыбнулся и пробурчал тихо: ну извините, вырвалось. Мы с Вохой по очереди подошли к каталке, перекрестились, постояли немного — я прочитал молитву о упокоении. Мы стали уходить, так как знали, что бойца медики сами перенесут в морг, который был рядом с ними. Но тут я вспомнил про GoPro. Зарядки ещё хватало, поэтому я снял убитого на камеру, прокомментировав так: «Погиб в Николаевке боец Моторолы от пулевого ранения. Погиб героем»[185].
А когда мы вышли из больницы и Воха меня повёз к ожидавшему на том же перекрёстке Артисту, мне стало очень стыдно за то, что я так плохо общался с врачом.
Он действительно героический человек, который на все юо% остался верен клятве Гиппократа и продолжил спасать людей даже в обстреливаемом городе. А медленно ходил, потому что устал за четыре дня дежурств, да и уверен был, что парень погиб.
Всё время в машине, а потом в больнице я не терял надежду на то, что парень выживет. Я видел у него ранение только в правое лёгкое и думал, что спасти его возможно. Но через несколько дней узнал от Вохи, что при вскрытии этого бойца в Николаевке оказалось, что пуля прошла наискосок и через правое лёгкое поразила сердце. Шансов у него не было изначально. Хрипы, которые мы слышали — были предсмертными, а пульс на шее чувствовался несколько секунд только после моих надавливаний на грудь умирающего. При реанимации пульсация могла ощущаться небольшое время даже у мёртвого человека, так как сердце качало кровь по телу только посредством непрямого массажа. И то, что у бойца поднимался живот, а не грудь во время искусственного дыхания, означало, что он уже не жилец.
Двухсотый боец Моторолы. Погиб 2 июля в Николаевке
Выжил один ротвейлер
На следующий день, 3 июля в 11 часов дня, мне довелось вновь ехать в Николаевку по тому же поводу. На этот раз поступила информация, что укры разбомбили чем-то «тяжёлым» жилую пятиэтажку вместе с людьми. Ополченцы, конечно — это не фельдшеры скорой помощи, но так как в городе не осталось почти врачей, заниматься этим приходилось мне в том числе[186].
Через 20 минут мы из «Семёновских колбас» приехали в Николаевку. Искать место трагедии не пришлось, так как сразу при въезде нашему взору представились поваленные деревья, усыпанный ветками и неразорвав-шимися минами асфальт, а чуть дальше — длинный пятиэтажный дом, в котором посередине не было целого подъезда. Вместо него лежала груда бетона вперемешку с вещами, обычно бывающими в квартирах: диванами, досками от шкафов, свесившимся ковром.
Тогда нам это не казалось чем-то из ряда вон выходящим, так как мы привыкли видеть каждый день смерть, разрушенные дома, а вот тишина без обстрелов нас пугала. Я даже убеждён в том, что местные горожане тоже не сильно удивлялись при виде такого. А сейчас у любого бы мурашки по всему телу пошли от увиденного. Представьте себе, с пятого по первый этаж ракетой из РСЗО снесло подъезд напрочь! С людьми, их вещами в квартирах. С улицы можно было наблюдать такую картину: груда бетона, торчащая арматура и, как ножом срезанная, половина квартиры. То есть, часть квартиры с целой мебелью стоит, как и раньше, а вторая её половина уничтожена.
Разрушенная пятиэтажка в Николаевне
Артист вдруг что-то вспомнил и с полными ужаса глазами посмотрел на меня:
— Это же дом, в котором Лена жила!
С Леной мы познакомились случайно, когда накануне заходили в продуктовый магазин в этом доме. Женщина приветливая, мы разговорились, обменялись любезностями. Она нам дала понять, что очень поддерживает нас и то, чем мы занимаемся, даже чем-то угостила из магазина.
А в следующий раз мы привезли ей мяса из колбасного цеха, понимая, что в то время это был довольно дорогой продукт. С нами тогда приезжал Ташкент, и я помню, как эта 35-40-летняя женщина поглядывала с симпатией на нашего смуглого электрика.
Мы успели подружиться с Леной, поэтому, когда поняли, что на месте её магазина теперь груда камней, ужаснулись, что и она, возможно, погибла.
Во дворе, куда мы заехали, стояла пожарная машина, а пожарные поливали дымившее окно из шлангов. От попадания снаряда в доме что-то горело. Интересно только, кому удалось вызвать их, ведь уже как несколько недель в городе почти не работали спасательные службы.
Перед тем как зайти в разрушенный дом, я достал свою экшн-камеру и отдал Артисту со словами: «Всё снимай здесь».
Далее привожу расшифровку с видеозаписи, которую снял Артист[187]:
Слышны громкие разрывы где-то неподалёку. Николаевку продолжали обстреливать, но ни мы, ни жильцы разрушенного дома уже не обращали на бомбёжку внимания. Артист вышел с камерой из машины и направился в подъезд. Пока сильно грохотало, он прошёл по стеклу из разбитых окон вдоль стены и сел рядом с дверью. В тот момент я уже поднялся на второй этаж и скрылся из глаз Артиста.
— Куда медик пошёл? — сам себя спросил Артист.
А когда к нему приблизился местный, он задал вопрос и ему, но и тот не знал.
Интересно наблюдать на видео за людьми, когда при разрывах укровских снарядов в нескольких сотнях метров от них, они спокойно стоят на крыльце и даже не дёргаются.
— Вандал! — опять окликнул меня Артист, зайдя в дом и спускаясь зачем-то в подвал.
Неужели он мог подумать, что я от обстрелов там спрячусь? В подвале никого не было, поэтому Артист вышел опять на крыльцо. Наконец кто-то из жильцов сказал ему, что я наверху.
— Артист! — услышал он мой окрик.
— Где ты есть? — спросил он.
— Снимай, нахрен, всё здесь! — закричал я.
Артист поднялся на второй этаж, где и встретил меня.
— Есть ещё люди здесь зарытые? — стоя в дверном проёме между более-менее целой частью квартиры и грудами обломков, задал я вопрос.
— Когда я уходил, она на диване лежала, — ответил на вопрос житель дома.
Он имел в виду женщину, которую предположительно завалило обломками.
— Оууу! Живые есть? — закричал Артист, и обошёл завалы с другой стороны, где стояли мужчина и женщина, собираясь разбирать обломки.
— Она точно не ушла? — с надеждой спросил мужчина.
— Нет, она на диван легла, — вытирая со лба пот, ответила ему пожилая женщина.
— Женщина молодая была? — поинтересовался подошедший Артист.
— Около сорока, — ответили ему.
— А где живёт Лена, у которой здесь магазин? — спросил Артист местного.
— А, продавщица из магазина «Берёзка»? Пойдём, покажу, — ответил мужик.
Я остался раскапывать завалы, а Артист с жильцом пошли искать продавщицу из магазина Лену. Когда Артист вышел из дома, то прекратил съёмку. Следующее включение было, когда он бежал обратно ко мне через арку дома[188].
— Вандал! — поднимаясь по лестнице, позвал он меня.
— Маша, фонарь принеси! — крикнул дед кому-то, разгребая завалы на втором этаже.
Артист зашёл через чей-то коридор прямо на развалины, где я уже вместе с жителями этого дома разгребал завалы.
— Фонарь принеси. В машине найди мой налобный, — попросил я друга, так как ничего не было видно там внизу.
В кабине Артист сразу нашёл фонарь и принёс его мне. От всего увиденного он смог только выругаться. Я натянул фонарь на каску и принялся дальше отбрасывать кирпичи и цемент. Забыл написать: когда мы приехали, то узнали, что живых после обрушения нет. Под завалами, возможно, осталась одна женщина, которую мы и пытались откопать.
После нескольких минут безуспешных раскопок Артист сделал вывод, что её найти нереально. И действительно, под нами были тонны бетона, который нужно разбирать не один день. Женщина бы просто задохнулась там.
Друг достал какой-то свитер, подумав сначала, что это предмет поиска, а я выкопал икону, которую потом забрал с собой.
— Лена жива, она в подвале спряталась, — немного помолчав, заявил Артист.
Потом ему надоело держать камеру и он поставил её на небольшую бетонную плитку, а сам принялся, как и все, откапывать женщину.
Укропы опять дали залп, но не по нам на этот раз. Кто-то из жильцов додумался набрать номер женщины по мобильному. И тут мы услышали звук, как нам показалось, из-под завалов. Он действительно звонил недалеко, но откопать его было не так просто, да и не означало это, что женщина обязательно находилась возле него.
Шансы были, что она в момент «прилёта» не находилась у себя в квартире. Житель дома, который откапывал её вместе с нами, про себя сказал:
— Дай Бог, чтобы её здесь не было… Откуда они стреляют? С горы? — продолжил мужчина, выругавшись после очередного залпа.
— Может, с Красного Лимана, может, с Ямполя, — предположил я.
— Кто они вообще такие? Пи***сы они, — сам на свой вопрос ответил мужик.
— «Украинская армия» называется, — констатирую я.
— Чия-чия? — спрашивают жильцы. — Она не наша!
Находясь в Москве и расшифровывая это видео, я с трудом представляю, как мирные люди спокойно под обстрелом раскапывают свою соседку, которую только что, возможно, завалило насмерть. Они не боятся залпов артиллерии, они не удивляются всему случившемуся с их домом менее часа назад — они привыкли, приспособились, и жизнь их теперь наполнилась благородной яростью и ненавистью к врагу. Когда-то ВСУ для них были защитниками, но сами потеряли этот статус.
— Долбят по городу… [нецензурно]. У них тут тоже предателей хватает, которые корректируют на нас огонь. Я был вчера на сользаводе. Так вот, где парни в углу стояли, туда они и влупили, — говорит житель дома.
Покопав ещё немного, мы поняли, что тут работы не на один час, а нам ещё других раненых надо искать. Поэтому Артист забрал камеру, и мы вышли из дома.
— Если она без сознания, то долго под завалами не протянет, — спускаясь по лестнице сокрушался я.