Когда мы вышли, нас кто-то окрикнул и сказал, что на втором этаже, на балконе лежит труп. Я предложил подняться туда и вывезти его на УАЗе в морг. Но перед этим подошёл к пожарным, тушившим возгорание на втором этаже, и спросил:
— Ребята, а никто вам не говорил вывозить труп?
— У нас хватает тушить, а если ещё труп вывозить… Надо сначала о живых подумать, — развёл руками пожарный.
— На балконе мёртвая женщина лежит! — крикнул нам местный житель.
Нацепив фонарик, я вошёл в дом. Из второго этажа продолжал валить дым, и пожар ещё не был потушен. Наверху я сразу попытался найти проход к балкону, но оказалось, что он полностью завален и из подъезда туда попасть не представлялось возможным. Тогда я взобрался на оконный проём в подъезде, вылез наружу и полез по газовой трубе в соседний. Риск упасть на землю со второго этажа был, но небольшой, да и высота приемлемая. Залезать в следующее окно оказалось не так просто, так как в бронежилете и шлеме подтягиваться на руках всегда сложнее, чем без них.
Через несколько секунд я оказался на балконе, где лежал окровавленный труп женщины. Первым делом я потрогал пульс — мало ли. Но тело уже окоченело. Зрачки были мутными и вытянутыми, как кошачий глаз. Труп нужно везти в морг, но сам я не мог спустить тело на первый этаж.
— А там больше никого нет? — спросил мужик внизу, которому Артист передал камеру.
— Нет, тут всё завалено.
— Точно нэма никого? Ну, слава Богу! — обрадовался мужик.
На видео опять слышна серия залпов из РСЗО.
— Принеси, пожалуйста, носилки. Они на каталке лежат, — попросил я снимающего.
Он положил камеру в машину и достал тряпичные носилки красного цвета. Пока труп перекладывали на носилки, просвистела мина рядом с домом.
— А это уже по нам, — спокойно объяснил я, — стреляют издалека.
Чтобы освободить немного места для выноса двухсотого, я сбросил хлам с балкона на землю. Ко мне поднялся пожарный и помог спустить мёртвую женщину. Мы нашли небольшой проход между лестницей и вынесли её по-людски. Через окна по газовым трубам её тащить не пришлось.
В моей машине скорой помощи лежала хорошая новая каталка, ножки которой складывались так, что не было необходимости поднимать носилки с телом наверх, надрывая при этом спину. Металлические ножки подгибались, тело спокойно на земле перекладывалось на каталку и уже потом она поднималась. Но у нас произошла небольшая заминка из-за постоянно выпадающей из носилок руки женщины. Я несколько раз брал её и пытался закрепить на животе, но тщетно. В итоге пришлось одному придерживать руку, а остальным уже поднимать и закатывать каталку в машину.
— Вандал, пошли собаку снимем с третьего этажа, — вспомнил о живых Артист, когда мы разобрались с мёртвыми.
— Она дохлая уже? — не надеясь на то, что кто-то ещё там остался живой, по профессиональной привычке спросил я.
— Нет, там живой большой ротвейлер.
Проблема в том, что собака осталась жива после обстрела, а хозяин погиб. И местные боялись к ней подходить, потому что её от разрывов контузило — могла в любую минуту наброситься и перегрызть горло. Это же ротвейлер. Жильцы предлагали нам её застрелить.
Когда мы поднялись на третий этаж, то нашли главного виновника всех сегодняшних бед Николаевки — кусок ракеты от системы залпового огня.
— Это всё сделала нацгвардия, правосеки и украинская армия. Тут нет ополченцев вообще погибших. Мы, как «террористы», приехали спасать мирных людей от бомбёжки. Правда, уже не только спасать, но и вывозить трупы, — комментирую с горькой иронией я на видео.
Ротвейлер мирно стоял на лестничной площадке с высунутым языком. Артист спокойно к нему подошёл и погладил уши. Страха не было. Он исчез давно. Я тоже погладил собаку и выключил камеру, чтобы удобно было нести собаку через завалы. Вместе с Артистом мы спустили на руках дрожавшего от страха ротвейлера. Жители нам сказали, что хозяин его погиб как раз под сегодняшним обстрелом, поэтому решено было забрать бойцовского пёсика с собой туда, где всегда много мяса и часто стреляют. Посадив его в кузов машины, мы всё же сначала направились в морг.
В Николаевке морг находился на территории больницы. Приехав туда, мы встретили медсестру и спросили, как нам попасть в морг. Видно, что после обстрелов у неё нет никакого желания ходить по открытой местности.
— Сами откройте и тело оставьте. А ключ потом отнесите мне в приёмную, — ответила она.
Обстрел возобновился, и грохотало где-то совсем рядом, а в некоторых местах уже стали слышны пулемётные очереди. Мы быстро нашли морг и внесли туда тело. В этом морге я оказался впервые и заметил, что он сильно отличался от славянского. В Николаевку война пришла только недавно, и электричество во многих местах было, не то что в Славянске. Вдобавок славянский морг был переполнен телами погибших мирных жителей и нескольких ополченцев, которых я туда привёз. А николаевский морг оставался чистым и незаваленным. Всего в нём лежало около шести тел, которые хранились в многоэтажном холодильнике. Поэтому неприятного запаха практически не было[189].
— Вот что сделали уроды с гражданской женщиной, — приподнимая полотно с окровавленного обезображенного лица, говорю я в камеру. — Это всё украинские военные.
Мои слова заглушили выстрелы из пулемёта.
Найдя свободное место в холодильнике, мы засунули туда тело. Дело сделано. Мы закрыли морг, вернули ключ и поехали домой — на мясокомбинат.
На этом видео[190] показано, как мы едем по раздолбанной Николаевке — вокруг сбитые с деревьев ветки, дыры в асфальте, торчащие хвостовики неразорвавшихся мин, разрушенные газоны. Потом мы проехали возле разбомбленной пятиэтажки, в которой недавно были. С противоположной стороны дома хорошо видно, что украинская артиллерия разрушила целый подъезд до основания — с пятого по первый этаж. Вместе с людьми.
Обернувшись назад, я посмотрел на собачку, которая беззаботно лежала на носилках и виляла хвостом. Этот ротвейлер — единственный, кто остался в живых в злосчастном подъезде. Он единственный, кого мы спасли…
По дороге домой мы проезжали ещё работающую, не разбомбленную Николаевскую ТЭС…
«War-видео» на GoPro
В этот же день, 3 июля, мы вернулись на мясокомбинат. Через несколько часов после того, как мы уехали из Николаевки, укропы, помимо жилых домов, стали бомбить Николаевскую ТЭС. У них, видимо, установка была — максимально разрушать городскую инфраструктуру и по мере сил истребить население. Они быстро добились результата, и ТЭС загорелась красным пламенем, выпуская огромные клубы чёрного дыма. Станция дымила примерно сутки — вся Николаевка осталась без электричества и была вынуждена дышать вредным дымом от продуктов горения.
На мясокомбинате нас встретил Ташкент, которому очень понравился ротвейлер. Он с ним сразу пошёл играться. А мы с Артистом решили отвезти на позиции Крота немного мяса.
За рулём УАЗа сидел я, а Артист терпеливо меня учил и записывал всё происходящее на камеру[191].
— Иди сюда! — закричал Ташкент ротвейлеру, когда тот пошёл обнюхивать одну из наших местных собак.
— Боец Вандал за рулём едет на передовую позицию «подогревать» пацанов, — предупреждает мой напарник.
— Ещё ждать? — спрашиваю я, норовя поскорее тронуться с места.
— Прогреется пусть, — говорит Артист.
— Ты меня снимай. Наведи на меня камеру, — переживаю я.
— Сейчас покажем транспортное передвижение по фронту, по передовым позициям на боевом автомобиле УАЗ. Вот у нас тут автоматы, один с подствольником на случай нападения на нас, — водит камерой по кабине Артист. — Вот здесь у нас возятся как продукты, так и раненые. А шо делать? Другого выхода нет, — показывает кузов машины Артист. — Вот наша собака по кличке Чистый.
Назвали так, потому что он единственный был чистым на мясокомбинате. Остальные собаки недавно искупались на свиноферме в рве, куда стекал весь навоз от свиней.
Артист наводит камеру на дым от теплоэлектростанции:
— Горит, скорее всего, ТЭС в Николаевке.
— Ух, как я плавно [выжал сцепление]. Да? — трогаясь с места, радостно говорю наставнику.
— Ох, как он плавно, — с улыбкой передразнивает меня инструктор.
Перед выездом я перекрестился, Артист повторил за мной и продолжил комментирование:
— Перекрестился. Это означает, что Бог с нами и Бог должен нам помочь, мы надеемся, что Он нам поможет.
— Не должен. Бог нам всегда помогает, просто мы это не всегда замечаем.
— Едем по дороге с прямой танковой наводкой, — хвалится он.
— Едет, главное, неопытный автомобилист.
— На вторую передачу давай, потому что подъём высокий, — учит Артист.
— И нам ничуть не страшно, что прямая танковая наводка… «Home-видео» с «горячей точки», с самого спокойного места, — иронизирует мой друг.
— Не «Home-видео», а «War-видео» тогда уж, — поправляю его.
— Вот мой коллега, боевой товарищ, боевой водитель, — не знает уже что говорить в камеру Артист.
— Какой там боевой. Ещё пока ездить не умею. Но главное, кто учился на войне ездить? Скажите мне? Никто.
— А кто учил на войне? — улыбается Артист.
— Вон леса и поля. Там, вдалеке, ну, не сильно вдалеке, стоят наши, якобы защитники, которые, посмотрите, что делают, — поворачивает камеру Артист.
— Ты о чём говоришь? Какие защитники? — начинаю возмущаться.
— Я имею в виду украинскую нацгвардию. Они же заявляют, будто сюда спасать едут. Вернее, не нас, а мирных жителей, которых мы снабжаем едой, вывозим раненых и убитых от их же снарядов, но они «защитники».
— Не спеши сильно. Тут дорога плохая, — отвлекается от философских размышлений Артист.
— Тут дорога нормальная. Крот гонял тут на «Ниве», — возражаю я.
— Ну, ничего. То «Нива», а это уазик, — объясняет мне инструктор.