Снарядились мы довольно быстро, так как у нас рюкзаки и вещмешки практически всегда в собранном состоянии. Снаружи лежало только самое необходимое.
Не могли мы забрать с собой только наших собачек. Жаль, что они достались укропам. Мы не знали, наведаются ли на мясокомбинат местные, поэтому хорошо покормили их перед выходом.
Артист завёл УАЗ, и мы поехали в сторону позиций Крота, чтобы в дальнейшем вместе с его группой отходить. Но тут прибежал посыльный от Кэпа и сказал, чтобы мы вернулись к «бункеру» и поступили в распоряжение Кедра. Он как раз собирал там своих бойцов перед выходом.
Пользоваться рациями ещё до объявления о выходе запретили. Командир Славянского гарнизона Игорь Иванович Стрелков на собрании 4 июля всем ключевым командирам довёл распоряжение о выходе, а они в свою очередь должны лично передать нижестоящему командованию и каждому бойцу. Ни рациями, ни телефонами пользоваться было уже нельзя. Нельзя допустить утечки информации. Чтобы не провалить всю операцию, даже предупредили всех бойцов за несколько часов до выхода. То есть, в Славянске собираться тыловики начали ещё раньше, но только единицы знали, куда они собираются. А некоторые боевые подразделения, прикрывавшие Славянск, узнали о выходе за час, тогда, когда весь командный, тыловой и штабной состав уже находился в пути.
Снятое мной видео при выходе[200]:
«Выезжаем из Славянска. Покидаем Семёновку и Славянск. Пытаемся выехать в Краматорскпотом в Донецк, а дальше — неизвестно…»
Между нами взорваны мосты
Мы как раз попали на инструктаж бойцов, который проводил Кедр. Увидев нас на машине, он попросил взять к себе на борт несколько ополченцев, которым трудно идти из-за лёгких ранений. Мы согласились, но сразу ему объяснили, что бензонасос в машине полусломанный, поэтому есть большая вероятность на полпути остаться без транспорта и идти пешком.
Перед выходом он дал некоторым бойцам указание остаться в Семёновке и помочь группе из Славянска взорвать мост через реку Казённый Торец. Тогда я подумал, что они могут не успеть выйти и погибнут. Мне их было жаль, хотелось остаться с ними, но Кедр не разрешил. Сказал, что медик сейчас на вес золота.
Стрелков так вспоминает свой приказ взорвать мост:
«Мост через реку Казённый Торец взрывал Эльдар Хасанов лично. Собрали мины противотанковые, которые нам привезли без взрывателей под занавес.
Некоторые говорят: “Вы бросили много оружия”. Во-первых, всё что можно, мы утащили. А бросили только несработавшие ПТУРы, которые не выстрелили, несработавшие “Иглы” — шесть штук, которые не полетели, и снаряды 120-мм для гаубиц Д-30, которых у нас не было. Нам привезли 150 этих снарядов за два дня до выхода. А нам что? С собой тащить их что ли? Там для людей места не хватало.
В том числе нам привезли 80 противотанковых мин и ни одного взрывателя. Поэтому Хасанов их использовал для подрыва моста. Взрывчатки у нас было очень мало. И хоть он не профессиональный подрывник, взорвать мост он смог. Взрыв этого моста на самом деле для нас был очень важен, поскольку его отсутствие не позволило украм быстро перебросить силы во время нашего отхода. Им пришлось тащить свою технику через весь город. А мосты через город имеют ограничение, поэтому это сильно замедлило их передвижение. Ещё один мост взорвали в Ямполе. На большее у нас просто не хватало взрывчатки».
Взорванный мост через Казённый Торец
— Кэп передал всем: кто будет замечен с сотовым телефоном во время ночного рейда, расстреляет лично! — доводил самым доступным языком Кедр личному составу.
Конечно, никого за это не расстреляли бы, но отбили бы голову и почки точно. Потому что включённый телефон у кого-то из бойцов в общей колонне мог стать причиной гибели огромного количества людей. Укропы с лёгкостью пеленговали сотовые и могли точечно наносить удар по всей колонне. А задача стояла: максимально скрытно выйти из Славянска и через Краматорск, Дзержинск и Горловку добраться до Донецка.
Уазик дотянул чуть дальше пустых позиций Крота. Тяга пропала прямо на дороге. Артист как ни пытался дёргать коробку передач и давить на «гашетку», заставить «таблетку» ехать дальше не смог. Но повезло, что машина заглохла не в безлюдном месте, а внутри движущейся колонны. Мы смогли лёгких трёхсотых пересадить в другой автомобиль, а сами пошли пешком.
Колонна двигалась медленно, поэтому можно было спокойно на уровне транспорта идти шагом. Мы шли по незнакомым полям и просёлочным дорогам. Где-то вдали слышались разрывы, а в метрах 300 от нас укропы продолжали кидать осветительные снаряды.
Семёновка осталась позади. Со всеми её бомбёжками, стрелкотней, ранеными и убитыми. Обстрел остался там, за спиной, ничем нам уже не угрожая. От этого было как-то не по себе, непривычно. Мы уходили в неизвестность.
Выход из Семёновки через позиции Крота
Мы не вышли
Крот вспоминает о выходе из Семёновки. Выходили мы сначала в одно время, но дальше всё пошло по-другому:
«Противник, как будто чувствуя неладное, то и дело подсвечивал небо «люстрами». В этот момент мы все падали на землю. Было жизненно важно, чтобы противник не догадался, что мы покидаем позиции, иначе сразу — массированная атака и перестреляли бы всех нас, как на полигоне. Чем больше я отдалялся от своих позиций, тем больше охватывало чувство тревоги. Там мы были в глубоких окопах, надёжных блиндажах и с грамотно расставленными по периметру постами и секретами. А теперь идём в чистом поле, ничем не защищённые.
Добрались до Черевковки, там нас уже ждал Кэп и несколько подразделений нашего гарнизона. Нужно подождать ещё несколько групп. Связи не было, мобильные телефоны приказали уничтожить ещё до начала движения, а в радиоэфире сохранять полное молчание. Наконец, все собрались. Выстроившись в колонну, мы выслали головной дозор вперёд и двинулись по полевой дороге в сторону Краматорска.
Колонна шла медленно, потому что головной дозор внимательно проверял дорогу, машин в колонне было около пяти, в том числе моя бедная «Нива», на которой живого места не осталось. Из стёкол имелось только лобовое, да и то все в паутинках от пробоин. Парню из моего взвода, который вёл “Ниву”, настолько надоело всматриваться в темноту через такое стекло (фары включать нельзя), что он попросил разрешения выбить его совсем. Я сказал, что не против, после чего он обеими ногами выдавил стекло на капот и продолжил движение без него. Но долго “Ниве” не суждено было прожить, и вскоре все четыре колеса на чём-то пробились. Пришлось самое ценное из неё распределять по бойцам, а её бросать.
Пока мы возились вокруг машины, колонна ушла вперёд и пропала из виду. Я отправил свой взвод догонять колонну, а сам с одним бойцом остался у машины и судорожно пытался сообразить, куда деть из “Нивы” патроны в цинках. Тогда я не знал, что больше нашу колонну той ночью не увижу.
Минут через 10 за нами вернулся Кэп с несколькими бойцами на своём бронированном приватбанковском минивэне. Посоветовавшись с Кэпом, решили “Ниву” с патронами оставить. Перегружать к нему было опасно, так как у него машина слишком тяжёлая, могла застрять. Только мы собрались отправляться вдогонку нашей колонне, как вдалеке послышался хлопок, и небо зажглось от «люстры». И уже через пару секунд с горы Карачун, которая находилась справа от нас, по нам открыли огонь. Каждый третий выстрел — трассер, поэтому определить, откуда стреляли, было несложно. Мы кинулись к ближайшей лесополосе и залегли. Скорее всего, стрельба велась из КПВТ. Он выпустил ещё пару очередей неприцельно и затих. Вряд ли пулемётчик нас мог видеть. Просто из Карачуна услышали звуки от нашей возни, решили подсветить местность и на всякий случай отработать пулемётом.
Мы вышли из зелёнки, и тут Кэп откуда-то узнал, что за нами от самой Семёновки идёт наш потерявшийся “Урал” с подразделением артиллеристов в кузове. Каким образом к Кэпу попала эта информация, я не помню, но решили, что я со своим бойцом возвращаюсь в сторону Черевковки за грузовиком, а Кэп тем временем догонит колонну, остановит её и вернётся за нами на место, где мы разошлись. Я вернулся и нашёл “Урал”, который стоял на разветвлении дорог. Мы с бойцом (высоким парнем из Донецкой области, очень надёжным и глубоко верующим. Очень жаль, что не помню имени) запрыгнули на ступеньки “Урала” с двух сторон от кабины и стали показывать дорогу. Как добрались до того места, где мы расстались с Кэпом, я сказал водителю, чтобы остановил и начал его искать. К тому времени командир нашего гарнизона должен был за нами вернуться, но его нигде не было. Чтобы не терять время, мы решили, что “Урал” поедет по направлению ушедшей колонны. Мы с бойцом уйти с того места не могли, ведь нас где-то тут должны ждать. Так мы прождали там почти до рассвета».
Скоро перед нами оказался небольшой ставок (пруды в России, а в Малороссии — ставки). Тут уже скопились ополченцы. Кто на перегруппировку, а другие пытались вытащить «бобик», который кто-то «завандалил» в канаву (не путать с моей «таблеткой», она сломалась ещё в Семёновке). В этом УАЗе оставалось вооружение одного из подразделений. Все попытки его вытащить оказались тщетны, поэтому бойцы быстро перегрузили «железо» (вооружение) в другой автомобиль и уехали.
Рядом с канавой дорога очень крутая и возрастала вероятность, что водитель мог не справиться с управлением. Следующим по этой дороге должен был проехать здоровенный «Урал», гружёный двумя 82-мм миномётами и ящиками с минами. Задача казалась невыполнимой. Но Донбасс всегда славился грамотными водителями-работягами. Пока основная часть колонны выдвинулась вперёд, я, Артист и Ташкент остались с двумя артиллерийскими расчётами и их «Уралом». Мы ждали Артиста, который помогал водителю грузовика ровно ехать по узкой дорожке и не свернуть в канаву. Он стоял перед кабиной и корректировал его движение. В итоге, благодаря Артисту и водителю, «Урал» смог перебраться на ту сторону.