Но когда грузовик готов был продолжить движение, оказалось, что никто не знает, куда дальше ехать. Колонна во главе с Кэпом оторвалась от нас и пропала из поля зрения. А 35 человек из артиллерийских расчётов, которые остались с «Уралом», не знали дороги в Донецк. Все были не из Славянска, а из других городов Донбасса. А проводники имелись только у командования. Так мы остались одни в чистом поле без связи.
Итого, нас осталось около 40 человек: наша тройка из колбасного цеха, примерно 35 артиллеристов и один более-менее местный — командир одного из подразделений на Семёновке Камаз (позывной ополченца) со своим водителем.
Никто дороги в Краматорск не знал. Причём свободная дорога без укров оставалась на Краматорск одна. Мы поняли, что потерялись. Связью пользоваться категорически запрещено, поэтому даже если бы мы включили одну из раций, то в эфире не нашли бы никого из наших.
Небо было чистое, и звезды давали хороший свет, поэтому в поле мы видны как на ладони. Нужно срочно принимать решение и куда-то двигаться. Хотя бы попытаться найти всех остальных. Но проблема заключалась в том, что машин на всех не хватало. В наличии имелся только «Урал» и небольшая легковушка Камаза. Жаль, что Камаз не ездил на КамАЗе… В итоге он решил попытаться догнать оторвавшуюся колонну, но покружив по окрестностям на машине, найти никого не смог.
Оставалось ещё одно место, куда они могли пойти, но Камаз сказал, что нужно экономить бензин на дальнейшую дорогу, поэтому мы с Артистом решили сходить туда сами. Идя вдоль зелёнки и высматривая везде своих, мы намотали около полутора километров. А когда поняли, что они уже далеко, стали возвращаться, только немного другой дорогой. На обратном пути мы увидели несколько оставленных бойцами машин. Среди них была брошенная «Нива» бойцов Кэпа с пробитыми колёсами (не путать с «Нивой» Крота). Эвакуация проходила в спешке, поэтому как только чей-то транспорт выходил из строя, его тут же бросали и шли пешком.
Но в нашем случае каждая единица на колёсах необходима позарез, так как большинство артиллеристов тащили с собой тяжёлое противотанковое вооружение, которое в «Урал» уже физически не помещалось. Кузов и так загружен двумя миномётами и ящиками с минами. А у подразделения был ещё АГС-17, НСВТ «Утёс» и ПТРС. Конечно, это нам внушало уверенность в том, что мы сможем принять в случае чего бой прямо на месте, а с другой стороны, сильно тормозило передвижение.
Артист — мастер на все руки, быстро додумался, что надо делать. Он нашёл среди стоявших машин ту, у которой похожие с «Нивой» колёса, в самой «Ниве» обнаружил инструменты, и мы вместе открутили два колеса. Ему понадобилось не более 15 минут, чтобы заменить пробитые и погнутые колёса на целые. Однако выяснилось, что ключей от неё Кэп не оставил. И хотя дверь одна осталась открытой, завести без ключа было не так-то просто, думал я. Но Артист одним ударом сбил крышку, под которой находились провода зажигания, и замкнул их. «Нива» завелась, и на табло высветился показатель уровня топлива. Отметка держалась на максимуме. Не скрывая своей радости, Артист посмотрел на меня и спросил:
— Ну как?
— Круто. Очень круто. Только поехали обратно, нас там ждут.
Камаз с ребятами сильно удивились, когда увидели, что мы возвращались уже не на своих двоих, а на четырёх колёсах.
Но «Нивы» всё равно было недостаточно для того, чтобы все вместились и могли довольно мобильно передвигаться. Опять-таки профессиональными действиями Артиста и общими усилиями мы вытащили одной легковушкой целый уазик-«бобик» из канавы. Он тоже был на ходу.
Утро в одиночестве
Теперь у нас хватало транспорта на всех. Но куда ехать — мы до сих пор не знали. Чтобы не стоять на виду у укроповских беспилотников, которые могли нагрянуть в любой момент, мы решили спрятаться в ближайшую зелёнку возле озера.
Выход из Семёновки и вынужденный привал в зелёнке
Светало. Было около четырёх утра. Все наши должны уже быть в Донецке, думал я. Туда ехать не так-то и долго, но только знать бы, по какой дороге, чтобы не нарваться на укров.
В зелёнке мы немного успокоились. Нам с Артистом очень хотелось есть, так как с утра прошлого дня во рту не было ни крошки. Приходилось постоянно мотаться, поэтому не успели нигде перекусить. Как назло, почти никто не захватил с собой еды. Кроме Ташкента. Он где-то откопал одну банку тушёнки, которую мы смолотили втроём.
Под утро хотелось спать, но возможности такой не было, так как никто не знал, сколько нам придётся ждать и когда выдвигаться. Один пожилой ополченец подошёл ко мне и предложил чаю. Только не попить, а пожевать.
— Подержи немного во рту, пусть чай пустит сок. Там больше кофеина, чем в кофе. Взбодрит немного, не так спать хотеть будешь, — посоветовал он.
Бойцы оставались возле своих машин и отдыхали. Никто не знал, что делать и куда идти. Командира как такового не было. Из 40 человек командные должности ранее занимали Камаз и Чех. Но сейчас они оба считались прибившимися бойцами из разрозненных подразделений. Самыми активными в принятии предыдущих решений оказались Камаз, Чех, Артист и я. И как-то так сложилось, что принимать решение о дальнейших действиях пришлось нам четверым. Остальные разбрелись по кустам. Некоторые прикемарили, а некоторые возились со своим оружием.
— Пока мы не решили, что делать дальше, давайте сначала поставим людей на «глаза» (наблюдателями), — предложил я.
— Да, я думаю, четверых хватит по разным углам рассадить, — согласился Чех и пошёл отдавать команду артиллеристам, сидевшим возле «Урала».
— Нужно выходить следующей ночью, — решительно сказал Камаз, — а то засекут.
Чех и я согласились с ним. Вариантов мало, а до следующей ночи можно попытаться найти проводника из местных жителей.
Но тут в спор вступил Артист:
— Следующей ночью укры уже займут не только Славянск. Они зайдут в Краматорск, и крышка захлопнется. Чем раньше мы выйдем, тем больше вероятности выйти без боя.
— Мы запалимся. В Краматорске в любом случае есть майданутые стукачи и корректировщики укров, — возражал Камаз.
— Сейчас мы все на колёсах, так? Так. У нас есть возможность прогнать с ветерком прямо до Дзержинска, а там через Горловку до Донецка я дорогу знаю. Я сам из Дзержинска, — объяснял он.
— Если нарвёмся на укров, придётся с боем выходить. Хотя нас не так мало — полсотни, все с оружием. Но максимум, что на ходу успеем выкатить — это АГС, или с «Утёса» шмальнём, — рассуждал Чех.
— Ладно, я решу вопрос с проводником. Мы до сих пор не знаем, куда ехать. Вы тут сидите и не высовывайтесь, а я поезжу по местам и местных дорогу поспрашиваю, — сказал Камаз.
После небольшого совещания мы разошлись. На совещании доселе тихий и неприметный рядовой ополченец Артист проявил свои лидерские качества. Когда он аргументированно переубеждал бывших командиров в правильности действовать по-другому, я понял, что эти изменения случились днем, когда он смог показать себя.
Солнце вышло из-за горизонта, и стало теплеть. До этого утренняя свежесть и отсутствие сна меня немного подмораживали.
Поспать нам удалось минут 40, пока ждали Камаза с разведки. Но до его приезда нас разбудил гул самолёта-разведчика. Он кружил над озером высоко, явно пытался что-то высмотреть. Ясно, что укры уже знают об отступлении из Славянска и проводят разведку о состоянии оставшихся блокпостов или нашего передвижения.
Не зря мы скрылись в зелёнке. Разведчик ни нас, ни наш транспорт увидеть не мог, если у него, конечно, на борту не было тепловизора. Но, как известно, ВСУ — одна из самых разворованных армий мира. Не бедных, а именно разворованных, поэтому по состоянию на 2014 год у них тепловизоров было не больше, чем у ополчения, наверное. А мы пользовались тем, что их вооружённые силы находились в таком плачевном состоянии.
Спасти рядового Вандала(Из воспоминаний Крота)
«Всё это время мы немного нервничали, потому что понимали — наши уходят всё дальше и дальше, а мы остаёмся в кольце и ждём непонятно чего. Примерно к четырём часам утра мы решили выбираться оттуда сами. Дорогу на Краматорск мы не знали, но знали примерное направление, по которому и пошли.
Прошли мы вдвоём не больше километра, как встретили группу вооружённых людей из шести человек. Это были ополченцы, направляющиеся с какого-то задания в Славянск. Про наше отступление они не знали, и, когда я рассказал их старшему о текущей ситуации и предложил вместе идти в Краматорск, пока не поздно, услышал в ответ, что я трус и самовольно оставил свои позиции. Люди настолько верили в правоту дела, что наотрез отказывались признавать то, что Славянск может быть оставлен. Находя в себе последние капли терпения, я предъявил им удостоверение командира взвода и заверил, что информация достоверная — в Славянске уже никого нет, и вот-вот его займёт противник. Видимо, здравый смысл возобладал, и они согласились возвращаться в Краматорск, правда, с оговоркой, что если моя информация не подтвердится, то они сообщат в контрразведку, и меня расстреляют. Таким образом, нас стало восемь, это не могло не радовать.
Небо серело и наступал рассвет. От Славянска до Краматорска по прямой трассе около семи километров. А так как мы шли в обход, да ещё и петляли, нужно было пройти 16–20 километров. Когда стало совсем светло, нам пришлось укрыться в лесопосадке. Сначала думали переждать там до вечера и после продолжить движение, но потом, слава Богу за здравые мысли, мы поняли, что к вечеру наши оставят и Краматорск, и там, возможно, уже будет противник. Решили рискнуть и идти по-светлому. Нет худа без добра, зато теперь мы точно знали кратчайший путь, так как видели вдали Краматорский аэродром.
Шли как по минному полю. В стороне за посадками то и дело слышали лязг гусениц и рёв моторов тяжёлой техники. Противник знал о нашем отходе, и все его соединения пришли в движение.