Она ответила:
— Тебе не приличествует радоваться нашему несчастью, ибо мы покинем твою страну не менее почетно, чем жили в ней.
Яхмос сказал с явным беспокойством:
— Я не злорадствую, принцесса. Мы сами испили горечь поражения, а длительные войны научили нас уважать вашу храбрость.
Успокоившись, она сказала:
— Спасибо, царь.
Он впервые не услышал в ее голосе гнева и гордости. Царь был тронут и, печально улыбнувшись, сказал:
— Принцесса, я слышу, что вы назвали меня царем.
Отвернув взгляд, она ответила:
— Потому что ты царь этой долины и ни с кем не делишь власть. Однако после сегодняшнего дня меня уже больше не станут называть принцессой.
Эти слова еще больше тронули царя, ибо он не ждал, что ее непреклонность улетучится столь быстро. Царь ожидал, что после поражения она станет еще более надменной. Он с печалью сказал:
— В этом мире человек испытывает удовольствие и боль. На вашу долю выпала и радость и горечь, но перед вами есть будущее.
С поразительной торжественностью принцесса сказала:
— Воистину, у нас есть будущее за миражем неведомой пустыни, и мы смело пойдем навстречу своей судьбе.
Воцарилось молчание. Их глаза встретились, и он прочитал в ее взгляде чистоту и нежность. Он вспомнил встречу с принцессой на царском судне, тогда она спасла ему жизнь и подарила нектар любви и нежности. У него возникло чувство, будто с тех пор он видит ее впервые. У царя сильно застучало сердце, он серьезно и печально сказал:
— Мы скоро расстанемся, и вы забудете меня. Но я навсегда буду помнить, что вы обращались со мной грубо и резко.
В его голубых глазах мелькнула печаль, на ее губах появилась едва заметная улыбка. Она сказала:
— Царь, ты мало знаешь о нас. Нам легче пойти на смерть, чем терпеть унижение.
— Я никогда не хотел унизить вас. Но я обманулся надеждой, поверив, что нашел место в вашем сердце.
Аменридис тихо сказала:
— Разве я не унизилась бы, раскрыв объятия перед человеком, пленившим меня и ставшим врагом моего отца?
Царь с горечью ответил:
— Любви чужд подобный ход мыслей.
Принцесса молчала. Затем, точно слова царя убедили ее, пробормотала так тихо, что он не расслышал ее:
— Я виню только себя.
Она уставилась перед собой невидящим взором, потом неожиданно протянула руку к подушке и достала ожерелье с изумрудным сердцем, спокойно и покорно надела его себе на шею. Царь следил за ней, не веря своим глазам. Затем он бросился к Аменридис, не в силах больше сдерживаться, обнял ее за шею и неистово прижал к своей груди. Она не стала сопротивляться, а лишь печально сказала:
— Смотри. Уже слишком поздно.
Царь обнял ее еще крепче и сказал дрожащим голосом:
— Аменридис, как ты можешь так говорить? Как же мне найти свое счастье, если оно вот-вот исчезнет? Нет, я не отпущу тебя.
Принцесса уставилась на него с сочувствием и жалостью и спросила:
— Что ты станешь делать?
— Я не отпущу тебя.
— Разве ты не понимаешь, что случится, если я останусь с тобой? Ты пожертвуешь тридцатью тысячами пленных из твоего народа и еще большим числом своих солдат?
Царь нахмурился, его глаза потемнели, и он пробормотал, будто говоря с собой:
— Мой отец и дед погибли мученической смертью за свой народ, а я подарил ему жизнь. Неужели он лишит мое сердце счастья?
Аменридис печально покачала головой и нежно сказала:
— Послушай меня, Исфинис, позволь мне называть тебя этим именем, ибо таково было имя первого мужчины, которого я полюбила. Нам не избежать разлуки. Мы расстанемся. Ты никогда не согласишься пожертвовать тридцатью тысячами своих людей, которых ты любишь, а я не соглашусь на то, чтобы мой отец и народ покончили жизнь самоубийством. Поэтому каждому из нас придется вынести свою долю страданий.
Царь рассеянно посмотрел на нее, точно не в силах вынести мысль, что у его любви нет иного выхода, чем расставание и боль, и с надеждой в голосе сказал:
— Аменридис, не спеши отчаиваться и отбрось мысль о расставании. Когда я слышу, как это слово столь легко слетает с твоих губ, моя кровь начинает безумный бег. Аменридис, я буду стучаться во все двери и даже пойду к твоему отцу. Я ведь могу просить у него твоей руки?
Она печально улыбнулась и, нежно коснувшись его руки, сказала:
— Увы, Исфинис, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты думаешь, мой отец согласится на брак своей дочери с царем-победителем, нанесшим ему поражение и выгнавшим его из страны, в которой он родился и царствовал? Я знаю отца лучше, чем ты. У нас нет надежды. Единственный выход — терпение.
Яхмос рассеянно слушал ее и спросил себя: «Неужели эта женщина, говорящая тихим, подавленным, печальным голосом, действительно принцесса Аменридис, для которой весь мир был тесен, когда ее охватывали безрассудство, презрение и высокомерие?» Царю все казалось странным и ужасным. Он сердито сказал:
— Самый плохой из моих солдат не станет противиться зову сердца и не позволит разлучить его с любимой.
— Ты царь, мой повелитель, и на долю царей выпадает больше удовольствий, чем на долю остальных людей. На долю царей выпадает также больше обязанностей. Они подобны высокому дереву, которому достается больше солнечных лучей и ветров, чем тем растениям, которые находятся под ним. Они также больше подвержены непослушным ветрам и неистовым бурям.
Яхмос простонал и сказал:
— Ах, как же я несчастен! Я полюбил тебя с первой встречи, когда ты взошла на мой корабль.
Принцесса опустила глаза и сказала скромно и честно:
— Любовь постучалась и в мое сердце в тот же день, но я догадалась об этом позднее. Мои чувства пробудились в тот вечер, когда командир Рух вынудил тебя сразиться с ним. Я так волновалась за тебя… Я провела ночь в смятении, не зная, что делать с зародившейся любовью, она захватила меня всю, и я потеряла голову.
— Бог мой! Какая жизнь ждет меня без тебя?
— Исфинис, она будет похожа на мою жизнь без тебя.
Яхмос прижал Аменридис к груди и коснулся щекой ее щеки, будто это соприкосновение могло отогнать призрак разлуки, маячивший перед ними. Царю стало невыносимо при мысли, что он нашел свою любовь и тут же расстается с нею. Его мысли разбегались во все стороны в поисках выхода, но повсюду на пути вставали отчаяние и горе. Он лишь еще крепче обвил принцессу руками. Оба чувствовали, что пришло время расставания, но никто из них не шевельнулся. Они продолжали стоять, точно слившись воедино.
29
Яхмос покинул корабль принцессы, едва переставляя ноги. Он смотрел на какой-то предмет в своей руке и пробормотал: «И это все, что оставила мне возлюбленная?» Это была цепочка от изумрудного ожерелья Аменридис. Принцесса подарила ее царю на память, а сама сохранила зеленое сердце. Царь поднялся в свою колесницу и направился в лагерь армии, где его ждали приближенные во главе с гофмейстером Гуром. Гофмейстер украдкой и с жалостью поглядывал на своего повелителя. Царь отправился в палатку и, вызвав посланника Апофиса, сообщил тому:
— Посланник, мы внимательно изучили твое предложение. Поскольку моя цель — освобождение страны от вашего владычества, а вы с этим согласились, я сделал выбор в пользу мира, дабы избежать нового кровопролития. Мы немедленно обменяемся пленными, но я не отдам приказа прекратить работы до тех пор, пока ваш последний солдат не покинет Аварис. Так будет перевернута мрачная страница в истории этой страны.
Посланник наклонил голову и сказал:
— Твое решение мудро, о царь. Война, если она не ведется ради разумной цели, не что иное, как массовое убийство.
Яхмос сказал:
— Теперь я оставлю вас обсудить подробности обмена и вашего ухода из нашей страны.
Царь встал. Все встали, почтительно поклонились ему. Царь отдал им честь и удалился.
30
Обмен пленными состоялся вечером того же дня. Отворились одни из ворот Авариса и из них стали выходить группы пленных. Женщины и мужчины радостно приветствовали своего повелителя и махали руками. Пленные врага во главе с принцессой Аменридис молча и в подавленном настроении направились к городу.
Утром следующего дня Яхмос вместе со своим окружением поднялись на ближайший холм, откуда открывался вид на восточные ворота Авариса, чтобы проследить за уходом пастухов из последнего египетского города. Никто не мог скрыть радости, лица всех светились от счастья. Командир Мхеб сказал:
— Скоро распорядители двора Апофиса принесут вашему величеству ключи от Авариса. Именно так Апофис получил ключи от Фив.
Распорядители двора явились, как предсказал командир Мхеб, и вручили Яхмосу шкатулку из черного дерева, в которой лежали ключи от Авариса. Царь взял ключи и передал их верховному гофмейстеру, затем отдал честь посланникам врага, и те молча удалились.
Затем широко раскрылись восточные ворота, их скрип эхом отдался в долине. Яхмос и его приближенные молча уставились на ворота. Появились первые группы воинов на колесницах, которых Апофис отправил разведать неведомую ему дорогу. За ними последовали группы женщин и детей верхом на мулах и ослах. Некоторых несли в паланкинах. Исход тянулся долгие часы. Затем появилось множество всадников, их окружали конные гвардейцы. За ними ехали повозки, запряженные волами. Наблюдавшие с холма догадались, что город покидает Апофис вместе с домочадцами. Сердце Яхмоса сильно забилось, когда он увидел их. Он подавил горячие слезы, готовые вырваться наружу. Яхмос недоумевал, где принцесса. Быть может, Аменридис тоже ищет его глазами, как и он ее? Она думает о нем так же, как он о ней? Принцесса тоже еле сдерживает слезы? Яхмос следил за всадниками, не обращая внимания на солдат, которые стали выходить из всех ворот. Царь наблюдал за всадниками с тоской в сердце и тревогой в душе до тех пор, пока те не скрылись за горизонтом.
Царь очнулся, услышав голос Гура:
— В этот бессмертный час сердца нашего повелителя Секененры и славного героя Камоса обрели счастье. Сражение за Фивы, не ведавшее отчаяния, увенчалось окончательной победой.