ой, отделившейся от этой так же, как делится камень, прошение о помиловании удовлетворено. Правда, тогда придется признать, что в один и тот же момент могут существовать десятки, а то и сотни Кристоферов Эргли. Вот идиотизм! Однако так-то, пожалуй, может существовать и прошлое, вполне даже материальное, только не осознаваемое человеком, поскольку его сознание может существовать только в непрерывном потоке бытия. «Ну и что из того, что мое сознание держится только за один поток, — продолжал размышлять лорд Эргли. — Из этого вовсе не следует невозможность существования других потоков. Пусть я живу как бы на линии, должно ли это отвергать существование плоскости, на которой можно провести много линий?» Гению это доступно: видеть всю плоскость из одной-единственной точки на прямой. Деметра Книдская, «Молящие руки» Дюрера, «Ода к соловью», «Девятая симфония» — в этих небольших произведениях столько широты!
«Они словно вобрали в себя все богатства плоскости. Интересно, хотел ли кто-нибудь стать Деметрой? Стать чем? Мрамором? Да, предположим, и мрамором, но зато каким мрамором!
Как много он значил бы для других… А для себя?
Сознание, воспитанное на агностицизме, отвергло подобный ход мыслей. Кто может знать, что думала бы о себе Деметра, будь у нее сознание? И могло ли оно у нее быть? А если было, то какое? Никто не знает. Лорд Эргли оставил искусство в покое и вернулся к проблеме времени.
Нет, он не собирается рисковать, ввергая себя во временную петлю. Да, он-то не собирается, а вот Тамалти… Судья почувствовал легкий холодок в голове. Что, если этот ученый маньяк рискнет… нет, не сам, конечно, но если он втравит в подобный эксперимент кого-нибудь еще? Попадется ему какой-нибудь простак, не заметивший ловушки, Джайлс ведь отправит его в прошлое, не моргнув глазом. Какой-нибудь несчастный лаборант, библиотекарь или кухарка, любой, способный напялить на лоб золотую корону и пожелавший вернуться в прошлое всего минут на десять. А Джайлс станет наблюдать: как человек выглядит, что он думает, что делает — много, много раз подряд, и всегда одно и то же. Впрочем, нет, так не получается, ведь тогда Джайлс должен сопровождать этого беднягу, чтобы в нужный момент дать ему камень, будь он неладен! Хотя ведь Джайлс может быть и в реальности прошлого, а тот Джайлс, которого знает жертва, не обязательно настоящий. Но тогда его жертва просто исчезнет, перестанет быть здесь. Джайлс запросто принесет в жертву кого угодно, лишь бы удовлетворить свое научное любопытство. А потом будет довольно ухмыляться, читая сообщения о сенсационном исчезновении. Да это же настоящий ад! Лорд Эргли ужаснулся. Впервые с самого детства он готов был поверить в Бога, лишь бы этого не случилось.
Пройдясь по комнате, он попытался спокойно обдумать ситуацию, но мысли путались. Он боялся! Кто такой этот Пеллишер, к которому отправился Джайлс? Лорд Эргли достал справочник «Кто есть кто?» и полистал. Вот. Эйбл Тимоти Пеллишер, профессор сравнительной психологии, университет, Бирмингем. Родился… учился… неженат… карьера… Опубликованные работы: «Исследования гипнотического сознания», «Сознание как функция приближения», «Дискретность целостности». После недавних мыслей заголовки показались лорду Эргли зловещими. На мгновение ему представились два мрачных анахорета, посылающих в небытие жертву за жертвой. С ним самим им не повезло, о Шилдрейке они не знают, а вот Реджинальд для их целей подходит во всех отношениях… «Осел! — одернул себя лорд Эргли. — Они же в Бирмингеме! — Но тут же подумал:
— А откуда мне знать, что они — там? Из Бирмингема в Лондон поезда ходят. Господи! Да им вовсе не нужен поезд. Этот треклятый камень мгновенно доставит их куда угодно. Будь проклят день, когда этот чертов Джайлс…» Он замолчал, не закончив проклятья, и заставил себя сесть. Внутренний голос требовал безотлагательных действий. В конце концов, он ведь может и ошибаться. Неизвестно, как действует камень во времени. А вдруг Хлоя что-то напутала или не правильно поняла Хаджи Ибрагима? Лорд Эргли с трудом подавил желание немедля отыскать Джайлса и пресечь любую чертовщину, происходящую там. Как это сделаешь? Не силой же…
Можно, конечно, попытаться точно выяснить, какими свойствами наделен камень. И помочь ему в этом может только Хаджи Ибрагим.
Лорд Эргли, похоже, стал центром весьма странных событий. МИД, посольство, Джайлс, Реджинальд — все вращается вокруг Верховного судьи. Может быть, он даже сумеет найти управу на Джайлса, хотя Джайлс — крепкий орешек, еще неизвестно, кто с кем справится. А если, не дай бог, победит Тамалти, все может рухнуть. Значит, надо связываться с посольством.
Уже через несколько минут Верховный судья говорил по телефону с Хаджи Ибрагимом.
— Это — лорд Эргли, — представился он. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Я сейчас же приеду, — последовал незамедлительный ответ. — Вы хотите помочь нам?
— Я хочу поговорить с вами, — сказал Верховный судья. — Вы можете приехать прямо сейчас? Прекрасно. Я. вас жду.
Хаджи действительно приехал очень быстро, но лорду Эргли потребовалось существенно больше нескольких минут, чтобы добраться до вопросов, так взволновавших его: что такое камень и что он может?
— Я имею в виду, что он представляет из себя? — пытался объяснить судья. — Мисс Барнет рассказала мне его историю, но что он такое? Какой-нибудь неизвестный минерал?
— Я думаю, это — частица Праматерии, — спокойно ответил Хаджи, — той самой, из которой возник весь духовный мир.
— Но ведь сам камень вполне материален, — удивился лорд Эргли. — При чем тут духовный мир?
— Он материя для материи, — ответил старик, — но может быть и сознанием для сознания, и душой — для души.
Именно поэтому он исполняет просьбы вашего сердца. Но желать вы должны искренне и честно.
— Я хотел спросить вас о времени, — после минутного колебания заговорил лорд Эргли. — камень действительно способен перемещать человека из одного времени в другое?
— Несомненно, — кивнул Хаджи. — Только имейте в виду: сотни поколений Хранителей не требовали от него ничего подобного. Он хранился в строгой изоляции, и теперь, когда покой его нарушен, я опасаюсь за судьбы мира. Думаю, от сэра Джайлса Тамалти не стоит ожидать особого почтения или надеяться на его совесть.
— Я этого и не жду, — мрачно согласился лорд Эргли. — Он говорил вам, что собирается делить камень?
— Он угрожал нам немыслимым святотатством, — опустив голову, ответил Хаджи. — Он поклялся делить Неделимое, если это понадобится для его «научных целей».
— И все-таки — о времени, — вернулся лорд Эргли к беспокоившей его теме.
Однако ответ его не удовлетворил.
— Я же говорю вам, — печально улыбнулся Хаджи, — с тех пор, как пятьсот лет назад шах Исмаил возложил руки на камень, его граней никто не касался. Шах Исмаил исчез, плохо исчез. Откуда мне знать, что позволяет, а что не позволяет делать с собой эта святая вещь? Лучше верните нам ваш камень, и давайте вместе искать другой.
— Другие, — озабоченно поправил его лорд Эргли. — Дело зашло дальше, «чем вы думаете. А у Джайлса камень и вовсе нелегко будет получить.
— Может быть, ваше правительство… — осторожно начал Хаджи.
— Нет, — ответил лорд Эргли. — Честно говоря, я сильно сомневаюсь, чтобы правительство хоть пальцем шевельнуло.
Во всяком случае, этого не будет, пока они не поймут всю важность камня. А когда поймут, вряд ли захотят возвращать его.
— Али Хан поднимет всю пустыню. Египет и Аравия, Африка и Сирия, Ирак и Иран, Индия…
— Можно представить, — мрачно кивнул лорд Эргли. — Но так он камень не вернет. А если вспыхнет война — тем более. Да и кому будет лучше, если мусульманский мир начнет войну? Другие правительства захотят узнать, из-за чего она началась… Нет, Хаджи, я бы не стал впутывать в это дело правительство. Не надо им знать, что может камень.
— Я тоже так думаю, — ответил Хаджи. — Мне важно было услышать ваше мнение. Я говорил Али Хану, что силой камень не вернуть.
— Меня беспокоит, — проговорил лорд Эргли, — чем сейчас занят Джайлс. Я очень хотел бы остановить его дьявольские игры.
— Вы можете спросить камень.
— Что?!
— Попросите камень осветить ваше сознание, — объяснил Хаджи, — и показать вам, что делает ваш родич. Рукописи утверждают, что камню одинаково подвластны и мир действий, и мир мыслей. Но будьте осторожны. Ваше сознание может оказаться захваченным в плен сознанием сэра Джайлса, и вы никогда не сможете снова стать самим собой.
— Но если камень может все это, почему бы ему самому опять не стать единым и не вернуться к прежним хозяевам? — задал вопрос лорд Эргли.
— Камень ничего не станет делать для себя, — ответил Хаджи. — Он не будет ни разделяться, ни воссоединяться. У копии нег власти над оригиналом, как, впрочем, и у оригинала над копией. Если только они не подчиняются одному и тому же человеку. Разве что… — старик замолчал.
— Разве — что?
— Разве что кто-нибудь пожелает вернуться в лоно Непостижимого вместе с камнем, — тихо произнес Хаджи. — Но кто же осмелится на такое? А даже если и найдется такой человек, то риск все равно очень велик. Ведь он может не справиться, и тогда неизбежно погибнет, а камень останется в том мире, где смерть подстережет человека. Камень станет неразделим с этим человеком, и пойдет не дальше, чем человек. И только если человек достигнет Предела… нет, не знаю, это уж очень жутко.
— Но разве никто из Дома Хранителей не рискнет собой ради того, чтобы вырвать камень из рук врагов?
— Я спрашивал их, — печально промолвил Хаджи. — Но все мы знаем одновременно и слишком много, и слишком мало. Мы знаем, что недостойны, и не знаем воли камня. Али Хан рвется освободить камень ради веры, я — ради чести моего Дома, а мои братья в Персии — во славу мусульманского мира, но никто из нас не осмелится положить все это к ногам Непостижимого.
Лорд Эргли молчал. Он понимал, о чем говорил Хаджи, но не находил в себе отклика на эти слова. Подобные рассуждения давно перестали занимать Верховного судью, и только изредка в нем вспыхивала на краткий миг надежда: а не является ли сама природа закона частью природы Бога? Но даже если так оно и было, то было в тварном мире, а отнюдь не в Непостижимом. Поэтому через пару минут лорд Эргли снова вернулся к тому, что беспокоило его сейчас больше всего.