Следует также отметить, что экономическая группа штаба группы армий «Север» сразу же после одобрения германским руководством аграрного указа приступила к расколлективизации. При этом первой ступенью данного процесса послужило введение системы взаимной помощи, показавшей заметно возросшее у местных жителей желание трудиться.
В дальнейшем ликвидация колхозов продолжалась без всяких промежуточных ступеней, и к концу 1942 года с ними было практически покончено. Причем крестьянам предоставили право выбора – будут ли они возделывать землю коллективно или как единоличники. В середине же 1943 года в тех областях приступили к последней фазе приватизации, во время которой крестьянам опять дали возможность самим определиться в формах дальнейшего ведения хозяйства – в виде хуторов или иной.
Тем не менее подобные отдельные мероприятия и личные контакты в целом полностью противоречили официально провозглашенной «восточной политике». Поэтому в большинстве случаев установить нормальные отношения с населением не удавалось. Ведь, отнимая у людей последнюю корову, убедить их в дружественных намерениях невозможно.
В городах же по-прежнему сохранялся хаос и остро ощущалась нехватка продовольствия, что использовалось партизанами как веский довод в их пропаганде. Поэтому, как отмечалось в сводке начальника IV управления РСХА о положении дел в СССР № 169 от 3 апреля 1942 года, направленной в адрес начальника германской полиции безопасности и СД (NO 4545), они всеми способами старались воспрепятствовать доставке из сел в города продуктов питания и убивали чиновников, которым немецкие власти поручали проводить в деревнях реквизицию продовольствия для горожан.
В то время как командование группой армий «Север» в зоне своей ответственности гарантировало местному населению выдачу ежедневного пайка в размере 350 граммов хлеба на одного человека как прожиточного минимума, сообщения из Белоруссии в начале февраля 1942 года характеризовали продовольственное положение в городах как катастрофическое. В Минске же запасов продуктов питания для населения вообще не было. На одного человека немецкое командование могло выделить ежедневно только 15 граммов масла, 10 граммов жира, а также 30 граммов гущи и сиропа. В дополнение к этому 35 000 рабочих получали скупую добавку. Одновременно в той же сводке начальника IV управления РСХА о положении дел в СССР № 169 от 3 апреля 1942 года подчеркивалось, что попытка открытия сельскохозяйственных ярмарк из-за отсутствия товара на обмен себя не оправдала, а почасовая оплата труда в 15 пфеннигов привела к отказам от работы.
В других же белорусских городах, таких как Могилев, Орша и Борисов, немецкие власти, несмотря на официально установленные нормы снабжения гражданского населения, могли выделить из своих скудных запасов за редким исключением только хлебные пайки. При этом выдаваемые в общественных столовых и на предприятиях обеды из айнтопфа[104] недостаток питания заменить собой не могли.
Несколько более утешительная картина сложилась только в Витебске, поскольку местным властям удалось в порядке проявленной инициативы раздобыть для горожан 50 тонн зерна и распределить 500 000 килограммов картофеля среди его населения, составлявшего в феврале 1942 года всего 38 206 человек по сравнению с 167 400 жителями в 1939 году. Об этом сообщалось, в частности, в сводке начальника IV управления РСХА о положении дел в СССР № 189 от 3 апреля 1942 года (NO 3238) и донесении военно-экономического отдела I/Id экономическому штабу «Восток» № 91675/42 от 17 июля 1942 года.
В то же время в ежемесячной сводке за период с 1 по 30 июня 1942 года экономического отдела при штабе группы армий «Юг» отмечалось, что 30–40 процентов пахотных земель осталось под паром из-за нехватки рабочих рук. А в сводке экономического отдела при штабе группы армий «Центр» говорилось о том, что во второй половине июня 1942 года потребности войск в мясе покрывались в основном за счет поставок из рейха (NI 15586).
В этом плане интерес представляет также доклад офицера связи имперского министерства экономики при Верховном командовании вермахта бригаденфюрера СС Пауля Циммермана о конференции имперского министерства оккупированных восточных территорий и высших офицеров вермахта, прошедшей 18 декабря 1942 года. В нем, в частности, тоже говорилось о том, что в зоне ответственности группы армий «Центр» потребности населения в мясе приходилось частично покрывать из запасов вермахта, поскольку крестьяне не выполняли норм поставок. Из-за этого в отношении 27 000 крестьян пришлось проводить расследование, в ходе которого выяснилось, что у 24 000 из них было всего по одной корове. Сообщалось также, что вследствие нехватки рабочих рук и машин полностью обработать землю так и не удалось, хотя на Востоке и было поставлено 11 500 сельскохозяйственных руководителей (NO 1481). В результате части населения, особенно жителям городов, приходилось постоянно бродить по полям и весям в поисках пропитания.
Такое же положение было характерным и для крупных городов Украины. Так, по официальным немецким сообщениям, в Харькове, оставшись без пайков, голодала треть его населения. Колхозы же на селе отказывались принимать в свои ряды дополнительных членов, прибывавших из городов, и кормить их. В то же время рынок продолжал существовать только за счет обмена товарами.
На таком положении с продуктами питания, прежде всего в Восточной Украине, сказалось то обстоятельство, что при отходе части Красной армии уничтожили большие запасы зерна. Взорванные молокозаводы, а также опустошенные совхозы и колхозы наглядно демонстрировали деятельность истребительных частей и радикальное ограбление голодавшего населения. Вскоре цены на продукты питания взлетели до заоблачных высот. Так, за одну картофелину просили рубль, а за пачку табака – 120 рублей. И это притом, что месячное жалованье работающих людей составляло примерно 600 рублей.
Когда же немецкий генеральный комиссар[105] ввел с 1 февраля 1942 года запрет на повышение оплаты труда и цен, согласно сводке начальника IV управления РСХА о положении дел в СССР № 187 от 30 марта 1942 года (NO 3237), все товары с прилавков мгновенно исчезли, а после отмены данного указа появились вновь. Этим обстоятельством не замедлили воспользоваться партизаны, чтобы уронить престиж германских распоряжений и для распространения мнения о том, что люди вынуждены голодать в интересах чуждого им правительства.
Так, в донесении экономического отдела при штабе группы армий «Юг» за апрель 1942 года от 1 мая (NG 1089) сообщалось о том, что население «познакомилось с безработицей только после начала немецкой оккупации». Однако в данном случае нельзя не отметить, что в областях, до конца находившихся под военным управлением, положение дел было не таким уж и безнадежным. Оно оказалось катастрофическим только там, где бразды правления находились в руках гражданской администрации.
В таких условиях голодавшие люди с озлоблением смотрели, как эшелоны с продовольствием покидали их многострадальную землю. Да иного и быть не могло, ведь по немецким планам распределения товаров потребности украинского гражданского населения удовлетворялись в последнюю очередь – лишь после вермахта, различных германских служб и организаций, а также поставок в рейх. Еще на совещании 16 сентября 1941 года Геринг напутствовал своих экономических функционеров следующими словами:
«На оккупированных территориях гарантии в обеспечении продуктами питания должны принципиально распространяться только на тех, кто работает на нас. В завоеванных восточных областях нельзя допускать, чтобы остальные части населения получали продовольствие в таком же объеме, что и они. Будет большой ошибкой, если в результате часть продовольствия окажется перераспределенной и отнятой у армии, что неизбежно вызовет ее повышенное снабжение за счет родины» (PS 318, ND, т. 4, с. 611, ND, т. 39, с. 423, док. 180-СССР).
О масштабах вывоза продовольствия и сырья с оккупированных территорий свидетельствует докладная записка Розенберга Борману от 17 октября 1943 года (PS 327). Согласно этому докладу, по состоянию на март 1943 года только из Украины было изъято: 3 950 000 тонн зерна, 100 000 тонн посевного зерна, 5300 тонн льна, 5000 тонн шерсти, 145 000 тонн бобовых культур, 796 000 тонн масличных семян, 49 000 тонн масла, 1 372 000 тонн картофеля, 3100 тонн меда, 220 000 тонн сахара, 6500 тонн рыбы, 5000 тонн хлопка, 1500 тонн лекарственных трав, 300 000 тонн риса, 4 000 000 тонн соломы, 2 120 000 голов крупного рогатого скота, 450 000 свиней, 406 000 овец, 14 100 000 голов домашней птицы и 420 000 000 штук яиц.
Не случайно, когда 6 августа 1942 года из оккупированных восточных территорий в Германию прибыл трехтысячный эшелон с продовольствием, Геринг заявил, что Восток «спас Германию уже сегодня».
Основы национал-социалистической восточной политики неизбежно приводили к тому, что огромный потенциал, крывшийся в симпатиях к немцам и готовности к сотрудничеству с оккупационными властями населения, в особенности со стороны национальных меньшинств, оставался полностью незадействованным.
Образ политических действий германского государственного руководства остается тем более неясным, что ни ведение им войны, ни его стремление к установлению господства немцев при всей их порочности не дают оснований понять, почему оно решительно противилось попыткам народов в создании самостоятельных государств, например, на Украине или в Прибалтике. Ведь было совершенно очевидно, что ошибка крылась именно в неоказании им помощи в этом вопросе. Подобную политическую практику можно объяснить только особенностями шаблонного национал-социалистического мышления, основывавшегося на воспоминаниях о давно ушедших в историю завоевательных походах и перемещениях народов.
Правда, политически опытная и разумная часть немецкого государственного руководства устремлениям небольших восточных народов к созданию самостоятельных государств открыто симпатизировала. Тем не менее со стороны более связанных с партией мощных сил такие устремления отрицались и подавлялись. В результате подобная деятельность этих мощных властных сил во главе с Гитлером, Гиммлером и Борманом уже очень скоро привела в восточных областях к разочарованию в Германии всех развившихся и надеявшихся на нее политических сил и их примыканию к активным противникам германского господства.