Изложенное в данной книге краткое описание обстановки, которая вскоре из-за бесцеремонного вывоза рабочей силы из Украины в Германию омрачилась еще больше, приведя к озлоблению населения в отношении немцев и созданию в конечном итоге невыносимой ситуации, следует рассматривать как следствие колониальной политики германского руководства. Его абсолютный политический эгоизм очень скоро привел к безвыходному положению, в котором осуществление концепции слабеющего министерства оккупированных восточных территорий стало невозможным.
Применительно к Украине, согласно памятной записке Розенберга № 1 от 2 апреля 1941 года, основы этой концепции гласили: «Политической задачей для этой области должна стать стимуляция национальной независимой формы существования вплоть до создания самостоятельного государства с тем, чтобы она одна или во взаимодействии с Донским районом и Кавказом, образовав Черноморский союз, постоянно сдерживала бы Москву и обеспечивала безопасность восточных границ жизненного пространства великой Германии» (PS 1017).
Осознавая необходимость создания противовеса националистическим силам на Украине, немецкие власти пошли на образование в апреле 1942 года на территории генерал-губернаторства Украинского комитета под руководством профессора географии В. Кубиевича[124], возложив на эту украинскую правительственную инстанцию весьма нелегкую задачу: с одной стороны, разъяснять украинскому народу германскую политику, а с другой – доводить до немецкого правительства потребности и жалобы местного населения.
Полностью политическая обстановка изменилась на Украине только в 1944 году. В условиях стремительного продвижения частей Красной армии после освобождения Степана Бандеры из концлагеря националистические силы вновь сплотились и начали сражаться на стороне ведшей тяжелые бои немецкой армии в рядах созданной из сторонников С. А. Бандеры Украинской повстанческой армии (УПА).
Основой такого сотрудничества было осознание того, что с поражением Германии полностью исчезли бы дальнейшие политические перспективы и у украинского националистического движения. При этом попытки оставления бойцов УПА в тылу советских войск приводили местами к заметным затруднениям в ведении боевых действий частями Красной армии, однако ее наступательный порыв существенно сдержать они не смогли. Тем не менее именно украинским националистам приписывается убийство советского генерала армии Н. Ф. Ватутина в апреле 1944 года. О различных акциях националистических отрядов на Украине, таких как «Черная кошка», поступали сообщения и в первые послевоенные годы.
Политическая обстановка в Прибалтийских государствах
Положение дел в Прибалтике в первые месяцы после начала войны характеризовалось противоборством различных политических групп и направлений, а также нерешительностью германского руководства в вопросе создания на этих территориях нового государственного образования. Пропагандировавшийся же при вторжении немецких войск тезис об освободительном характере их действий оправдывал себя до тех пор, пока у населения сохранялась надежда на скорое восстановление прежней государственной самостоятельности. Однако отчетливое предпочтение прав немецкой части прибалтов и излишне долгие колебания в отношении целесообразности предоставления политического руководства какой-либо национальной группировке продемонстрировали и здесь явное намерение германских властей распоряжаться в этих землях самостоятельно.
В Литве, например, они отменили провозглашение самостоятельного правительства во главе с бывшим послом в Германии Казисом Шкирпой[125] в качестве премьер-министра. Поскольку бывшая правящая партия Антанаса Сметоны[126] от активной политической деятельности воздержалась и удовлетворилась пропагандировавшейся тогда перспективой предоставления независимости, в правящих немецких кругах, определявших восточную политику, укрепилось убеждение в том, что сотрудничества населения можно добиться через приверженцев правого толка бывшего премьер-министра Аугустинаса Вольдемараса[127]. Однако дальнейшее политическое развитие обстановки вскоре показало, что группировке христианско-демократической направленности, ставившей перед собой цель достижения независимости Литвы, очень быстро удалось занять ведущие посты в ее экономике и оттеснить сторонников А. Вольдемараса. А так как литовские политические круги выказывали в отношении Германии подчеркнуто выжидательную позицию, то в этих областях напряженность возникла главным образом из-за противостояния между польской и литовской частями населения. Так, согласно донесению № 10 о деятельности эйнзацгрупп за период с 1 по 28 февраля 1942 года, если литовцы заявляли, что обладание Вильно[128] является делом их национальной чести, то поляки требовали независимости этой области от Литвы (NO 2661).
Существовавшие еще в царской России тайные польские союзы, в особенности Польская военная организация[129] и Союз свободных поляков[130], имели поддержку среди духовенства и вследствие знания языка легко проникали в органы немецкого гражданского управления, представляя собой активную польскую фракцию на литовской земле.
В целом же настроения, царившие среди литовских борцов за независимость, хорошо демонстрирует текст листовки из Ковно[131], содержавшийся в донесении начальнику германской полиции безопасности и СД об обстановке в СССР № 155 от 11 января 1942 года (NO 3279). Следует сразу пояснить, что под партизанами в нем понимались те литовцы, которые сотрудничали с Германией. Приводим этот текст без сокращений в переводе с литовского:
«Сограждане!
Немцы якобы борются за свободу наций и умирают за права новой Европы. Мы, литовцы, уже достаточно полно почувствовали на себе, что на самом деле означает эта обещанная свобода. Немецкие крестоносцы обманули литовский народ!
Литовец сегодня является бесправным рабом!
Проснись и ты, партизан, и следуй одним курсом со всей литовской нацией! Немцы принялись твоими руками убивать наших сограждан-евреев. Они грабят еврейское добро. Будь уверен, партизан, такая же участь ожидает и тебя. Для германских крестоносцев ты являешься орудием убийства ни в чем не повинных жителей Литвы.
Мы все как один должны сказать: «Хватит проливать потоки крови невинных людей!»
Мы должны объявить крестоносцам войну.
Мы знаем, что немцы уготовили представителям других народов такую же участь, что и евреям.
Прекрати убивать, или ты умрешь от руки твоих же собратьев!
Мы не хотим истребления литовского народа твоими руками.
Знай, что наши глаза везде следят за тобой. Мы наблюдаем за тобой даже тогда, когда ты находишься среди своих друзей.
Смерть крестоносцам!»
Более острая политическая напряженность возникла после вторжения немецких войск в Латвию. Там сторонникам Крестьянского союза, глава которого К. Улманис[132] авторитарно правил в стране с 1934 года, противостояла праворадикальная партия «Перконкруст»[133], которая стояла на антисемитской и антидемократической платформе и первоначально была настроена против немцев.
Все эти силы объединяло неприятие прибалтийских немцев, которые в большинстве своем являлись крупными помещиками, потерявшими свои землевладения в Латвии в результате аграрной реформы 1920 года. Согласно приложению к докладу отдела пропаганды рейхскомиссариата Остланд об обстановке от 8 февраля 1942 года относительно настроений среди местного населения, это неприятие основывалось на опасении в том, что исторически сплоченные в рыцарском ордене и гильдиях прибалтийские немцы смогут вновь вернуть себе руководящую роль в государственной жизни Латвии (NOKW 2155).
После того как немецкие оккупационные власти помешали попытке национальной интеллигенции из кругов, близких к К. Улманису, воссоздать старый досоветской правительственный аппарат, прогерманские настроения в Латвии заметно поубавились. Как сообщалось в сводке № 10 начальнику германской полиции безопасности и СД от 11 марта 1942 года, в стране стали раздаваться требования разъяснить ее государственно-правовое положение. Причем затягивание с ответом начало создавать там благоприятные условия для развития движения Сопротивления (NO 2661), чему способствовало заметное ухудшение условий жизни латышей, а также успехи Красной армии под Москвой и в особенности вступление в войну против Германии США.
В результате среди широких слоев населения стала быстро распространяться неприязнь не только по отношению к большевистской России, но и к национал-социалистической Германии. Мероприятия, проводимые немецкими властями, стали зачастую подвергаться открытой критике, а обозначение вермахта как «освободителя восточных земель» приводить в отдельных местах к общественным волнениям. Об этом прямо говорилось в донесении отдела пропаганды рейхскомиссариата Остланд в зоне ответственности тылового района группы армий «Север» о настроениях среди населения Латвии от 8 февраля 1942 года (NOKW 2155).
Уже только то, что рабочие стали получать более низкие зарплаты, чем при советской власти (например, ткачи известной текстильной фабрики «Зассенхоф» имели ежемесячную зарплату всего 44 марки), а при трудоустройстве, особенно на должности служащих, предпочтение отдавалось немцам, не говоря уже о гораздо лучших продуктовых пайках для них, однозначно указывало на намерение германских властей надолго ввести различия между господствующей расой и подчиненными народами.