й налог они должны были все же заплатить. Вот в этом шаге крестьяне увидели реальную меру на пути осуществления роспуска колхозов, и они, согласно сводке начальника IV управления РСХА A 1–1 В/41 о положении дел в СССР № 180 от 13 марта 1942 года, направленной в адрес начальника германской полиции безопасности и СД (NO 3232), начали заверять германские власти в том, что при дальнейшем распределении земли приложат все свои силы для снабжения Германии достаточным количеством хлеба.
Между тем агрономы из числа местных жителей рекомендовали немецким экономическим инстанциям отбросить все сомнения и немедленно начать раздачу земли. Несмотря на нехватку лошадей и подвод, а также отсутствие государственных запасов зерна, как отмечалось в сводке начальника IV управления РСХА A 1–1 В/41 о положении дел в СССР № 189 от 3 апреля 1942 года, русские крестьяне были готовы засеять свою новую землю даже в том случае, если бы им пришлось при этом голодать. Наиболее же рассудительные из них уже давно подготовились к предстоящей реформе и создали небольшие резервы посадочного материала, а другие были готовы использовать для сева причитавшееся им натуральное вознаграждение, поскольку оставшихся запасов в колхозах на это явно не хватало (NO 3238).
Вначале, однако, немецкая реформа от намеченного общинного хозяйства не отходила. Работоспособные сельские жители по-прежнему были обязаны возделывать общинные поля. Нетронутым оставался и главный источник недовольства – вознаграждение по обязательным дневным нормам или так называемым трудодням. Подлинный же шаг на пути отхода от коллективного ведения хозяйства был сделан только через несколько месяцев с созданием сельскохозяйственных товариществ. Однако и тогда выделяемые наделы оккупационные власти в собственность крестьянам так и не передали, хотя собранный с этих делянок урожай у них оставался.
К решительной расколлективизации после опубликования аграрного закона приступили сразу только в зоне ответственности экономической инспекции «Север». Благодаря системе взаимной помощи и высокой готовности у населения трудиться первоначальные трудности удалось преодолеть, и к лету 1942 года процесс роспуска коллективных хозяйств можно было считать завершенным.
Поля и луга без прохождения промежуточной ступени в виде общинной формы собственности передали непосредственно крестьянам, а пастбищные и лесные угодья – деревенским общинам. Причем, согласно месячному отчету за период с 1 по 31 мая 1942 года экономического штаба при штабе группы армий «Север» от 6 июня 1942 года № 637/42, в отличие от других областей, при распределении земельных наделов здесь от крестьян доказательств их политической лояльности к новой власти не требовали. Последняя же фаза приватизации на этой территории была завершена в середине 1943 года. При этом у крестьян сохранялась возможность перейти к хуторской или иной форме частного ведения хозяйства.
Что касается других оккупированных территорий, то там для окончательного передела земельных угодий потребовалась длительная модификация немецкой восточной аграрной политики. Частную собственность на обрабатываемую крестьянами землю министерство по делам оккупированных восточных областей объявило в своем указе лишь в апреле 1943 года. Однако борьба между различными ведомствами, выступавшими за и против приватизации и определявшими окончательные условия ее осуществления, продолжалась до сентября 1943 года, когда такое действенное средство в ведении психологической войны практически стало бесполезным. Ведь уже в скором времени у любой немецкой аграрной политики почва из-под ног в буквальном смысле слова была выбита.
Вывоз рабочей силы из восточных областей
Программа вывоза рабочей силы из оккупированных восточных территорий относится к ряду тех насильственных политических мероприятий, которые проводились в интересах ведения Германией войны, но на самом деле сильно ей навредили. Ведь она несказанно ухудшила положение немецких войск на Востоке и заметно подмочила репутацию Германии в глазах мировой общественности, поставив под вопрос моральную ценность немецкой борьбы.
Оборона с 5 апреля по 14 мая 1942 г. Под «группой Колпакчи», наступавшей с севера в направлении дороги, имевшей важнейшее значение для снабжения войск 9-й немецкой армии, следует понимать партизанский отряд В.И. Колпакчи, в котором действовали воинские подразделения различной величины из состава обозначенных на карте цифрами дивизий Красной армии. Кружками обозначены выявленные советские огневые позиции. С юга и юго-востока возглавлявшиеся армейскими командирами партизаны пытались перерезать эту трассу. Ведению боевых действий сильно мешала оттепель. Наступление советской 22-й армии, части которой в ходе зимней наступательной операции понесли большие потери, у магистрали было остановлено
Радикальное презрение человеческих прав на личную жизнь и удовлетворение потребностей целиком и полностью проявилось в манере и форме осуществления данной программы, первоначально задумывавшейся как всецело добровольное мероприятие. Когда желание отправиться на работу в Германию вследствие быстро дошедших слухов о недостойном обращении там с восточными рабочими, плохом питании, а также негодных условиях транспортировки и размещения заметно поубавилось, немецкие оккупационные власти недолго думая перешли к насильственному обеспечению потребностей в рабочей силе.
Такое, естественно, привело к росту в широких слоях населения глубокой ненависти ко всему немецкому. Причем начало угона рабочей силы в Германию совпало по времени с объявлением аграрной реформы, что опять-таки продемонстрировало двойственность политики германского руководства. Пока одна его служба с трудом добилась для русского народа скромной уступки, надеясь таким образом склонить его к активному сотрудничеству, другая стала с ним грубо обращаться, игнорируя чувство гордости русских и провоцируя враждебность.
После совещания 7 ноября 1941 года Геринг в том же месяце издал директиву, в которой заявил о потребности рейха в русской рабочей силе (ND, т. 27, С. 56–59, PS 1193), и первые исполнительные инструкции по программе остарбайтеров[136] были спущены до исполнителей уже 24 февраля 1942 года. Согласно этим инструкциям, в Германию для нужд промышленности следовало доставить первоначально 380 000 рабочих, а для немецкого сельского хозяйства привезти еще 247 000 человек.
Как бы то ни было, ожидания от вербовки рабочих себя не оправдали, поскольку скоро выяснилось, что требуемого количества на добровольной основе достичь вряд ли удастся. При этом причиной отказа от поездки в Германию служило соответствующее «теории о недочеловеках» обхождение с рабочими. Причем, согласно сводке начальника IV управления РСХА A 1–1 В/42 о положении дел в СССР № 190 от 8 апреля 1942 года, особо позорными для себя условия содержания остарбайтеров считали представители народов Прибалтики (NO 3359).
Когда же немецкое командование осознало, что путем вербовки на добровольной основе добиться требуемого количества рабочей силы не удастся, то учреждения имперских уполномоченных перешли к насильственному угону рабочих. Такая необходимость отмечалась, в частности, в донесении начальника экономического отдела при штабе 6-й армии вермахта[137] № 14 от 26 мая 1943 года (номер по журналу учета № 437/43) (NOKW 2559). Однако это полностью противоречило решению 10-й Женевской международной конференции Красного Креста 1922 года, в котором говорилось, что депортация гражданских лиц допускается только в отношении отдельных людей в случае крайней необходимости и то по решению суда после проведенного в надлежащем порядке расследования. Массовое же переселение, затрагивающее целые категории граждан, запрещалось.
В результате мероприятие, проводившееся немецкими вербовщиками под лозунгом: «Германия обеспечит вас работой и хлебом», превратилось в массовую акцию по насильственному угону, под которую мог подпасть любой местный житель, невзирая даже на особые жизненные обстоятельства. Как следует из донесения № 91675/42 штабного отдела I/Id экономического штаба «Восток» от 17 июля 1942 года (NI 15586), только до 30 июня 1942 года из восточных оккупированных областей было угнано 465 245 человек. По статистическим же данным от декабря 1944 года, общее число угнанных в Германию остарбайтеров среди мужчин составило 1 036 810, а среди женщин 1 075 344 человек.
При этом, согласно уже упоминавшейся сводке начальника IV управления РСХА A 1–1 В/42 о положении дел в СССР № 190 от 8 апреля 1942 года (NO 3359), сводке за апрель 1942 года оперативной группы Id экономического штаба при группе армий «Юг» (NG 1089), оплата труда угнанных лиц была минимальна и составляла 27 пфеннигов за час как у чернорабочих (позднее эта ставка была немного увеличена). Поддержка же их семей вначале вообще не предусматривалась и стала оказываться отдельным категориям только позже, и то после многочисленных споров.
Армейское командование различных инстанций напрасно обращалось с просьбами прекратить насильственный угон рабочей силы. Даже командующий тыловым районом в зоне ответственности группы армий «Юг» вынужден был подать официальное представление о том, что дальнейший вывоз рабочих приведет к остановке полевых работ. Командующий же группой армий «А» генерал-фельдмаршал фон Клейст вообще остановил отправку нескольких эшелонов с рабочими, заявив, что такое должно осуществляться только на добровольной основе. Однако их действия наткнулись на противодействие более высоких инстанций.
Для остановки процесса дальнейшего развития неприязни у населения к немцам в результате угона в Германию местных жителей было получено указание объявить письма угнанных людей, в которых сообщалось о плохом обхождении с остарбайтерами, устаревшими. При этом истинное их положение тщательно скрывали. Но в первую очередь надлежало пропагандистски воздействовать на немецких солдат, смотревших на применяемые на местах методы с отвращением и их отрицавших. Последнее требование содержалось, в частности, в радиограмме начальника экономического штаба «Восток» (номер по журналу учета № 3663/43) от 11 марта 1943 года (PS 3012).