, строительство которого запланировали как раз в январе 1943 года. Как следует из одного донесения от 22 сентября 1943 года, возведение этого лагеря должно было вскоре начаться «в соответствии с планом». А пока, согласно сводке 3-го административно-хозяйственного управления № 198/43 от 13 июля 1943 года, вопрос решался иначе.
В этом документе со ссылкой на донесение начальника полиции безопасности и СД в рейхскомиссариате Остланд от 9 июня 1943 года докладывалось, что во время антипартизанской операции «Зимнее волшебство» было эвакуировано 1000 детей. Их отделили от родителей и некоторых разместили в детских домах в Риге и Литве. А тех, которые там не поместились, временно передали на попечение русским семьям. «Однако, – подчеркивалось в документе, – это влечет за собой усиление русского меньшинства в Латвии и воспитание детей в русском духе» (NO 2513).
Провал политики немецкого управления на Украине
Неутешительное положение немецкой администрации в оккупированных восточных областях характеризует донесение рейхскомиссара Украины Э. Коха Розенбергу от 25 июня 1943 года. И хотя в нем отражалась ситуация только на находившейся в его ведении Украине, сложившиеся в ней отношения с населением являлись характерными и для других восточных земель.
Согласно донесению Э. Коха, в генеральных округах рейхскомиссариата Украина Луцк и Житомир преимущественно хозяйничали партизаны. Отсутствовало германское управление и территориями вдоль железнодорожных линий Брест – Пинск – Лунинец – Сарны, а также Сарны – Ковель – Брест на Волыни. Граничившую с этой территорией на севере область тоже нельзя было считать как немецкую. В южной же части генерального округа Житомир германские администрации действовали только в городах Сарны и Костополь, а на севере того же округа на территории, занимавшей площадь в 15 000 квадратных километров, немцы удерживали лишь города Петриков, Мозырь, Речица, Брагин, Овруч и Олевск. Полномочия оккупационной администрации и немецкого областного комиссара распространялись там только на несколько километров от границы городов, а на остальной территории была установлена советская власть.
При этом если генеральный округ Житомир контролировали советские партизаны, то южная часть Волыни находилась под управлением украинских националистов, так называемых «зеленых», штаб которых располагался в районе между городами Сарны и Костополь.
Советскими партизанами командовали испытанные в боях и специально подготовленные к ведению войны партизанскими методами офицеры, рекрутировавшие бойцов из местных жителей и обучавших их в партизанских лагерях. Как и перебежавшие к ним казаки, ополченцы, а также русские добровольцы из немецких вспомогательных частей, подавляющая часть остальных партизан совершала свои операции в немецкой форме. Причем все они были отлично оснащены, имея на вооружении не только легкие и тяжелые минометы, но и противотанковые и зенитные пушки. В отдельные дни к ним регулярно прилетали самолеты, и можно сказать, что между «партизанскими республиками» и советским тылом был установлен настоящий воздушный мост.
В ходе операции против гарнизона города Брагин, в которой участвовали 535 бойцов отряда А. Ф. Федорова, 650 человек из отрядов С. А. Ковпака и 125 партизан из группировки А. С. Шушпанова, было впервые отработано взаимодействие и объединение с отрядами С. А. Ковпака. Одновременно партизанское соединение А. Н. Сабурова атаковало немецкие полицейские и армейские гарнизоны в населенных пунктах Скрыгалов, Буйновичи, Лельчицы и Скородное, причем в двух последних гарнизоны были уничтожены до единого человека.
Руководителей украинских националистов тоже отличали умения и строгость. При этом не исключено, что оружием их снабжали тайные посредники из числа советских партизан. Во всяком случае, именно об этом докладывали органы СД. В частности, в донесении № 164 можно прочитать следующее: «Националисты, похоже, уступили дорогу советским партизанам, хотя последние и называют их «бандеровцами» и «бандитами» (NO 3399). Однако, скорее всего, такая оценка СД является ошибочной, поскольку последние зачастую сражались на немецкой стороне.
Наибольшая активность украинских националистов из отряда Тараса Бульбы – Боровца, периодически совершавших нападения на районы, лежавшие восточнее шоссе Ровно – Луцк, приходилась на генеральный округ Волынь – Подолия. Свои атаки они направляли на дороги, молокозаводы, зернохранилища и сеновалы, но в первую очередь против отвечавших за эксплуатацию украинских земель инстанций и их персонала. Атакам при поддержке минометного огня подвергались даже хорошо охраняемые совхозы.
При этом, согласно донесению из оккупированных восточных областей в командный штаб начальника полиции безопасности и СД № 53 от 7 мая 1943 года, захваченных в плен немецких солдат националисты зачастую отпускали, заявляя, что они борются только с «коричневыми эксплуататорами». Так, в прилагавшемся к донесению письме одного их предводителя, адресованном и доставленном окружному руководителю фон Цуману таким пленным, говорилось: «…Вы можете сжечь Украину, высосать соки из населения и грозить вашими танками. Но наша грудь прочнее ваших танков, а наша гордость сильнее вашего гестапо. Мы знаем, что вы пришли разрушить Украину и убить украинцев! За это вы заплатите своей кровью!» (NO 5159).
В связи с этим нельзя не отметить, что на территории рейхскомиссариата Украина в вопросе обеспечения безопасности имелось немало проблем. Приказом от 11 ноября 1942 года эти вопросы были возложены на полицию, а армии отводилась роль по охране железнодорожных линий, магистральных дорог и военных объектов.
При такой постановке вопроса вермахт с большой неохотой снимал с охраняемых объектов войска для их участия в полицейских мероприятиях. Однако недостаток в полицейских силах был настолько большим, что ожидать от них успешных операций против партизанских соединений не приходилось. Придаваемые же полиции венгерские вспомогательные войска оказывали ей весьма слабую поддержку.
Такая слабость полиции не могла укрыться от населения, а Э. Кох в своем донесении в качестве доказательства ее бессилия привел случай, который произошел в феврале 1943 года, когда партизанское соединение, скорее всего А. Н. Сабурова, численностью примерно в 1000 человек переправилось через Днепр, пересекло восточную часть генерального округа Житомир, а затем, форсировав реку Уманка и пройдя мимо Винницы и Бердичева, ушло на север и, проследовав возле населенного пункта Коростышев через шоссе, идущее от Житомира на Киев, ушло в партизанский район С. А. Ковпака. А в марте того же года, придя из Волыни, генеральный округ Житомир пересекло еще одно крупное партизанское соединение, скорее всего под командованием А. Ф. Федорова. Оно пересекло шоссе Житомир – Коростышев и беспрепятственно проследовало в партизанскую зону в болотах Припяти. Причем, согласно донесению рейхскомиссара Украины Розенбергу № 378/43 от 25 июня 1943 года, во время этих передвижений полиция только и смогла, что перекрывать движение на дорогах, которые пересекали или по которым следовали партизаны (LU 1, 42 е/f).
Такое положение не только сильно затрудняло управление оккупированными территориями, но и заметно сковывало программу их эксплуатации. Э. Кох был даже вынужден признать, что в 1943 году после сбора урожая зерна он ожидает поставок на миллион тонн меньше запланированного. К этому областной комиссар генерального округа Волынь – Подолия Генрих Шене добавил, что в его округе значительная часть урожая 1942 года по-прежнему хранится на складах, но для вывоза немцами не доступна. В донесении № 2107/43 от 18 июня 1943 года, в котором обстановка в этом округе характеризуется им как близкая к восстанию, он пишет: «На Волыни нет ни одного района, который не был бы поражен партизанской заразой… Органы власти беспомощны. Ни полиция, ни армия не являются здесь хозяевами положения…» В конце же Г. Шене задал весьма примечательный вопрос: «Интересно, почему здесь все наши властные средства не работают?» (LU 1, 42 е/f).
Обстановка в Минске
Использование «фальшивых партизан» позволило немецким властям, как следует из донесений органов полиции, получить подлинную картину настроений населения в северной части Украины. Однако доклады об обстановке в Минске и о настроениях его жителей, а также других городов в оккупированных областях позволяют прийти только к общим выводам.
В городах, в отличие от сельской местности, все немецкие мероприятия наталкивались на упорное сопротивление. Ведь здесь отсутствовали такие важные факторы, как широкие просторы и близость к источникам продуктов питания, предоставлявшие жителям совсем иные возможности. В столице Белоруссии, в частности, шла борьба между разнородными силами, стремившимися завоевать авторитет, расширить свое влияние и, в конце концов, заполучить власть. При этом националистические силы объединились вокруг организации Белорусская народная самопомощь[163]. Действовала там и подпольная коммунистическая партия, которая расширяла сеть своих партийных ячеек.
Если в первые месяцы войны минский подпольный обком имел возможность работать только в прилегающей к городу местности, то в марте 1942 года, согласно донесениям германской полиции, в Минске возник уже непосредственно городской комитет коммунистической партии, состоявший из семи человек. Первоначально он стремился создать сеть коммунистических ячеек на городских предприятиях, одновременно занимаясь вербовкой, а также направлением в партизанские отряды Белоруссии людей, готовых к сопротивлению немцам.
С мая по сентябрь 1942 года этому нелегальному городскому комитету партии удалось создать подпольные партийные организации и группы сопротивления на таких предприятиях, как Минский вагоноремонтный завод имени А. Ф. Мясникова, заводы «Большевик», «Красная Заря», «Беларусь», на предприятии по производству радиоаппаратуры, хлебозаводе «Автомат», на обувной фабрике, ТЭЦ-2, лесокомбинате и в инфекционной больнице. Однако в октябре 1942 года из-за предательства вся эта организация была почти полностью уничтожена.