— Чтобы потом, после зимы, началась война между Товией и Хаосом? Или вы надеетесь их объединить, — после всего, что произошло? Я сомневаюсь, что «беглые» способны прощать, — однажды я отпустил одного. Через сутки он попытался перерезать мне горло. Мне жаль, что я не могу согласиться с вами — но я прошу вас подчиниться! Иначе здесь будет война, и немедленно!
— Ты фанатик и убийца. Тебе не жаль людей, никому из вас их не жаль! Вы начали войну, пытаясь захватить весь мир — и уничтожили его. Теперь вы хотите уничтожить всех оставшихся, чтобы только вы владели миром, когда тьма рассеется. Но этого не будет! Либо выживут все, либо никто. И я сделаю все, чтобы остановить вас, Найте Лай! Вы арестованы. Все ваши дальнейшие действия являются нарушением закона!
— Ты, дурак! Как ты доберешься до меня здесь? — Лай стукнул по пульту управления оружием Цитадели, — ты сам бросаешь своих людей на смерть!
— Они сами так решили! И я сделаю все, что смогу!
— Все? А гексы? А наши орудия? А миллион молодежи, которая ненавидит полицию? У вас нет никаких шансов. Или ты исполнишь мой приказ, или я отдам свой!
— Я тоже отдам свой! И я не один. Уэрка до вас доберется!
— В следующий раз мы встретимся в суде, изменник!
Найте гневно прошелся по бункеру. Как ни странно, он даже был рад случившемуся — раскрытому так вовремя заговору, по крайней мере. Теперь он думал о том, что делать дальше. Двадцать тысяч полицейских, не имеющих тяжелого вооружения, не смогут справиться с 150-тысячной армией. Но если Уэрка перейдет в наступление, она не сможет покинуть своих позиций…
А если покинет и начнется наступление?
— Включите все помехогенераторы Цитадели на полную мощность! Забейте все полицейские каналы! И чтобы ни одна крыса не ускользнула из города, ни одна! — он продолжал отдавать необходимые приказы.
Когда поступили подтверждения и на картах-схемах двинулись войска, Найте облегченно вздохнул. Да, бунт Бору был опасен, но он начался слишком рано, и кто может поддержать его здесь? Не подполье же, не поднявшееся выше разбрасывания листовок? И не религиозные секты, которые не смеют носа высунуть из-за ЧК. Может быть, беженцы? Но те, кто ненавидит Фамайа, не стали бы бежать в ее последний оплот. А вот уголовники с радостью поддержат любую смуту, дающую возможность для грабежей. И чиновники, ненавидящие власть со времен Второй Революции…
Найте вновь подошел к пульту. Было невыносимо сидеть здесь и ждать результата. Отдав все приказы, какие только мог, он решил отправиться в город.
Вскоре из подземного ангара у подножия Цитадели выполз вертолет. Одноместная машина, похожая на угловатую черную осу, легко поднялась в воздух.
У внешних ворот Цитадели уже шел бой. Полицейские расстреляли из базук здание охраны, превратив его в груду дымящихся развалин, затем взорвали ворота вместе с частью стены и сейчас колонна оранжевых патрульных автомобилей, петляя, поднималась наверх. Найте видел, как на треугольных массивах внешних фортов повернулись орудийные башни, опустились стволы. Тут же засверкали вспышки выстрелов. После каждого над колонной появлялся рой дымков. В машинах разлетались стекла, они теряли управление, слетали с дороги, напарываясь на ежи и взрываясь. Фигурки, выскакивавшие из остановившихся машин, при новых вспышках сметало, как метлой. Вспышки появились и над сгрудившимися перед воротами машинами. Осколочно-кассетные снаряды оказались страшным оружием — за считанные минуты из нескольких сотен нападавших в живых не осталось никого.
«Для начала сойдет, — подумал Найте. — В качестве крепости товийская Цитадель не имела успеха — за все двести лет истории Фамайа она ни разу не подвергалась осаде или штурму. Зато теперь… Интересно, штурмовали ли ее, когда наша история еще не началась?»
Найте помотал головой. У ворот заводов «Химеры» он заметил десяток новых танков, напротив — разбитый ресторан, горящие обломки патрульных автомашин и россыпь трупов в синем. Здесь тоже все было в порядке.
Направив вертолет к водохранилищу, Лай скоро заметил полицейский катер, на полной скорости идущий к южному берегу. С носа катера по машине ударил пулемет, по бронестеклу защелкало, перед глазами зарябили трассы пуль. В ответ из-под коротких крыльев вырвалась ракета. Над разбитой палубой вместе с дымом взметнулась вода и катер затонул за считанные секунды. Его экипаж составлял десять человек, но на поверхности не осталось никого. Найте, сжав зубы, повернул назад.
Кружа над городом, он непрерывно получал доклады. Самым важным было то, что никому из мятежников не удалось вырваться из Товии. Занимающие оборону части Внутренней Армии, патрулирующие водохранилище вертолеты и мониторы уничтожили всех беглецов, потопили несколько катеров. Едва четверть полицейских поддержала мятеж. Остальные торопливо — чтобы их не убили — сдавались, и немедля, вместе с оружием, отправлялись на передовую.
Мятежники пытались захватить аэропорт, АЭС, оружейные склады и заводы. Но охрана всюду была предупреждена заранее и нападавших встречал шквал огня. Найте застал уже агонию бунта. Повсюду группы пёстро одетых ополченцев отлавливали мятежников. Те и не думали сопротивляться, спеша сдаться в плен. Вскоре все было кончено. Мятежники были переловлены или убиты, полицейские участки захвачены все, причем, почти без сопротивления. В руках повстанцев осталось лишь здание главного полицейского управления Фамайа — старинное, занимающее целиком громадный квартал.
Это здание, составленное из нескольких многоэтажных корпусов с примыкающей тюрьмой, окруженной массивной стеной с башнями, походило на крепость. Как сообщил командующий осадой, внутри засело больше трех тысяч мятежников — все, какие еще остались в Товии. Здесь они оказывали яростное сопротивление.
— Знаете, что сделал этот Бору? — донесся до Найте приглушенный голос командира. — Он выпустил всех, кто сидел в тюрьме, всех!
— Но там же было пять тысяч заключенных — большей частью уголовников, но было и две тысячи осужденных за особо опасные преступления против государства. Их всех собирались завтра отправить в «Золотые сады»!
— Он не просто их отпустил. Им всем вернули их одежду, документы, раздали оружие, провели инструктаж…
— Передайте ЧК, пусть немедля займется этим!
— Уже передали. Многих поймали ополченцы.
Найте прервал связь, направив машину к управлению. Штурм здания тоже вели ополченцы. Их первую атаку встретил шквал огня из винтовок и пулеметов и площади вокруг здания покрыла густая россыпь неподвижных тел, — большей частью в зеленой, как у Талу, одежде.
Сейчас ополченцы уже не атаковали. Они вели перестрелку, укрывшись в соседних зданиях. Подошедшие «Химеры» методично расстреливали управление. Толстые, старинной кладки стены крошились под ударами снарядов, но явно не спешили трескаться и оседать.
Заметив штурмовой вертолет с эмблемой Третьего Правителя на днище, ополченцы вновь пошли в атаку. Они густой волной высыпали из укрытий и побежали вслед за двинувшимися танками. «Химеры» подошли вплотную, стреляя в упор по окнам и амбразурам. Ополченцев же вновь встретил ливень пуль. Найте видел, как стали падать и корчиться люди, файа… Уцелевшие вновь рассеялись и отошли назад. Танки, лишившись прикрытия, отошли тоже. Перед зданием остались лишь тела, к которым добавились сотни новых. А сколько их тут всего? Тысячи?
Найте заметил, что, хотя штурм отбит, стрельба из окон управления не прекращалась. Он с ужасом понял, что мятежники добивают раненых, расстреливая всех, кто еще шевелится, и решетят пулями мертвых, чтобы в их смерти не было никаких сомнений. Он судорожно схватился за ручки наведения ракет, но тут ему в голову пришла более удачная мысль. Он схватил микрофон.
— Немедленно отведите войска!
— Но…
— Немедленно, если не хотите, чтобы их тоже накрыло!
— Есть!
Найте связался с Цитаделью. На несколько минут внизу воцарилась тревожная тишина. Затем над Цитаделью полыхнуло ослепительно-белое пламя, багровеющее и расплывающееся дымной тучей, — казалось, что крепость взорвалась. Через несколько секунд восемнадцать 16-дюймовых снарядов, весом больше тонны каждый, ударили в здание полицейского управления. Оно поднялось на воздух и исчезло, взорвавшись тучей обломков.
Через тридцать секунд последовал второй залп, на сей раз, бетонобойными снарядами. Гигантская туча пыли и дыма еще росла, и их взрыв почти не был заметен. Они, пробивая уцелевшие стены, пронизывая толщи завалов и полутораметровые железобетонные перекрытия, взорвались в подвалах управления, круша перегородки и выжигая вакуумным огнем все, что там находилось. Когда огромную тучу пыли снесло ветром, здание исчезло, на его месте не осталось даже развалин.
Найте увидел неровное поле битого кирпича, из которого торчали обломанные торцы гигантских бетонных балок. Было ясно, что ничего живого остаться там не могло. От взрыва 36 сверхтяжелых снарядов далеко вокруг вылетели стекла, но разрушений все же не было.
Внизу вновь появились танки и ополченцы. Когда Найте вышел из приземлившейся машины, они дружно приветствовали его. Лай один не разделял всеобщего ликования, глядя на лежавшие вокруг развалин трупы. «С этого надо было начинать, — подумал он. — Предъявить ультиматум и, если бы они не сдались… А я, из-за глупого желания полетать, погубил тысячи жизней и каждая невосполнима!»
Его отвлек крик солдат, обнаруживших в уцелевшем на краю развалин блокгаузе железную дверь. Найте вспомнил, что под управлением, на глубине в четверть вэйда, находится противоатомный бункер, и там…
Солдаты взорвали эту дверь, всадив в нее шесть реактивных гранат, и исчезли внизу. Они вернулись минут через пятнадцать, вытащив наружу Абраса Бору и его штаб. Раздались оглушительные крики ополченцев, требующих смерти предателей.
— Нет! Мы их не убьем! — закричал Найте. — У нас каждая жизнь на счету! Их отправят в «Золотые сады» и превратят в «бывших». А тебя, — он подошел к Бору, — мы посадим в тюрьму Цитадели. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока война не закончится и мы не восстановим нормальный суд. Там ты ответишь за все, — он обвел развалины и лежащие вокруг тела. — Как я и сказал.