— Вот, возьми.
— Что ты мне даешь? Я же не умею этим пользоваться! — Я сунул меч ему обратно.
— Научишься. — Он неожиданно начал рвать на мне одежду. — Сними немедленно эту рубашку!
— А что в ней такого? Она тебе не нравится?
— Нельзя, чтобы тебя увидели в этой одежде, — раздраженно ответил он. — И поторопись!
Я неохотно начал расстегивать рубашку.
— Саймон, я очень рад, что нашел тебя.
— Да скорее же! — Саймон смотрел за боем. Отряд, к которому он принадлежал, явно одерживал верх над противником. Но выше нас по склону все еще шла ожесточенная схватка.
А раз так, значит, мы можем ускользнуть незамеченными.
— Слушай, нужно сматываться! Мы можем…
— Да скорее же ты! — прорычал он, сдирая с меня рубашку. — Избавься от этого. — Он схватил меня за руку и сдернул часы с запястья. Повернувшись, он швырнул их в ручей.
— Эй, подожди! Ты что творишь?.. — Часы сверкнули в воздухе и исчезли в воде.
— Держись за мной! — крикнул он и снова бросился в бой.
С неохотой я поднял меч и еще раз безуспешно попытался вырвать щит у мертвого воина.
— Быстрее! — крикнул Саймон. — Не отставай!
Пришлось бежать без щита. Я проклинал себя за каждый шаг.
— Это безумие! — бормотал я. Саймон меня не слышал, вокруг грохотал бой. — Псих ненормальный!
Он махнул мне рукой, призывая не отставать. Ему почти сразу попался навстречу огромный воин с круглым, выкрашенным в белый цвет щитом. Щит был забрызган кровью, так что белого там оставалось совсем немного. Меч воина был сильно зазубрен. Воин кинулся на Саймона, широко занося меч для удара. При этом он издавал какой-то боевой клич.
Саймон, не колеблясь, прыгнул навстречу противнику и угодил копьем в пах человеку. Я содрогнулся. Воин отпрянул и мечом отбил копье Саймона.
— Беги! — заорал я.
Но Саймон и не подумал бежать. Напротив, он продолжил движение и врезался в шатающегося противника, яростно тыча копьем в окровавленный щит. Даже сквозь шум битвы я услышал треск. Щит отлетел в сторону. А Саймон плавным движением повернул копье и вонзил листовидный наконечник в обнаженную грудь мужчины. Кровь хлынула из раны мощным потоком. Раскрашенный воин рухнул на землю, разинув рот в беззвучном крике.
У меня закружилась голова, перед глазами поплыли черные точки, и меня шатнуло к Саймону.
— Он же хотел тебя убить, — пробормотал я, почти не понимая, что говорю. — Он умер?
В ответ Саймон вырвал меч из мертвой руки противника. Поставив ногу на грудь поверженного воина и перехватив меч обеими руками, он быстро и умело взмахнул клинком. С мясистым треском голова мертвого отделилась от тела. Я вскрикнул и отпрыгнул назад.
— Саймон!
Он поднял отрубленную голову и повернулся, воздев свой ужасный трофей, и расхохотался.
— Вот тебе для пользы дела, — воскликнул он, бросая мне голову. Она со стуком ударилась о землю и покатилась с холма, брызгая кровью из перерубленной шеи. Голова подкатилась к моим ногам и замерла. Я понял, что сейчас меня стошнит.
— Бери, — приказал Саймон. — Идем!
Я с трудом отвел глаза от пустого взгляда мертвеца.
— Что?
— Давай, давай, — нетерпеливо рявкнул Саймон. — Бери, и идем!
Я взглянул на голову и поднял глаза на Саймона.
— Я не могу…
— Да бери же ты! — яростно зарычал он. — Некогда!
Я нагнулся и схватил голову за волосы. Она была еще теплая, а волосы мокрые от пота. У меня перехватило горло. Я думал, что меня все-таки вырвет; у меня болел живот, а колени ослабели. Я стоял, сжимая этот ужасный приз, шатаясь от страха и отвращения.
А Саймон уже бежал, но бой к этому времени как раз кончился. Последние побежденные скрывались за гребнем холма, а победители — воинство, тот отряд, который я увидел первым, — бросали им вслед копья и громко ругались. Склон холма усеивали трупы, словно выгоревшие на солнце валуны. Скрюченные, с неестественно заломленными руками и ногами, они лежали в траве нежнейшего зеленого цвета под этим невероятно голубым небом.
Пока я оцепенело смотрел на результаты кровавой бойни, с неба донесся скрипучий крик. Я задрал голову и увидел, как к холму слетаются птицы-падальщики. Они давно предвкушали мрачный пир. Большой ворон пролетел совсем низко и приземлился на труп убитого Саймоном воина. Птица с громким карканьем вонзила черный клюв в рану на груди и оторвала кусок плоти. Ворон вскинул гладкую черную голову и проглотил мясо.
Этого я не мог вынести и поплелся за Саймоном, не обращая внимания на слетающуюся стаю.
Саймон присоединился к другим воинам. Они оглашали холмы дикими победными возгласами. Некоторые подпрыгивали в воздух и взмахивали копьями, к явному удовольствию собратьев. Их смех напоминал лай. Саймон веселился вместе с ними.
Однако все разом замолчали с появлением двух молодых людей верхом: один выглядел воином, а другой — скорее, его советником. На воине были яркие клетчатые брюки золотого и зеленого цветов и свободная красная рубашка из блестящей атласной ткани. На шее он носил серебряное кольцо, или торк, довершал убранство широкий пояс с серебряными дисками. Из-за него торчала рукоять золотого кинжала, а в руке он сжимал копье с серебряным наконечником. На лице выделялись большие усы. Густая грива рыжеватых кудрей блестела на солнце.
Сопровождающий был одет попроще: коричневая рубаха и суконные штаны, подпоясанные кожаным ремнем. Ничего дорогого и блестящего, да и вообще никакого оружия. Зато за спиной развевался прекрасный малиновый плащ, скрепленный на одном плече серебряной брошью. Темные волосы зачесаны назад.
Оба вновь прибывших выглядели высокими и статными, обоих отличала грация молодости. Повадки властные. Такими, как мне казалось, обладали только императоры Священной Римской империи: вдохновляющие и устрашающие одновременно. Им нашлось бы место при любом королевском дворе Европы. Даже их лошади казались более грациозными, сильными и красивыми, чем любая из прославленных чистокровных лошадей нашего мира.
Их появление встретили шумом одобрения — наверное, так приветствовали вождя. Я подвинулся ближе к Саймону.
— Это король, да?
— Нет. Это принц, — пробормотал он. — Стой спокойно.
— Какой принц?
— Принц Мелдрин, — раздраженно ответил Саймон. — Мелдрин ап Мелдрон Маур. А с ним Руад, бард принца.
Принц остановился в толпе воинов и спешился под приветственные крики. Весь его вид говорил о том, что он только что в одиночку выиграл эту битву, хотя, на самом деле, он и пальцем не пошевелил. Мелдрин сиял, его люди радовались победе; они кричали, обнимались и лупили друг друга по спине. Очень похоже на празднование в раздевалке после выигранного чемпионата по футболу. Не хватало только шампанского.
Ликование стихло, едва принц начал говорить. Собственно, он произнес всего несколько коротких слов, после чего все разбежались по склону холма к телам убитых. Тела погибших товарищей со всем почтением отнесли к ручью и сложили возле воды. Камней вокруг было в достатке, так что курган возвели быстро.
Мертвые враги остались там, где лежали. Но каждый труп был обезглавлен, а головы аккуратно сложены в пирамиду, как кочаны капусты. Трупы лишили оружия, а также всех украшений — перстней, браслетов и тому подобного. Добычу сложили в отдельную кучу рядом с отрубленными головами.
Саймон принял активное участие в мародерстве, и на время я остался один. Именно в этот момент мое присутствие на поле боя заметили. Один из воинов, прочесывавших склон холма, увидел меня, стоящего в стороне все еще с отрубленной головой в руке. Мускулистый парень подошел ко мне и внимательно осмотрел.
От растерянности я протянул ему голову. Видимо, тем самым я нарушил какое-то правило здешнего этикета. Воин скорчил гримасу и окликнул барда. Тот увидел меня и не менее пристально принялся разглядывать.
Закончив осмотр, он заговорил со мной гортанным голосом. Я ничего не понял, но язык показался мне знакомым, только звучал странно. Чем-то он походил на современный валлийский.
Я стоял, ухмыляясь как идиот, все еще с головой в руках. Бард резко повернулся и окликнул принца, который же спускался с холма. Вместе с ним подошли еще несколько воинов, и я оказался перед принцем и его окружением. Свита состояла из раскрашенных в синий цвет могучих воинов, ни один из которых, похоже, не был особенно рад меня видеть. Принц Мелдрин, как и его бард перед тем, заговорил со мной на своей протогэльской речи. Я ответил на своем языке, что вызвало небольшую сенсацию — воины начали возбужденно перешептываться, показывая на мои туфли и брюки. Некоторые даже потыкали в меня пальцами. И все недоверчиво смотрели на голову, которую я держал, как будто не желая верить своим глазам.
Саймон возник словно по волшебству и выручил меня. Он подошел и положил руку мне на плечо; потом указал на меня и на голову, с которой все еще капала кровь. При этом он что-то лопотал на странном языке. Беглость, с которой он говорил, сбила меня с толку. Это же Саймон, чьи лингвистические познания начинались и заканчивались картой вин во французском меню. Еще более поразительно то, что бард торжественно обратился к нему. Саймон ответил не колеблясь, продолжая держать меня за плечо.
Разговор продолжался недолго, а затем бард медленно кивнул, повернулся к принцу и, полагаю, высказал свое ученое мнение. Принц послушал и поднял руку. Бард замолчал. Мелдрин огладил свои роскошные усы, внимательно изучая меня, как будто решал, что со мной делать.
— Что происходит? — спросил я отчаянным шепотом.
— Молчи! — прошипел Саймон, ущипнув меня за шею.
Наконец Мелдрин пришел к какому-то выводу, отмахнулся от Саймона и шагнул ко мне. Оказалось, что он выше меня почти на голову. Я понятия не имел, чего ожидать: кинжала под ребра? приветственного поцелуя? пощечины?
Впрочем, мои гадания были напрасны. Вместо этого он взял меня за руку и поднял вместе отрубленной головой. Из рассеченной шеи все еще капала кровь. Принц сказал несколько слов, обращаясь ко всем собравшимся, а затем подставил руку ладонью вверх под капли крови.