— Допустим, — согласился я. — Но ничего же не случилось.
Тегид слегка склонил голову набок, оценивая меня.
— На мой взгляд, план не удался. А на твой?
— На мой?!
— Ты что-нибудь заметил во время горседда?
— Ничего особенного. Вы поднялись наверх, а меня оставили внизу. Я ждал, время от времени обходил курган, а потом все спустились. Ничего не произошло. Все ушли, и я… нет, погоди, что-то было.
Тегид подался вперед.
— Что ты имеешь в виду?
Перед моим мысленным взором снова возникла фигура человека, спешащего через плато еще до того, как горседд завершился.
— Вряд ли это важно, — медленно сказал я. — Но перед тем, как вы спустились с кургана, кто-то покинул собрание.
— Кто? Руад?
— Бард принца? — Я на мгновение задумался. — Может быть. Не уверен.
— Оллатир должен был знать, — убежденно сказал Тегид.
— Ну и спросил бы меня.
Я терпеть не мог эти мелкие интрижки. Тегид отвернулся, его лицо закрылось, как захлопнувшаяся дверь. Наверное, ему было тяжело видеть мое отношение. Мне пришло в голову, что он любил Оллатира, своего начальника и наставника.
— А зачем Оллатир решил вернуться на вершину той ночью? Это как-то связано с предательством?
— Да, — со странной торжественностью ответил Тегид. — Главный Бард хотел узнать, как далеко предательство проникло в наши ряды. — Он нахмурился, глядя на темный зал. — Оллатир считал, что королю грозит опасность. — Эти слова мрачно прозвучали в пустом зале. — Потому он и вернулся той ночью. Он надеялся с помощью Истинного Зрения узнать, кто злоумышляет против короля. Но он не учел… — Тегид замолчал, и я понял, почему: из-за того адского существа на кургане.
— Тегид, что это было? — твердо спросил я. — Что мы видели?
Губы Тегида скривились от отвращения.
— Мы видели обитателя бездны. Это тварь из Уфферна, Древнее Зло, Дух Разрушения. Ты видел силу смерти, разложения и хаоса. Его имя — Цитраул, но его обычно не произносят.
Я понял, что он хотел сказать. У меня похолодело внутри, когда я вспомнил, как буйствовал там, наверху.
— Почему он на нас напал?
— Оллатир вызвал его… — начал Тегид.
— Что?! — Я чуть не расплескал свой эль. — Ты хочешь сказать, что он намеренно вызвал его?
— Нет, нет, — бард потряс головой. — Он не знал, что Цитраул на свободе, иначе ни за что не стал бы подниматься на вершину. Он думал только узнать имена…
— А вместо это явилось чудовище?
— Да. И когда появился Цитраул, вариантов уже не было. Оллатир хотел обуздать его до того, как эта тварь наберется сил настолько, что станет непобедимой. Он не ожидал, что оно уже стало настолько сильным…
Я недоверчиво покачал головой.
— Он что, псих? Зачем он это сделал?
— Ты не понимаешь. Мы стояли в самом священном месте Альбиона. Если бы Цитраул победил нас там, ничто бы уже не остановило его. Альбион перестал бы существовать, — добавил Тегид. — Все стало бы так, будто нашего мира никогда не было. — Голос Тегида еще посерьезнел. — Но ты прогнал Цитраула, не дав ему разрушить священное сердце Альбиона. Значит, хоть какая-то часть Альбиона сохранится.
— Лучше бы я спас Оллатира, — вслух подумал я. — Мне очень жаль, Тегид.
— Ты и так сделал все, что мог, — сокрушенно ответил он. Мы подняли чаши в память Главного Барда и молча выпили.
— А теперь расскажи, как ты видел происходящее на холме.
— Ты же и сам знаешь. — Мне не хотелось говорить об этом.
— Кое-что знаю, но далеко не все. Я не застал гибель Оллатира. Валялся без памяти. А ты дрался. Мне необходимо точно знать, что там происходило.
Я хотел бы ответить, но не мог. Что на самом деле произошло на кургане? В памяти сохранились запутанные и гротескные образы — причудливый поток отвратительных впечатлений и кошмарных ощущений. Я закрыл глаза, пытаясь выбросить ненавистное видение из головы. Тегид выжидающе смотрел на меня. Но как я мог рассказать ему о том, что произошло, если сам не понимал?
— Не могу сказать, — выдавил я наконец, покачав головой. — Не знаю.
— Я обязательно должен знать, — настаивал Тегид. — Расскажи.
— Да говорю же тебе — не знаю! Отстань!
Тегид пристально посмотрел на меня, словно ожидая моего рассказа. Повисло тягостное молчание. Затем он внезапно встал.
— Идем, — быстро сказал он, жестом приглашая меня подняться. — Пойдем со мной.
— Зачем? Куда? — Но Тегид не ответил, уже направляясь к двери.
Мы вышли из зала. Солнце село, а вместе с ним улегся и ветер. По всему видно было, что нас ждет холодная ночь. Я пожалел, что тепло зала осталось позади, плотнее запахнув плащ.
Тегид привел меня к одному из маленьких круглых домов крепости.
— Подожди здесь, — сказал он и вошел. Я остался снаружи ждать его возвращения. Через некоторое время он появился. — Теперь можешь войти, — сказал он.
— А кто там будет? — Я схватил его за руку.
— Гвенллиан.
— Почему она? Что вообще происходит?
— Полагаю, тебе следует поговорить с бенфейтом.
— Да не хочу я! — Наверное, мой ответ был слишком резким.
— Надо, — твердо ответил он. — Идем. Она ждет.
— А ты?
— Я не пойду. Подожду тебя в зале. — С этими словами он откинул черную телячью шкуру, служившую дверью. — Когда закончите, приходи.
Он развернулся и пошел через двор. Что оставалось делать? Я вошел. Внутри было пусто, как и в остальных домах. Но у Гвенллиан в центре комнаты стояла низкая железная жаровня, а пол, выстланный тростником, покрывали шкуры лохматых коз и коричневых овец. Сама Гвенллиан сидела в центре единственной комнаты жилища. Плащ покрывал всю ее фигуру, так что над ним виднелась лишь ее голова. Длинные каштановые волосы темно-янтарного оттенка гладкими волнами падали ей на плечи. Глаза закрыты. Мне вообще показалось, что она спит или в забытьи, поэтому я тихо подошел, стараясь не потревожить ее размышлений, и сел, скрестив ноги, на телячью шкуру.
Прошло некоторое время, и я услышал длинный выдох, за которым последовал такой же длинный вдох. Гвенллиан открыла глаза и молча осмотрела меня. Я не собирался нарушать молчание, пока мне не разрешат говорить.
Плащ пошевелился. Из-под него высунулась обнаженная белая рука, протянулась к жаровне и бросила на уголья пучок сухих дубовых листьев. Они сразу начали тлеть, наполняя маленькую комнату резким запахом, знакомым по давным-давно миновавшим временам.
Дым клубился в воздухе; Гвенллиан глубоко втянула воздух. Когда она наконец заговорила, я не узнал голоса. Гвенллиан иногда пела, и тогда ее голос становился гибким, как ивовая ветвь, сладким, как летный мед, страстным, красноречивым и очаровательным. Однако сейчас она обратилась ко мне совершенно безжизненным голосом, мрачным и непогрешимым. Передо мной сидела бенфейт, мудрая пророчица, смотревшая на меня невидящими зелеными глазами.
— Нога чужака стоит на Скале Альбиона. Он — защитник народа Дагды. Серебряная Длань, я готова служить тебе!
Я лишь склонил голову, давая понять, что услышал странное обращение. Говорить мне пока никто не разрешал. Кроме того, я не понимал, говорит ли она обо мне, или о ком-то совсем другом. Прозвание Серебряная Длань мне ни о чем не говорило.
Бенфейт достала из-под плаща торк, сделанный из десятков скрученных толстых серебряных нитей, положила его на пол между нами и сухо предложила:
— Спрашивай. Истина откроется тебе. В День Раздора ничто не укроется от избранных Самилданака. — Затем чуть более мягким голосом она добавила: — Задай вопрос, который у тебя на душе, Серебряная Рука; тебе не откажут.
Я еще раз склонил голову. О многом хотелось бы мне спросить, так что выбрать вопрос было не просто.
— Бенфейт, — выговорил я наконец, — ты назвала меня Серебряной Рукой. Я хотел бы знать, почему ты обратилась ко мне так.
Вопреки обещаниям, ее ответ мало что прояснил.
— Тот, кто носит знак героя, герой и есть. Когда Цитраул приходит в Альбион, Ллеу Ллау Гиффес, Лев Твердой Руки, возвращается, чтобы защитить народ Дагды.
— Бенфейт, — сказал я, — я пытаюсь понять. Если тебе ничего не мешает, расскажи, что вообще происходит.
— Мне ничего не может помешать, и я с радостью расскажу тебе: с незапамятных времен имя Ллеу носит Дагда. Поскольку это он призывает героя, имя переходит к нему — его зовут Ллеу Ллау Эрайнт.
Она действительно с готовностью отвечала на мои вопросы, вот только ее ответы приводили меня в замешательство. Я попробовал еще раз.
— Скажи, этот герой, ну, Ллеу Серебряная Рука, откуда он взялся?
— Мудрый все видит, все знает, все направляет Своей Верной Рукой. Быстрая Твердая Рука выбирает, кого хочет.
— Бенфейт, значит, ты думаешь, что это я тот самый герой?
— Дагда Самилданак выбрал. Теперь тебе решать, станешь ли ты им.
Нет, в таком ответе для меня тоже не было особого смысла. Однако, мне не хотелось показаться совсем бестолковым, я поблагодарил бенфейт за разъяснения и попробовал зайти с другой стороны.
— День Раздора… Я мало знаю об этом. Ты не могла бы рассказать?
Глаза бенфейт закрылись. Похоже, она сосредоточилась на чем-то глубоко внутри себя. В комнате слышалось лишь мягкое потрескивание углей в жаровне, пока Гвенллиан просматривала возможные варианты будущего и подбирала слова, чтобы рассказать о них. Когда она снова заговорила, в голосе ее звучала такая боль, что у меня сердце заболело.
— Слушай, Серебряная Рука, внимай высшей мудрости, — сказала она, выставляя руки ладонями наружу. — Сокрушитель Севера обрушит свою ярость на Три Прекрасных Царства; зубами и когтями он сдерет плоть с их костей. Его белые приспешники победят правые силы Гида. Белая пелена ляжет на землю; голод придет к молодым и старым. Серая гончая сорвется с цепи; она сгрызет кости детей. Красноглазый Странник убьет всех своих преследователей. Тройное горе ждет Альбион. Золотой Король в своем королевстве встанет на Скале Раздора. Дыхание огненного змея опалит трон Придейна; Ллогрис утратит повелителя. Беда минует лишь Каледон; Вороны слетятся в его тенистые долины, и песня Ворона станет его песней.