— И что дальше? — спросил я, прикидывая расстояние, разделяющее берега.
— Крестьяне с материка перегоняют скот на летние пастбища на острове. А с острова плывут на рынок на другой берег.
— Опять плыть? Опять мокнуть?
— Мокрее, чем есть, не станем, — отметил Тегид. Вода действительно капала с нас при каждом движении; одежда лежала на нас тяжкой ношей; руки затекли от постоянного желания согреть их, прижав к телу.
— Лишь бы поскорее, — сказал я, наблюдая, как резкий ветер пригибает гребни волн. — Чем скорее окажемся на другой стороне, тем скорее доберемся до тепла.
Я понимал, что вода будет холодной, но не представлял, насколько. До берега было недалеко, наши лошади хорошо плавали, но мы все равно чуть не замерзли.
Кое-как мы вылезли из полосы прибоя и пересекли пляж, ветер старался еще сильнее охладить нашу мокрую одежду. Дюны прикрыли нас от ветра. Тегид знал, где тут можно найти дрова. Они, конечно, были мокрыми, но легко загорелись от прикосновения барда. Дервидди знают множество тайн земли, воздуха, огня и воды. Я понял, что он использовал волшебство и прекрасно понимал, что мне ни за что не удалось бы разжечь мокрые сучья.
— Раздевайся, — приказал Тегид, когда огонь разгорелся. Мы обосновались в глубокой лощине между дюнами. Раздеваться в такой холод казалось полным безумием, но другого способа согреться я не видел.
Мы развесили одежду на кустах поблизости от огня и сами придвинулись к нему насколько могли. Даже лошади, привлеченные теплом, подошли поближе.
Тегид кормил огонь скрученными пучками сухой травы и терновника.
— Когда плащи высохнут, — сказал он, пока я поворачивал перед огнем толстые шерстяные штаны, — мы отправимся вглубь страны.
Я не ответил; плащи просохнут нескоро, так что время было. Через некоторое время он продолжил.
— В лесу есть дичь. Поохотимся. Через несколько дней доберемся до реки Tyn Water, а по ней на юг до Абер-Ллидана. Оттуда всего три-четыре дня пути до земли Ллвидди, а там через несколько дней мы уже в Нант Модорн. По реке попадем в Сихарт.
Он произнес это так, как будто мы совсем скоро окажемся дома, в тепле. На самом деле нас ждало еще множество холодных ночей и пустые холодные дороги Каледона. На вершинах холмов еще лежал снег. А ведь мы еще не добрались до долины Модорн. Но холод — полбеды, голод хуже. Охота не задалась, да и не могли мы надолго задерживаться. Мы-то ладно, а вот лошадям нашим надо было питаться, иначе мы вообще никуда не добрались бы. От голода мы сделались худыми и твердыми, как обожженные березы. Я научился спать в седле и находить ночлег в самых неприспособленных для этого местах. Научился читать следы под снегом. А еще я научился определять направление по ветру.
Миновали Каэр Модорн. При виде деревянного частокола на вершине холма над рекой на меня нахлынули воспоминания. Хоть это и странно, но о первых днях пребывания в этом мире в памяти у меня сохранились только какие-то обрывки. Нет, конечно, я помнил первые дни, а вот вспомнить большую часть жизни до моего появления тут получалось плохо. Действительно, по сравнению с яркой жизнью в Альбионе, моя предшествующая жизнь казалась невыразимо далекой и незначительной, каким-то смутным представлением, подернутым полумраком. Но почему-то такие провалы в памяти меня не очень беспокоили. Любопытно, конечно, но никакого чувства утраты я не ощущал. Скорее, наоборот, перемещение дало мне куда больше, чем я мог рассчитывать. Короче говоря, я был доволен.
Мы заехали в Каэр Модорн. Там была хоть какая-то еда для лошадей, немного вяленого мяса и эль в бочонках. А еще в каэре нашлись дрова, так что мы провели ночь в крепости в тепле и относительно сытыми. Вот только отдохнуть как следует не удалось. На следующий день мы продолжили путь и шли все дальше и дальше, радуясь тому, что теперь вокруг лежали знакомые земли. По крайней мере мы представляли конец пути.
По широкой долине Модорн, держась поближе к холодной реке, мы добрались до болот. Там ушли от реки и выбрались на лесную тропу. Еще через два сырых и дождливых дня впереди показался Сихарт.
— Дыма не видно, — заметил Тегид. Утомленные долгим путешествием, мы остановились передохнуть, прежде чем войти в крепость.
Я оглядел небо. В конце дня облака рассеялись, оставив бледно-голубые проталины, на их фоне должны быть хорошо заметны пятна дыма от большого королевского очага, от очагов поменьше и от кухонь. Но я ничего не увидел, значит, дыма и не было. Надежда отогреться гасла, едва родившись.
Я поинтересовался у Тегида, что бы это могло означать. Обида не позволяла задуматься самому. Мы проделали такой долгий путь, и что же? Нас ждал холодный очаг и унылый прием?
— Что-то здесь не так, — пробормотал Тегид и послал лошадь вперед. Я поспешил вслед за ним вниз по склону холма в лощину. За ней на холме стояла крепость. Но еще до того, как мы проскакали вдоль узкого частокола и въехали в широкие ворота, я уже знал, что Сихарт покинут. Хватило одного взгляда на обугленные останки зала Великого Короля, чтобы понять: прекрасная крепость Мелдрона Маура превратилась в руины.
Наступил День Раздора.
Глава 24. ТВЭРЧ
Живых не было. Мертвые лежали непогребенными. Некогда гордый Сихарт напоминал разграбленную гробницу — холодную, опустошенную. Могучая крепость сама казалась трупом.
Везде глаза натыкались на следы зверств: женщины, все еще прижимающие к груди своих замерзших младенцев; дети, которым отрубили руки и ноги и оставили истекать кровью; обезглавленные собаки; скот, сожженный заживо в загонах; перерезанные овцы, задушенные пастухи… Повсюду следы огня, грязи и крови.
Запах смерти пропитал туманный воздух, а засохшая кровь окрасила размокшую от дождя землю. Мы с Тегидом ошеломленно взирали то на одну мерзость, то на другую. Во рту стояла горечь, время от времени мы бормотали бессмысленные вопросы: как такое могло произойти? кто это сделал? Среди множества непонятных вещей на первое место выходило то, что мы не видели следов боя. Мы не нашли ни короля, ни его воинов, хотя тщательно обыскали все, что осталось от зала и королевских покоев. Если не считать стражников, убитых за пределами зала, других воинов не было. Логично было предположить, что король покинул место битвы еще до того, как она случилась, покинул во главе своего отряда, а может просто был в отъезде, когда пала его цитадель, да и знал ли он об этом вообще?
Тегид с негодованием отверг мои соображения о том, что король мог бежать.
— Да он скорее вырвет собственное сердце, — мрачно пробормотал Тегид, — станет пищей для воронов, но не будет смотреть, как режут его людей, как опустошают крепость. И уж точно он не даст схватить себя, пока жив.
Трудно было определить, когда случилась беда. Снег и холод сохранили тела в том виде, в котором они падали на землю. Ни короля, ни его воинов среди убитых мы так и не нашли.
— Значит, он ушел раньше, — заключил я. Другого объяснения у меня не нашлось.
Великого Короля просто не оказалось на месте, когда Сихарт захватили. Но зачем и куда он отправился в зимний сезон, когда все жмется к теплу, а на улицу люди выходят только при крайней необходимости?
— Куда и зачем он мог уйти? — подумал я вслух.
— Не знаю, брат, — с сожалением ответил Тегид. — Думаю, здесь мы ответа не найдем.
— А где нам его искать?
— Обследуем местность. Посмотрим, что нам попадется.
Мы покинули Каэр. Одуревшие от горя и больные от напрасных ожиданий, с трясущимися руками, мы сели на лошадей и направились прямо в королевскую гавань в устье реки Мьюир-Глейн. Мы ехали быстро, стремясь обогнать надвигающиеся сумерки, но выяснилось, что спешил мы напрасно.
Не было необходимости спешиваться. С седел мы прекрасно видели сплошные руины: остовы сгоревших кораблей, обломки мачт и обрывки парусов… Сгорели сараи и дома. Сгорел сложенный штабелями лес, предназначенный для постройки новых судов. Даже берег выглядел обожженным и почерневшим. Нападавшие, кто бы они ни были, не упустили ничего. Все было засыпано углем и пеплом.
— Нужно несколько дней, чтобы здесь все так сгорело, — пробормотал Тегид. — Должно быть, огонь можно было видеть с полпути на Инис Скай.
Лошади нервно переступали ногами, фыркали, пока мы пытались отыскать хоть что-то живое. Напрасно. Я невольно тянулся к оружию, укрытому от непогоды и удобно притороченному к седлу. Мрачное, но все же утешение.
— Здесь мы ничего не найдем, — сказал наконец Тегид. — Едем дальше.
Ночь застала нас в лесистых холмах. Пришлось дать крюк. Идти через болота ночью — гиблое дело. Мы выбрали дорогу, проходившую по гребням холмов и по охотничьим тропам, соединявшим Сихарт с соседними селениями. Когда мы подъезжали к первому из них, выглянула луна, но слишком ненадолго, чтобы разглядеть хоть что-нибудь.
Каэр Диффрин построили на холме над рекой. Там проживало около двухсот членов клана Ллвидди. В живых не осталось никого. Мы не стали пересчитывать. В этом не было необходимости — в кольце обугленных остатков частокола просто не могло остаться никого живого. Это мы заметили еще до того, как спешились. Из уважения к сородичам мы вели лошадей в поводу, идя среди разрушенных домов.
— Я не хочу здесь оставаться. — Несмотря на то, что говорил я тихо, почти шептал, в неестественной тишине слова все равно прозвучали громко. Тегид не ответил. Я коснулся его руки — она была жесткой и холодной. — Уйдем отсюда, брат. Если хочешь, разобьем лагерь у реки и вернемся утром.
Тегид молча сел на лошадь. Мы покинули Каэр Диффрин, но останавливаться не стали. В ту ночь мы вообще не отдыхали, не считая времени на то, чтобы напоить лошадей. Серый рассвет застал нас до предела уставших среди руин Кнок-Хидда.
Некогда красивое поселение, упрятанное в живописной долине, теперь представляло собой пепелище. Можно было только гадать, сожгли жителей заживо, или сначала убили, а потом уже сожгли.
Пока Тегид копался в сыром пепле зала, я осматривал почерневшие, рухнувшие балки Дома Воинов. Я ковырял угли рукояткой сломанного копья сам не знаю, зачем. От едкого запаха гари и обугленных трупов на глазах выступали слезы, но я не прекращал своего занятия. И моя настойчивость принесла плоды. Когда я уже решил идти дальше, глаз уловил движение. Мне даже показалось, что я слышал шорох. Я резко развернулся на пятках, вглядываясь в черный угол. Сначала я не увидел ничего… но затем, склонившись к упавшему камню, заметил маленькую скрюченную фигуру. Наконечником копья осторожно потрогал съежившееся тело. Человек или зверь не издал ни звука, только глубже втиснулся в свою нору. Я откинул черную балку, разгреб камни, и в яму упал свет. В норе лежал обгоревший труп суки-гончей. К ней жался щенок.