Возвращаясь к вашему вопросу… Русская православная церковь представлена практически во всех странах мира. Мы выстраиваем братские отношения со всеми, вне зависимости от их вероисповедания. Мы чувствуем, что несем ответственность за мир во всем мире и за следование моральным ценностям. Китай делает очень важные шаги по этим вопросам. Турция, которая также занимает стратегическое географическое положение и придает большое значение традиционным ценностям, играет активную роль в международных отношениях. Турция является страной, которая чувствует ответственность за мир во всем мире и прилагает усилия в этом направлении. Мы знаем это. Конечно же, Россия должна сотрудничать с такими странами. У нас есть точки соприкосновения. И мы должны объединяться вокруг них, если кто-то выступает против нас.
Я продвигаю беседу еще на один шаг вперед:
– То есть вы хотите сказать, что Турцию, Иран, Россию и Китай объединяют некоторые традиции и что на их основе формируется блок?
Стефан секунду скользит взглядом по люстре, висящей на потолке, и начинает отвечать:
– Я не знаю, можем ли мы называть это блоком… Я не могу оценить политическое сотрудничество между этими странами, но, если вы спросите у меня, что есть общего у этих стран, я отвечу вам: традиции. Несмотря на религиозные различия, у нас есть устойчивые традиции, которые во многом имеют много общих основ.
Мы продолжаем копаться в международной политике и религии. Российское государство с самого начала объявило коллективный Запад ответственным за то, что происходит на Украине. Я спрашиваю у Стефана, есть ли какая-то религиозная подоплека в продолжающемся конфликте между Россией и коллективным Западом.
– Ясно, что существует, мягко выражаясь, конфликт из-за морали, – начинает он и продолжает говорить о разнице моральных ценностей. – В России мы очень сильно это ощущаем. Мы переживаем этап, когда нам нужно твердо придерживаться наших моральных ценностей. На Западе моральные ценности находятся под угрозой, но между нами нет религиозного конфликта. Правильнее было бы назвать это конфликтом морали.
Настойчивая критика Стефаном Запада напоминает мне то, что писали об оккупации католиками православного Константинополя (как он тогда назывался) во время Четвертого крестового похода.
Арабский историк Ибн Касир следующим образом описывает масштабы зверств, учиненных крестоносцами: «Не осталось ни одного грека, который пережил бы эти три дня, не будучи убитым, разоренным, закованным в цепи или взятым в плен»[5].
То, что писал об оккупации византийский историк Никита Хониат, проливает свет на различия между католической и православной церквями: «Те, кто поклялся, что они будут идти по христианским землям, не проливая крови, и что их действия будут направлены только против мусульман, устроили самую ужасающую резню в Стамбуле. Те, кто поклялся не жениться, пока они несут на своих плечах крест, насиловали наших монахинь, посвятивших себя Богу. Те, кто выступили в поход под предлогом мести за Гроб Господень в Иерусалиме, не колеблясь топтали крест ради золота и серебра. <…> Даже мусульмане не проявляли такого неуважения».
Несмотря на глубокие исторические разногласия между православными и католиками, Ватикан занял нейтральную позицию в отношении конфликта на Украине. Речь заходит о том, как Русская православная церковь сегодня смотрит на Ватикан.
Стефан, услышав слово «Ватикан», поправляет свою одежду и начинает из стороны в сторону перетягивать крест у себя на шее. Поиграв так в течение какого-то времени, он говорит, тщательно подбирая каждое слово:
– Из-за моей работы в церкви у меня сложились тесные отношения с Ватиканом, и я могу сказать, что они занимают правильную позицию в отношении многих политических споров. В украинском кризисе они выбрали нейтралитет. Ватикан вмешивается в политические проблемы, потому что это единственное образование в мире, которое обладает признаками и церкви, и государства. У него есть представители во всех странах, и благодаря этому он играет глобальную роль. Должно быть, очень трудно играть такую роль в современном мире…
В истории Ватикана есть и хороший, и плохой опыт. Крестовые походы – это пример плохого опыта. Но я уверен, что они пожали его плоды и извлекли уроки из него. В отношении начавшегося в четырнадцатом году украинского кризиса они придерживались последовательной линии, не приводящей к усилению напряженности. И даже предпринимали некоторые мирные инициативы.
Продолжаем тему событий на Украине. С самого начала войны РПЦ последовательно поддерживала все решения Кремля. Патриарх Кирилл не только объявил, что будут прощены грехи солдат, погибших на войне, но и в заявлениях, сделанных от лица церкви, назвал пацифизм «не совместимым с православным учением». Привлекает внимание сказанная им в том же заявлении фраза «Мир не всегда возможен без войны».
Я спрашиваю Стефана о ситуации на Украине и о том, какова общая позиция Церкви по этому вопросу. Он с грустным выражением лица разводит руками:
– Что я могу сказать по этому вопросу… Никто в мире лучше русских и украинцев не может понять происходящее на Украине и этот конфликт. Чтобы понять происходящее, необходимо понимать наше общее прошлое, наши отношения, наше божественное наследие и все составляющие нашей общей жизни, которую мы вели бок о бок на протяжении веков. Трудно найти такую семью в России и на Украине, у которой бы не было родственников во второй стране. Это значит, что мы очень близки и имеем общую великую историю.
Все плохое, что происходит сейчас, связано с действиями и политическими расчетами сторон, которые не понимают ситуации. Я повторюсь: никто не страдает сильнее от текущей ситуации, чем россияне и украинцы. Мы – братья. И поэтому нет никого, кто хотел бы мира больше, чем русские и украинцы. Мы должны хорошо понимать это.
Почему этот конфликт продолжается? Почему не наступает мир? Почему ситуация ухудшается? Какого подхода придерживается Русская православная церковь? Я дал вам общую оценку ситуации, в которой содержатся ответы на все эти вопросы. Если мы начнем с этого, то мы сможем лучше понять другие вещи. Его Святейшество Патриарх Кирилл с самого начала конфликта призывал к миру. С самого начала конфликта мы молимся о прекращении зла. С четырнадцатого года десятки тысяч людей покинули восток Украины и нашли убежище в России. Наша церковь делает все возможное, чтобы помочь этим людям.
Стефан заканчивает свою речь. Затем он нарушает воцарившееся молчание и продолжает грустным тоном:
– И я хотел бы добавить последнее замечание по этому вопросу. Русские и украинцы исповедуют православную веру. Мы родились из одной церкви, и, как и в других сферах, между нами крайне сильна божественная связь. Возможно, именно поэтому некоторые силы пытаются разорвать эту ранее неразрывную божественную связь между нами.
Слова Стефана о божественной связи отсылают к разрыву между Русской и Украинской православными церквями, произошедшему в 2018 году. Я настаиваю на том, чтобы Стефан прокомментировал этот раскол. Голос Стефана, когда он отвечает, становится резким:
– Никакого раскола нет. Позвольте мне прояснить эту ситуацию. Большинство украинских христиан принадлежит к Украинской православной церкви. Это самая большая церковь в стране, и она имеет тесные связи с Русской православной церковью. Сегодня они в трудном положении: на них давят. Те, кто не хотел окончания конфликта на Украине, в восемнадцатом году создали так называемую новую православную церковь. Решение о создании этой новой церкви было принято Патриархом Константинопольским Варфоломеем (Фенерский греческий православный патриархат). Но эта недавно созданная церковь не религиозна. Послушайте, религиозная сфера очень чувствительная, и нужно хорошо понимать, что такая ситуация неприемлема с религиозной точки зрения. Недавно основанная церковь не является частью системы, в которой функционируют остальные церкви.
Исторически все православные Церкви в мире и все наши священнослужители являются апостольскими. Если объяснять простыми словами, нельзя взять мужчину с улицы и сделать его священником. Необходимо, чтобы это было разрешено религиозными нормами и практиками. В противном случае такое назначение не будет иметь никакой силы. В связи с этим решения, принимаемые на Украине, не имеют ничего общего с религиозными правилами. Это только что созданное образование нельзя считать церковью, да и полноценного прихода у него все равно нет. Но украинское правительство крайне заинтересовано в этом новом образовании. Они пытались сделать нечто подобное и раньше. Поэтому сейчас они оказывают этой новой структуре всяческую поддержку. Они захватывают церкви, монастыри и храмы, чтобы уничтожить настоящую Украинскую православную церковь. Они используют религию с чисто политическими целями. А Константинопольский Патриарх поддерживает это. Это настоящая трагедия для православного мира.
Я пытаюсь докопаться до корня разногласий между православными Церквями.
– Почему Варфоломей поддерживает эту церковь? В чем именно состоит его цель?
Стефан жестко отвечает:
– Вы можете спросить напрямую у него. Прежде чем он принял это решение, его навестили Их Святейшество Патриарх Кирилл и объяснили ему, почему не стоит идти на это решение. Было очевидно, что такое решение приведет к трагедии на Украине. Но Варфоломей не прислушался к сказанному. Он утверждал, что сам лучше все знает. И сегодня мы видим результаты.
Я сообщаю Стефану, что из сказанного им я делаю вывод, что Русская православная церковь не считает Фенерский греческий патриархат законной структурой. Он говорит, что я ошибаюсь, и поправляет меня:
– Наоборот, мы не только признаем его легитимность, но и до того, что случилось, относились к нему с большим уважением. Варфоломей был самым уважаемым Патриархом в нашей семье. Кроме того, Константинопольский Патриархат занимает почетное место в истории православия. Но то, что сейчас делает Варфоломей, сводит на нет все это уважение.