работанную фразу.
Я киваю. Хотя кажется, что слова пожилого солдата не особенно-то убеждают молодых, но они с ним не спорят.
Я спрашиваю, откуда они. Говорят, что они из этой области. Молодые – из Луганска, а старший – из Мариуполя.
Мы немного говорим о том о сем и переходим к осаде Мариуполя. Пожилой мужчина с животом начинает рассказывать:
– Они точно хотели заставить нас за все заплатить. После того как наши сначала взяли, а потом потеряли это место, батальон «Азов» поставил его своей целью. Они убивали и брали в заложники наши семьи. Когда приблизилась российская армия, они отступили и спрятались в дома. Мне повезло. Я смог отправить жену и троих детей за город, в деревню, до начала конфликта.
Использовалась артиллерия. Как вы, вероятно, заметили, в городе почти не осталось зданий, которые бы мы не разрушили. Мы сражались с ними день и ночь. Они бы не смогли так долго сопротивляться, если бы не получали разведданные с Запада. Когда они отступали, они везде разместили ловушки и мины. Мы до сих пор продолжаем их убирать.
Он делает глоток чая и продолжает:
– В конце концов, мы оттеснили их к заводу… Они смогли продержаться там некоторое время, но не выдержали нашего минометного и артиллерийского обстрела. Вы сами видели. В итоге им пришлось укрыться в этих похожих на могилы коридорах. Они пробыли там больше месяца. Они много раз предлагали обменять пленных мирных жителей на еду… Но им и это не помогло. Они по очереди начали сдаваться. Те, кто выходил, были измождены. Запах был ужасным. В какой-то момент они предложили открыть коридор в сторону украинских войск, но наши, естественно, не согласились. Почему мы должны позволить окруженным нами украинским военным сбежать?
В конце концов, у них кончились запасы еды и воды. Именно тогда все, кто продолжал оставаться в убежищах, подняли белый флаг и сдались. Среди них было много иностранцев. Поляки, чехи, выходцы из балтийских стран… Говорят, что были даже американцы и французы. Я их лично не видел, но внутри мы нашли их документы. Хохлы – это только предлог. Все мы знаем, что воюем здесь с Западом…
Энтузиазм, отразившийся на лице молодых солдат, свидетельствует о том, что они согласны со словами старшего. Когда я спрашиваю про батальон «Азов», пожилой солдат хмурится и продолжает рассказывать:
– Все азовцы – психопаты. Они ненормальные. Мы по внешнему виду тех, кого взяли в плен, могли понять, азовец он или нет. На их руках и ногах обязательно были нацистские знаки. Даже их взгляд был другим… Пустой, бесчувственный… Они напоминали зомби из фильмов ужасов. В изъятых телефонах были странные картинки. Они режут друг друга и совершают что-то вроде ритуальных действий со своей кровью. Они поклоняются непонятно чему. Пусть Всевышний защитит от них нашу землю. Большинство из них наркоманы.
Закончив говорить, он быстро крестится.
Пожилой солдат поворачивается к молодым:
– Вы помните группу, которую мы взяли в плен в одном из последних боев? Как один из них вышел из себя в камере?
Солдат, который недавно говорил о БПЛА, отвечает:
– Конечно, как такое можно забыть? Там было место, похожее на склад. Мы их закрывали там, когда брали в плен. Один из азовцев сошел там с ума: он бился головой о стену и кричал, его руки и лицо были в крови, но он не осознавал этого. У него был синдром отмены. Мы уже видели их в этом состоянии. Они сражались как сумасшедшие. В особенности тогда, когда мы вели ночные бои, мы постоянно слышали их крики. Они хотели нас напугать…
Пожилой солдат продолжает:
– И что же получилось… Они так кричали, но в итоге мы победили. Они были словно замурованы в коридорах, в аду, в логове дьявола. Их положение было ужасным. Я никогда не смогу забыть то, что сказал один из них, выходя из этих коридоров, когда спустя недели, проведенные в темноте, он увидел солнце. Он словно бы умолял: «Пожалуйста, выключите свет!»
Когда пожилой солдат заканчивает говорить, он закуривает еще одну сигарету. Он протягивает руку к лежащему рядом автомату Калашникова и гладит ствол так, словно бы это – голова ребенка.
Хорошо, а что будет теперь? Я спрашиваю, будут ли восстанавливать завод. На этот раз отвечает один из молодых солдат. У него на лице появляется хитрая улыбка:
– Как на Западе есть Диснейленд, здесь будет Россияленд… Мы слышали, что здесь построят большой парк. Логово дьявола будет разрушено полностью.
Дует сильный ветер. Разбросанный кругом мусор поднимается в воздух и смешивается с вихрями пыли.
Вскоре в начале дороги показывается оставшаяся часть группы. Солдаты говорят им поторопиться. Все их лица в грязи… С языком на плече, полные усталости, они подходят к багажнику автобуса, чтобы разместить аппаратуру – камеры, штативы, сумки.
Время уезжать. Я прощаюсь с солдатами. Грунтовая дорога заканчивается. Логово дьявола остается позади. А мы движемся к дождевым облакам.
VII. Страна, которой нет…
«Классовая борьба продолжается; она только изменила свои формы».
Двенадцатое июля. Московское лето, сырое и промозглое. Дождь не прекращался уже несколько недель. Каждый день бьется столетний рекорд по количеству выпавших осадков. Москвичи с зонтиками в руках и закатанными брюками выполняют акробатические трюки, чтобы перейти превратившиеся в реки улицы.
Прежде чем пойти на встречу, я спрятался от дождя в кафе. Влюбленные, проходящие перед окнами, улыбались и много целовались, не обращая внимания на капли, падавшие с их волос.
Когда дождь прекращается, я плачу́ за выпитый кофе и продолжаю свой путь в сторону Думы.
Мы с Дмитрием Новиковым, заместителем председателя Центрального комитета КПРФ и первым заместителем председателя Комитета Госдумы по международным делам, встречаемся в ресторане «Страна, которой нет», находящемся прямо напротив Государственной Думы. Он приходит вместе с молодым членом партии, который будет молчать на протяжении всего разговора.
Новиков – убежденный социалист. Он подал заявку на вступление в партию в тот день, когда Борис Ельцин объявил Коммунистическую партию вне закона, и с тех пор остается верным членом партии.
Его называют одним из главных кандидатов на роль главы партии после Геннадия Зюганова, занимающего пост председателя ЦК КПРФ с 1995 года по настоящее время. В случае избрания он станет главой КПРФ, второй по величине партии в России на данный момент.
После недолгих расспросов о делах и самочувствии мы начинаем наш разговор о судьбах России и мира. Несмотря на то что Россия конфликтует с Западом практически во всех областях, она использует западную экономическую модель. Мы обсуждаем, что КПРФ думает по поводу этого неоднозначного положения.
Новиков, сохраняя свойственное русским хладнокровие, отвечает:
– Новый режим, установившийся в России в девяностые годы, без сомнения, находился в западноцентричной экономической сфере. Позвольте мне перечислить шаги, запустившие этот процесс: иностранным компаниям было предоставлено право участвовать в происходившей приватизации; Россия участвовала в программах таких организаций, как МВФ и Всемирный банк; российское правительство того периода подало заявку на членство во Всемирной торговой организации. Благодаря этим шагам наша страна стала частью западной либеральной экономической модели. Я – член партии, которая всегда выступала против всей этой политики, включая приватизацию и уничтожение российских заводов.
– Не противоречит ли созданная в девяностые годы система текущему курсу России на сохранение своего суверенитета?
– Конечно, противоречит. Но сможем ли мы разорвать все связи и изменить нашу экономическую модель? Конечно, это будет сложный и комплексный процесс. Но сегодня мы ощущаем последствия западных санкций. Если бы какое-то правительство захотело разорвать связи с Западом, оно не смогло бы это сделать быстрее, чем сегодня. Перед нами три варианта. Первый вариант – это возвратить к жизни достижения советского периода, в первую очередь в области военного строительства и в науке. Воплощением этого подхода является строительство пассажирского самолета MS-21 корпорацией «Иркут». Второй вариант – это сменить вектор отношений и перенести логистические цепочки с Запада на Восток. Третий – это капитуляция, что означает нашу гибель. Я даже не хочу его рассматривать.
То, что русский народ еще с 2000-х годов поддерживает идею вернуть Советский Союз, а также то, что эта поддержка усилилась вместе с обострением конфликта с Западом из-за Украины, – известная истина. Новиков высоко оценивает вероятность возврата России к социализму:
– После распада Советского Союза мы пережили длительный кризис. Первой ошибкой была попытка применить западную модель. Во-вторых, я хочу напомнить вам о работе Владимира Ильича Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма». На этом этапе на Западе ожидались новые кризисы, и сегодня мы являемся свидетелями непрекращающихся кризисов. Другой нашей ошибкой была попытка присоединиться к Западу, который постоянно сталкивается с кризисами.
Некоторые эксперты назвали начало 2000-х годами изобилия. Они утверждали, что в этот период все шло хорошо. Но эти исследования были ошибочными. Правда заключается в том, что в этот период был определенный рост благосостояния за счет денег, поступающих от газа и нефти. Но эти деньги использовались неправильно. Не было сделано нужных шагов в отношении промышленности. Вот почему и в 2000-х годах продолжались ухудшения.
Еще одна проблема заключалась в политике оптимизации. В ее рамках, под предлогом того, что «они не приносят пользу», были закрыты школы, больницы и университеты, особенно в сельской местности. И, как следствие, в стране выросло количество нищих и безработных. Жизнь стала труднее. Проводимая политика была далека от модели СССР. Но им не удалось отобрать у рабочего класса все достижения, оставшиеся от советского периода. Некоторые практики, свойственные той модели, остались в силе.