Рука Василия ищет стакан… По обычаю, нужно поднять бокал за кого-либо или за что-либо.
– Выпьем за Александра Руцкого! – восторженно говорит Василий.
Глубокий выдох, и водка быстро вливается внутрь, начиная потихоньку проникать в кровь.
Василий выдает со скоростью пулемета:
– Когда попытка девяносто первого года не сработала, Руцкой и его команда попробовали сделать России искусственное дыхание и вернуть ее к жизни в девяносто третьем. Но они потерпели неудачу. Ельцин, любимый президент Запада, обстрелял Белый дом из танков. Сотни, даже тысячи людей погибли во время попытки свергнуть ставленников Запада. Некоторые из них были прилюдно расстреляны на московских улицах. В девяностые годы у себя на родине мы сдались перед лицом фашизма, который похоронили в Берлине в сорок пятом. А что было после этого? После этого мафиозные подонки, голодные шакалы, которых называют олигархами, разворовали все, что осталось от Советского Союза, что было построено трудами народа. На Западе происходящее называли развитием свободного предпринимательства… «Макдоналдс», Голливуд и прочая дрянь в этот период проникли в самое естество страны. Подражание Америке все еще распространено среди молодежи и буржуазных кругов. Удалить вирус из организма непросто.
После недолгой паузы он говорит, улыбаясь:
– Хорошо, что есть водка. Она – лекарство от любой болезни.
Старик за соседним столиком снова не выдержал и сказал:
– Вы говорили о Руцком. Я был с ними в девяносто третьем. Если позволите, я расскажу. Август был очень жарким. Лето, когда мы обливались потом даже в тени… Никогда раньше я такого в Москве не видел. После Горбачева все не вернулось на круги своя. Огромная страна таяла на глазах. Прибалтика, Средняя Азия и Кавказ… Мы проигрывали. Не прекращаясь, появлялись новые и новые слухи – каждый нелепее предыдущего. Людей продолжали увольнять. Эти сволочи пытались уничтожить последние остатки коммунистической партии – среди государственных деятелей, военных и бюрократии. Зюганов тогда промолчал, но мы, верившие в марксизм-ленинизм, были полны решимости сопротивляться. В июле Ельцин со своей бандитской шайкой попытался распустить парламент, в котором доминировали коммунисты. Парламент не признал это незаконное решение и объявил, что отстраняет Ельцина от власти. На следующий день силы Ельцина отключили в Белом доме электричество, воду и телефонную связь. Мы решили защитить Белый дом. Коммунисты, социалисты, некоторые националистические группировки, часть военных и народ… Двадцать восьмого июля на нас напал ОМОН. Мы отбивались тем, что попадалось под руку: камнями, палками и т. д. Все изменилось в течение нескольких дней. Атаки на построенные нами баррикады стали более интенсивными, они начали использовать настоящие пули. Среди нас тоже были вооруженные люди. Наш ответ был таким же суровым. Мы сражались за каждую улицу в центре Москвы. И мы дали отпор контрреволюционерам. Но внутри армии произошел раскол. Четвертого октября Белый дом атаковали при помощи танков. Они без всякой пощады расстреляли гражданское здание в центре Москвы – здание, принадлежащее россиянам. Что теперь поделаешь? Мы проиграли, но вошли в историю.
Закончив говорить, старик закрыл своими мозолистыми руками голубые глаза, но не смог сдержать слез, и они потекли по его морщинистым щекам. Пока Анна гладила мужчину по спине, Василий налил водки в пустой стакан и протянул мужчине. Пожилой мужчина с серьезным выражением лица поднял стакан и сказал:
– За тех, кто погиб за Родину!
Он за один присест выпил полный стакан.
Немного передохнув, он попросил у нас разрешения уйти. Мы встали и пожали друг другу руки. Немного погодя он исчез за дверью.
Анна нарушила долго длившееся молчание:
– Василий, сейчас вы столкнулись напрямую. Вы боитесь, что, если вы проиграете, произойдет то же самое?
Прежде чем ответить, Василий ненадолго закатывает свои голубые глаза и вновь принимается торопливо объяснять:
– Нельзя дать однозначный ответ. Но после прихода Путина мы начали восстанавливаться. Олигархи больше не способны ничего сделать, и мы смогли вздохнуть спокойно. Те из них, кто остался, вынуждены работать с государством. Вряд ли они станут выступать, как раньше… Проблема с безопасностью тоже решена; да, мусора на улице в таких количествах больше нет. Может быть, вы думаете, что я слишком хвалю Путина, но это факты…
Василий откусывает кусочек соленого огурца и продолжает:
– Посмотрите на промышленность и торговлю… Они сейчас в неплохом состоянии. В некоторых областях возобновились социальные реформы. Что касается внешней политики, то мы изначально проводили политику, направленную на избегание конфронтации с Западом. Но все изменилось после Мюнхенской конференции. Тогда Путин занял четкую позицию против расширения НАТО. Потому что сейчас дело дошло до того, что возникла угроза территориальной целостности России. Однако фактически была проведена линия, сохраняющая статус-кво с Западом. По-настоящему переломными стали гражданская война в Сирии в две тысячи одиннадцатом году и майдан на Украине в тринадцатом году. Я верю в то, что именно после этих двух шагов, предпринятых США, Кремль окончательно понял, что те все еще пытаются окружить Россию. И был разработан ответный ход. Как вы и сказали, сейчас мы снова находимся в состоянии холодной войны с Западом. Но что мы должны были сделать? Закрыть глаза на убийство наших соотечественников на Украине? Советы проиграли, потому что не смогли отреагировать, потому что оставались в бездействии. Они не были динамичны. Если бы сегодня мы не отреагировали и не начали действовать, опасность бы проникла внутрь нашей страны. Тогда бы мы оказались в еще более сложной ситуации, чем в девяностые годы.
Василий поворачивается к Анне и снова улыбается:
– Не смотри на то, что либералы в стране нагнетают страх поражения… Они в любом случае никогда не служили России. Сейчас они боятся, что будут перекрыты потоки денег, поступающие с Запада. Я абсолютно уверен, что, если в этот раз нам удастся отстоять позиции, другая сторона будет вынуждена уступить.
Желтозубые кавказцы продолжают громко разговаривать на неизвестном нам наречии, а молодые люди, сидящие за столиком напротив, продолжают разговаривать об искусстве.
Видно дно бутылки. Официантка сердито, хоть и с вежливой гримасой, бросает на стол счет, который мы недавно попросили. Заплатив, мы облачаемся в наши доспехи от холода. Несмотря на оставленные большие чаевые, официантка все равно не реагирует, когда мы прощаемся с ней.
Снег усилился. Фары машин освещают это белое покрывало. В разрушенных зданиях на противоположной стороне улицы танцуют призраки. Мы ускоряем шаг. Ленин строго смотрит на нас с рельефа на входе в метро.
Перед уходом Василий говорит:
– Если мы отступим, то не будет больше места под названием Россия.
Затем он еще раз повторяет эти слова, как будто читая молитву. Анна, которой водка придала смелости, целует Василия в лоб.
Люди в метро выглядят обеспокоенными…
Через несколько дней мы с друзьями засели в огромном зале Московского международного Дома музыки на концерте Ансамбля имени А. В. Александрова. На сцене – хор и музыканты в униформе цвета хаки с золотыми аксельбантами. Фортепиано, скрипки и виолончели, а на первом ряду – балалайки. Их музыка, мощная, как танк, движется и усиливается. Вскоре после этого оркестр начинает исполнять песню «Священная война» со строчками «Вставай, страна огромная…», и слушатели в зале сразу же приходят в движение. Весь зал, особенно пожилые люди, встают и принимаются подпевать.
Летом 1941 года, когда нацистская Германия шла на Советский Союз с трехмиллионной армией, Сталин попросил известного композитора Александра Александрова сочинить марш, который бы поднял дух советских людей. Марш «Священная война» (музыку к которому написал Александров, а слова – Василий Лебедев) и через 80 лет после войны продолжает глубоко отзываться в душе народа. Концерт заканчивается громкими аплодисментами. На выходе из зала люди, как это происходило в течение всего последнего месяца, шепотом обсуждают, начнется война на Украине или нет.
Ночью после концерта, когда я спал у себя дома, меня разбудил телефонный звонок. Звонил Василий… Он сообщил, что российские войска перешли украинскую границу. Я не знаю, что тут сказать. Мы кладем трубки. Из окна я смотрю на Москву, покрытую мраком.
Моя рука тянется к радио, чтобы прервать тишину. Там играет группа «Кино», Виктор Цой поет:
…а на столе стоит банка,
А в банке – тюльпан, а на окне – стакан.
И так идут за годом год, так и жизнь пройдет,
И в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд.
Но, может, будет хоть день,
может, будет хоть час, когда нам повезет.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето это…
Лето давно закончилось. Сегодня – 24 февраля.
Начинается долгая война…
II. Путешествие в Донбасс
«Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь».
Девятое июня. Прошло четыре месяца с начала специальной военной операции, как ее официально называют в России; или войны на Украине, как ее называют в полевых условиях. Я стою у входа на Павелецкий вокзал и собираюсь отправиться на территорию, которая когда-то была русско-украинской границей. Вековое здание не только приветствует приезжающих в Москву во всем своем великолепии, но и провожает тех, кто едет на юг.
Группа любопытных туристов с фотоаппаратами в руках собралась перед павильоном, где выставлен «Красный паровоз», доставивший тело Ленина из Горок в Москву. Эта россыпь туристов состоит из аморфных мужчин в полосатых футболках, шортах, а также натянутых до колен черных носках и сумасшедшего, стоящего впереди всех с флагом.