— Я предлагаю снова. — Сказал парень. Повернулся. Обычное лицо, разве что, чуть-чуть не правильно слепленное. Кожа чернильно-чёрная, она смутно припоминала племена, отличавшиеся такой внешностью — где они жили, как жили. Но вот их названий вспомнить не смогла. Только легенду, которую вспомнила ещё тогда, ночью, в которую её не изнасиловали — южные джунгли, где жили полнейшие дикари, пожиравшие человеческое мясо. Жуткие страшилки для детей, кто бы мог подумать, что это вовсе не сказки для детишек, а реальность?
— Я, я это… — Промямлила девушка, не решаясь сдвинуться с места.
— Муслятина. — Он показал пальцем на мясо, жарившееся на медленном огне. — Очень вкусно, я не знал. Если бы знал, начал бы есть муслятину намного раньше. Джангрух создал хорошее мясо, а я не знал. — Он покачал головой, явно расстроенный. — Творец отвернулся от нас раньше, чем я полагал. Ведь раньше никто не знал, что муслятина такая чудесная на вкус.
— Это, человеческое мясо. — Хрипло произнесла девушка.
— Да. — Кивнул парень в ответ. — Я знаю. Хорошая пища. Но в наше время её нелегко достать.
Он помолчал, вздохнул тяжко и снова заговорил.
— Мусульмане чудесные люди. — Мали передёрнуло от этих слов. Но следующие, вернули ей не слишком приятный серый оттенок лица. — Творец наполняет их особым вкусом, когда они уходят на ложный путь и отрицают Его. Тогда они становятся муслятиной. Я не понимаю, как и почему, но муслятина гораздо вкуснее христинятины и любой другой Святой пищи. Это дар Джангруха. Ты можешь, есть сколько хочешь. — Он показал широким жестом на окружающие их тела. — Здесь много разного мяса. Муслятины много, есть христинятина — её легко опознать. Христинятина носит крестики. Тут. — Он показал себе на грудь, что б она поняла, где «христинятина» носит крестик. Помолчал, съел кусочек мяса, спустя пару секунд поморщился. — Но если честно, эта пища так себе. В ней есть особый букет, но не лучший из всех. Очень советую попробовать буддятину. В ней тоже есть нечто особенное, и возникает удивительно приятное послевкусие.
— Б-будятина?
— Творец пустил их по пути глупого жирного прохвоста, называвшего себя Будда. Он наделяет эту пищу тоненьким послевкусием, лёгкая кислинка на языке. — Парень пожал плечами. — Мне никогда не нравилось. А отцу очень. Он говорил, что это самое лучшее мясо, созданное для нас Творцом. Мой брат, тоже любил буддятину. Мы охотились там. — Парень указал куда-то на юг и стал снимать вертел с костра. — Готово, с корочкой. Можно есть. — Он осторожно откусил кусочек, Мали всё-таки стошнило. — Жаль не нашёл соли. С солью муслятина лучше.
Странно, но она всё же подошла к костру и села там. По другую сторону от парня, но всё же села к этому проклятому костру. Она смотрела, как дикарь ест жареное мясо, довольно мурлыча себе под нос. И отвращение уходило. Перед глазами всплывали картины ночей, бесконечных, долгих ночей, когда её насиловали снова и снова, она вдруг рассмеялась.
— Что? — Удивлённо приподнял брови людоед.
— Они были такие гордые и важные. — Она снова рассмеялась и сказала. — А теперь, через пару дней, ты сходишь в туалет, и вот что от них останется, кучка…
— Это не смешно. — Погрозив пальцем, ответил ей парень. — Нельзя смеяться над даром Творца, пища не предмет для шуток. — Помолчал, прожевал ещё кусочек. — Ты дикарка. — Заявил парень, откусив ещё кусочек, на этот раз покрупнее.
— Я? — Глаза Мали стали круглыми.
— Ты. — Кивнул парень. — Мясо священно. Творец не просто так пустил их по ложному пути — он сделал это, что бы мы могли насладиться вкусом и воздать ему почести. — Тут он вдруг злобно ощерился. — Я принимаю дары Творца с благодарностью, но я никогда, слышишь Джангрух? Я больше никогда не принесу тебе жертв. Я благодарен за вкусное мясо, но этого мало. Ты допустил их смерть Творец, и я не могу простить тебя.
Помолчали. Потом Мали поинтересовалась, о чём речь. Парень ответил после тяжкого вздоха.
— Моя семья. Их всех убили.
Теперь она поняла, вопросов не осталось, кроме одного.
— Что произошло здесь?
— Много чего. — Парень отложил мясо и погладил свой вздувшийся живот. — Джангрух отдал нам свой дар. Он прислал Духов Ночи, и мы получили толику силы Творца.
— Я не про то, я…
— А потом мы всех тут убили.
— Я хотела спро, что?
— Мы всех убили. — Парень указал взмахом руки на трупы вокруг. — Ты, я, трое других. Мы получили силу Джангруха и убили всех. Эта сила, не для людей. Нельзя было давать её нам, но кто я такой, что бы обсуждать замыслы Творца? — Парень поморщился в отвращении. — Джангрух слишком стар, он так давно создал мир, что может называться Вечным. Он стар и разум его замутнён. Создатель Всего, окончательно сошёл с ума.
— Как может быть замутнён разум Творца?
— Как у всех, от старости.
Некоторое время Мали молчала, переваривая услышанное. Потом снова заговорила.
— Но, как же мы убили их всех?
— Ты ничего не помнишь? — Мали отрицательно покачала головой. Парень пожал плечами, но ничего не сказал. Снова стал есть свою «муслятину».
— А где остальные?
Словно бы услышав её вопрос, из-за кустарника, что рос поблизости, вышел парень в красных от крови штанах. Высокий, мускулистый, кожа светлая, а на груди ожерелье из львиных клыков — она поёжилась. Это племя ей знакомо. Нет, ничего плохого она о них не слышала. Просто они были жестокие, прославились как сильные охотники, убивавшие львов, а парень не идёт.
— Господи Иисусе…
— Ты не правильно произносишь имя Творца. — Заметил тут людоед. — Его зовут Джангрух.
— Привет. — Сказал парень, подлетев повыше и зависнув чуть в сторону от костра. — Я Тарзан.
— Латуш. — Представился людоед. Мали сказала своё имя, сильно заикаясь.
— Есть очень хочется. — Почти умоляюще произнёс парень.
— Мяса много. Возьми и приготовь.
— Эмм, что?
— Мясо. — Латуш указал на ближайший труп пальцем. — Бери сколько хочешь и ешь. Костёр горяч, а я не хочу быть один. Бери еду и садись рядом, поедим вместе.
— Кхм. — Парень подлетел к трупу. Завис над ним плашмя — параллельно относительно поверхности. Поцакав языком, без особых усилий, разорвал труп, и вернулся с крупным шматом мяса. Ненадолго зависнув у костра, он отлетел немного назад и сел наземь. Повертел в руках кусок от человека, что-то проворчал и махнул рукой. — К чёрту, всё равно другой еды я не нашёл.
— Это человеческое мясо. — Пискнула Мали.
— Знаю, — ответил Тарзан. Тяжко вздохнул и стал насаживать кусочки на вертел, отрывая их пальцами от большого куска. — Это не хорошо конечно, людей поедать. Но раз уж больше ничего нет, так почему бы и нет? Им всё равно, а нам нужна еда.
— Дикари… — Прошептала Мали, и замолчала, в ужасе пряча глаза — её рот наполнился слюной, она хотела есть всё сильнее. И мясо тянуло её к себе, хотелось съесть его, откусить хотя бы кусочек. Только мысль что это страшный грех пред Господом, удерживала её.
— После того что мы устроили ночью, большего греха уже не совершить. — Вдруг сказал Тарзан. Мали повернулась к нему, и он ответил на её немой вопрос. — Мы убили тут всех. А ты, я даже ночью, когда обезумел, я перепугался. Ты очень страшно убивала. Мужчинам хуже всего пришлось. Это не безумие — это была чёрная ненависть…
— Нет! — Рявкнула девушка. — Я не верю! Я не могла никого убить! Я…
Она посмотрела на свою голую грудь, на свои руки, перепачканные кровью. Мали вдруг согнула ноги и спрятала лицо в коленках. Она стала всхлипывать, её тело дрожало от рыданий.
— Ты поешь, станет легче…
— Убери это от меня!!! — Взвизгнула она, когда Латуш протянул ей вертел с мясом.
— Здравствуйте. — Сказал кто-то и все трое повернули головы. Метрах в пяти от костра, замерла светлокожая, почти цвета кофе, разбавленного сливками, стоит девушка. Высокая, красивая, с точёной фигуркой. Мали с трудом подавила рыдания — это племя она тоже знала. Слава Богу, среди этих безумцев, есть хоть один нормальный человек. Эфиопы все нормальные, не то, что эти дикари из самых тёмных глубин Африки. — Меня зовут Алиша.
— А ты тоже ничего не помнишь? — Спросил Латуш, когда все представились. Девушка покраснела и опустила голову на грудь. Грудь высокую, средних размеров, симпатичную, её так хорошо видно через ткань, потому что ткань мокрая от подсыхающей крови.
— Помню. — Выдавила из себя Алиша. — Слишком хорошо помню. Мы, всех, как звери.
— Да, это было ужасно. — Согласился с ней Тарзан.
— Глупцы. Дар Джангруха, не может быть ужасным. — Возразил Латуш, своим новым друзьям.
Некоторое время все молчали, а потом Мали хрипло произнесла.
— Мы убийцы.
После чего обняла колени руками и едва не расплакалась.
Слёзы не потекли из её глаз, потому что новые знакомые, проклятые тем же злом, что коснулось и её, в общем, они отреагировали на её слова, так, что слёзы застряли в глотке.
Алиша расстроено покачала головой. Тарзан пожал плечами. Латуш довольно сморщился и почти что замурлыкал — ему понравилось признание его, заслуг? Кажется, для него «убийца», это нечто вроде похвалы.
— Дети. — Так же хрипло говорит Мали. — Мы убивали детей.
Алишу проняло, она наклонила голову и тоже всхлипнула, хотя, скорее просто шмыгнула носом. Тарзан теперь покачал головой, немного расстроенный.
Латуш горделиво вскинул подбородок и, подняв с земли пустой шампур, сказал.
— Молодое мясо вкуснее всего и неважно муслятина это или что-то иное. Оно гораздо нежнее любого другого мяса. Я сейчас принесу, поджарим себе немного на сладкое.
И пошёл в сторону груд мёртвых тел…
— Он что, пошёл искать детский труп? — Изумлённо выпучив глаза, произнёс Тарзан.
— Боюсь вас напугать, но, кажется, да. — Алиша провожала Латуша взглядом круглых глаз.
Помолчали. Латуш вернулся. С шампуром заполненным сочными кусками свежего мяса.
— Тут разные. Это ассорти. — Заметил он, пристраивая шампур над углями. — Я взял только самые лучшие куски. Вы ешьте, когда поджарится, я уже не голоден.