— В натуре. — Ответил второй увалень.
— Я гей. — Гордо ответил им Юра, понимая, что перед ним просто сельское быдло.
— Нихуя. — Парень шагнул на одну лесенку вверх. — Слыхали? Борзый пидор-то.
— Слышь, — ой! А у него и голос, как будто колокольчики — прямо в сердце. И звенят и звенят, Юра чуть не расплакался. Какой парень! — Пацаны, вы чё удумали?
— Чё-чё, отпиздим. А чё?
— Больные? Петуха так нельзя, зашквар пацаны. Вы его ебать собираетесь?
— Ну, нахер! — Разом сказали оба, морщась в отвращении.
— Вот и не хер его руками трогать. Вы ж пацаны здравые.
— Так он тут нарезает, Сава, ты чё гонишь? Пидор борзый, лечить надо.
— Пусть нарезает, тебе-то что? Или ты чё, гы, завидуешь, что ли?
— Чё? Сава, ты базар фильтруй. — Парень отвернулся, нависнув над красавчиком. Юра не удержался и посмотрел на его штаны, в самом хорошем месте — глаза масляно блеснули. Ну, вот почему у всяких хамов, такие чудные попки? Ах, этот несправедливый мир!
— Не понял. — Сава, чуть отступил, слегка развёл руки. — Ты это мне что ли говоришь? Ты щас ни чё не попутал? Может предъявить что-то собрался, а?
— Я это… — Парень стушевался, как-то сник весь. — Я не про то, я просто…
— Ну, вот и закройся. — Сава влился в другой поток людей и прошёл мимо, поднимаясь наверх, — пошли, чё встали? Не в хате, пусть гуляет где ему в башню вбрило, хуй на него.
Они пошли дальше, он тоже, грустно глядя себе под ноги. Ну, вот почему в этом городе все такие злые? Как в Москве было хорошо. Там его понимали, пусть не все, но всё же, а тут все косятся, вот и агрессивное быдло появилось. Может, надо как-то по-другому одеваться? Но как же так! Он же тогда не сможет показать всех своих достоинств! И шансы познакомиться с привлекательным молодым человеком, превратятся в полное ничто!
Он замер у витрины павильона, где продавали миленькие блузки. Если перешить, он сможет надеть такую. Перешивать он умеет — когда мальчики играли в войну, он учился вышивать, ему это всегда нравилось. А ещё любил в куклы играть, одевать их в красивые наряды. С девочками всё играл. Родители думали, что его привлекают девочки, а ему нравились куклы и кукольные чаепития, эх, выгнали из дому. И вот за что? Разве он виноват, что ему нравятся не девушки, а нравятся, ой! Юра поспешно пригладил волосы — мимо идёт такой очаровательный парень!
Улыбнулся ему, выставил бедро, чуть развернул плечи, и что? С отвращением морщась, этот неандерталец просто прошёл мимо! Даже второй раз не глянул в его сторону! Фу, все они тут какие-то дикари. Эх, и вот как быть?
Юра зашёл в павильон, стал осматривать товары. Цены его не пугали — Лена выдавала деньги по первому требованию, правда, сразу сказала, что слишком много выдавать не будет. Так что лучше всё же на цены смотреть. Но как на них смотреть, когда в руках волна чистейшего шёлка, которая так приятно ласкает кожу? А эти цветочки, вышитые на плечах! Нет, он определённо её купит, а если немножко повозиться, подшить тут и тут, а вот тут пришить немножко алых ленточек, блузочка станет просто прелестной! В такой он сразу покорит сердца всех молодых людей, какие ему понравятся. Да что там! Даже этот хам Василий, будет глотать слёзы горя, когда увидит его в этой блузочке, а он даже не обернётся просто мимо пройдёт и номер своего телефона ему не даст! Так-то вот! Юра прихватил ещё пару блузок и пошёл к странно смотревшей на него продавщице. Положил товары на стол.
— А вы не…
— Нет. Я гей. — Гордо ответил Юра.
— Понятно. — Растерянно кивнула женщина. — С вас…
Договорить не успела — в павильон вошёл мужчина. Высокий, бледный. От него исходила волна какой-то непоколебимой уверенности. Он, несмотря на очень простое одеяние, создавал ауру какого-то величия, какой-то скрытой мощи. А его серые стальные глаза, излучали силу и мощь, он казался этаким колоссом, сошедшим с гравюр древних художников. А размах плеч! А как топорщатся брюки спереди! Юра ощутил, как у него дрожат ноги — он даже не мог собраться с мыслями, что бы поскорее подойти к парню и познакомиться. А надо бы, пока эта гадкая продавщица не опередила его. Нельзя упускать такого мужчину ни в коем случае!!!
— Здравствуйте! — Воскликнул Юра, не забыв выгодно облокотиться на стол и отставить бедро, что бы заслонить своим прекрасным телом эту бесстыдную развратницу. — Как я рад вас видеть!
— Добрый вечер. — Отозвался мужик, странно пустым голосом. — Вы интересный юноша.
У Юры сердце пропустило удар.
— Ах! Вы так добры. — Он жеманно взмахнул ладошкой, моля бога, чтоб не сбиться и бицепс не напрягся слишком сильно — когда он напрягался, красота его рук неизменно становилась вульгарной, а такая красота, допустима лишь в постели, где нет запретов, где всё дозволено где, ах! Неужели в этом городе варваров, в этой дикой стране, он всё же нашёл своего мужчину?
— Вижу вы недавно в нашем городе.
— Как вы догадались?
— По-вашему…
— Ах! Вы такой милашка! — Юра подскочил к нему поближе и улыбнулся, кротко опустив взгляд. Ах, как долго он репетировал эту улыбку у зеркала! Он прекрасно знал, что сейчас у него на щеках появились милые ямочки, а лицо обрело очень трогательное выражение — против такого, не устоит ни один мужчина!
— Позвольте показать вам…
— С радостью! — Юра ухватил парня за локоть и прильнул к нему, чуть ли не мурлыкая от счастья. — Вы сама любезность! А меня Юрочкой звать.
— Очень приятно. — Мужчина его мечты, с нежностью погладил его ладонь, и Юра даже не расслышал его имени — он понял, что поплыл, прочно и навсегда. Кажется, это любовь…
Они шли по зданию, Юра о чём-то говорил, даже щебетал, лучась счастьем, утопая в доброй и нежной улыбке этого огромного мужчины. Он даже позабыл про красивенькую блузочку, что осталась у вульгарной торговки, явно пытавшей отбить у него этого красавчика. Ну и бог с ней — всё равно у неё ничего не получилось. Куда ей до ценителей истинной красоты? Ну, разве же мог этот солидный мужчина, даже посмотреть на такую замухрышку? Может и мог, но не в этот раз — куда ей тягаться с Юрой, ещё недавно, жителем Москвы? Юра чувствовал, что счастье близко. И не заметил, как оно свернуло куда-то не туда.
— Ой, а где это мы? — Пропел Юра, оглядываясь. Тут плохо пахло. Слева, за кучами мусора, слышно дорогу. Какие-то машины ездят, со всех остальных сторон, гаражи. Что же происходит?
И вдруг этот мужчина, с силой толкает его на гаражную дверь!
— Нет! — Воскликнул Юра. На щеках появились дорожки слёз — он всё понял.
Он угодил в лапы к жестокому насильнику! Может даже это маньяк и теперь, а так всё хорошо начиналось и вот все его мечты, безжалостно разбиты, растоптано его доверие и в сердце поселилась боль. О! Этот мир! За что? Юра вытер слёзы, но они выступили вновь. А этот жестокий изувер, этот маньяк — теперь на его лице лишь отвращение и, отвращение. Но почему? Ведь он открыл ему своё сердце, он влюбился с первого взгляда, ах, наверное, уже и туш потекла, господи, как это ужасно! Его изнасилует маньяк в этой жалкой подворотне, слёзы сотрут с лица макияж и он будет вынужден обратиться в милицию, похожий на пугало…
Из узкого прохода, через который они вошли сюда, показались ещё трое таких же высоких статных мужчин, на первый взгляд казавшиеся родными братьями маньяка.
Групповое изнасилование! Вот что его ждёт! И зачем он только покинул Москву? Ну, выбора как бы у него и не было, но ведь мог бы сбежать! И не случилось бы этого…
Один из них нёс с собой ворох предметов. Сейчас он наклонился к земле и с силой воткнул в неё один из этих предметов. Стал раскладывать остальные, вокруг, это что? Кол что ли?
— Король велел просто истреблять вас. — Вдруг заговорил тот, кто так жестоко поступил с ним, плюнув в его сердце измученное тоской по чистой прекрасной любви. — Нас давно не интересует мирская суета, мы потеряны. Но тебя, тебя мы убьём с удовольствием, мерзкий грешник.
— Что вы такое говорите? — Пискнул Юра, снова ощущая, как по лицу текут слёзы. Почему они такие злые? Неужели, это те самые злобные люди, которые могут даже покалечить таких как он? Те самые, о которых иногда пишут в газетах. Гомофобы или как-то так, а что ещё за король? Что-то вроде бы та безвкусная женщина говорила, Лена кажется, что-то про войну, хотя какая война тут, на окраинах России? Он-то было дело, подумал и, правда, на войну отправят, куда-нибудь к солдатам, на кухню, поваром например — ему всегда нравились мужчины в форме…
— Именем Святой Инквизиции! — Мужик вытащил из кармана плаща, свёрток. Развернул и с великолепным презрением зачитал. — За страшный грех мужеложства, ты, отродъе, будешь предано огню и отправишься в Ад, где тебе самое место. — Мужик убрал свёрток и добавил. — Мы не знаем твоего полного имени, и не хотим его знать. Ты, Юра, будешь умерщвлён, в очистительном огне. Да простит тебя Бог, и пусть он решит, что будет с твоей душой, но за грехопадение своё, кару ты получишь и здесь и в посмертии, что ждёт тебя в Аду.
— Какой Ад? Мальчики, что вы такое говорите?
А они схватили его и стали прикручивать тросом к столбу. Он не мог поверить, Юра плакал и стенал, но до самого конца не мог поверить, что с ним это происходит на самом деле.
— Смирись дитя. Твоей грешной душе предстоит встреча с судом Божием.
— Неееет!!! — Взвыл Юра, почуяв запах бензина — один из них, щедро поливал его и пучки дров, сложенные у его ног, прямо из канистры. — Вас посадят! Милиция вас найдёт! Не надо! Прошу!
А они встали в ряд, сложили руки на груди и он услышал бубнение молитвы — точно молитва, он в кино видел. И так же, вроде бы на латыни говорят, четвёртый, не молившийся сейчас, чиркнул зажигалкой. Огонёк вспыхнул и словно в замедленном кино, Юра видел, как он приближается к пучкам хвороста у его ног, огонь вспыхнул, боль лизнула его кожу, он услышал хруст горящих волос — его собственных волос!
И вдруг огонь пропал, ушла боль. А потом раз! И он снова в огне и кричит так, что самому страшно, но боли уже нет. Юра завертел головой — огонь вокруг, но он быстро опадает, у его ног догорают пучки хвороста. И эти четверо стоят, с отвалившимися челюстями и широко открытыми глазами. Что это случилось? Юра отступил от столба, глянул на свои руки и с визгом плюхнулся на задницу — его рука! Она стала прозрачной!