– Так-то оно так. Ну, а что, если что-нибудь случится теперь?
– Верно, но поводов к беспокойству никаких. Эй, Абдул, начинай грузить верблюдов в пять часов. Часи– ка три мы отдохнем. А что, вечерних пенсовых джентльменов не видать?
Мортимер направил свой полевой бинокль на север и ответил:
– Не видать еще.
– А что, ведь пенсовые джентльмены способны путешествовать по такой жаре? Они на такие подвиги и годятся. Осторожнее со спичками, Анерлей, пальмовая роща – это своего рода пороховой магазин. Берегись пожара. Ну, пока, до свиданья!
И старые корреспонденты, надев на лица сетки от москитов, погрузились немедленно в глубокий сон. Люди, привыкшие к жаре, и на открытом воздухе засыпают быстро и легко.
Молодой Анерлей стоял, прислонясь к пальме, и курил трубку. Он думал о советах, которые ему были только что даны. Несимпатичны ему были эти советы, но что же делать? Ведь эти люди обладают огромным опытом значительных военных корреспондентов. Не ему, новичку, учить их. Раз они действуют таким образом, то и он должен делать так же. Спасибо им, по крайней мере, за откровенность. Они хоть научили его правилам той игры, в которой он принял участие. С волками жить – по-волчьи выть.
Стоял знойный полдень, и холодные воды Нила манили к себе измученное тело. Но купаться во время жары в Африке опасно. Воздух был точно раскален, и в нем гудели и жужжали невидимые насекомые. Это жужжание наводило сон. Ветра не было ни малейшего. Где-то вдали кричал удод.
Анерлей докурил трубку, выколотил золу и готовился лечь спать, как вдруг его глаза уловили в пустыне, по направлению к югу, какое-то движение.
К пальмам мчался во весь дух какой-то всадник.
«Должно быть, это гонец из армии», – подумал Анерлей. Но как раз в эту минуту солнце осветило всадника, и его подбородок засиял золотом. Эта рыжая борода сразу же дала возможность Анерлею угадать, кто это такой. Он узнал инженера Мерривезера, который возвращался. Но зачем, спрашивается? Ведь он так торопился увидеть генерала, а теперь возвращается, не достигнув цели своего путешествия. Неужели его лошадь отказалась идти дальше? Но нет, лошадь мчится во весь дух. Анерлей взял бинокль Мортимера и ясно увидал галопирующую лошадь и утомленного всадника. Но куда же это он торопится?
В то время как Анерлей наблюдал в бинокль, всадник и лошадь нырнули в маленькую ложбинку и исчезли. Ложбинка эта была расположена около берега реки. Анерлей продолжал глядеть в бинокль, ожидая появления всадника, но минута проходила за минутой, а его не было видно. Маленькая ложбинка точно поглотила инженера с его лошадью.
Вдруг Анерлей вздрогнул. Он увидел между скал, около ложбины, серый дымок, который клубом полз по пустыне. Не медля ни минуты, он растолкал Мортимера и Скотта.
– Вставайте, господа, вставайте! Кажется, дервиши убили Мерривезера! – закричал он.
Оба корреспондента мигом вскочили и, схватившись за свои записные книжки, радостно воскликнули:
– А представителя «Рейтера» как раз здесь и нет!
– Мерривезер убит? Где? Когда? Как?
Анерлей вкратце изложил им то, что видел.
– И вы не слыхали звука выстрела?
– Нет, не слыхал.
– Ну, это немудрено. Звук выстрела заглушается скалами. Но, господа, посмотрите, пожалуйста, на этих сарычей!
Две большие черные птицы парили в голубом небе. Затем они стали описывать круги и спустились в маленькую ложбинку.
– Отлично! – произнес Мортимер и, уткнув нос в книжку, стал составлять телеграмму в редакцию. Затем он прочел телеграмму, которая гласила:
«Мерривезер обезглавлен дервишами. Возвращался, застрелен, изуродован. Коммуникационная линия прервана».
– Вы думаете, он был обезглавлен?
– Разумеется. Если убит, так и обезглавлен.
– Послушайте, Мортимер, ведь одни дервиши гнались за ним, а другие подстерегли его в ложбине? Стало быть, у них несколько маленьких партий.
– По всей вероятности, так.
– А почему вы написали, что он изувечен?
– Мне не впервой воевать с арабами; они всегда уродуют трупы.
– Но куда вы собираетесь, Мортимер?
– В Саррас.
– И я с вами! – воскликнул Скотт.
Анерлей в каком-то остолбенении наблюдал за товарищами. Ликуя по случаю важных новостей, эти люди, по-видимому, совершенно забывали о собственном положении. И они сами, и их лагерь, и их слуги находились в пасти льва.
Пока корреспонденты разговаривали, в воздухе раздались жесткие, невыносимые звуки: «Ра-та-та-та-та!»
И пули засвистали над их головами, сбивая листву с пальм.
Испуганные слуги – их было шесть человек – забегали взад и вперед.
Команду принял на себя хладнокровный Мортимер. Скотт был слишком горяч для всего этого. Его кровь словно кипела в предвкушении важных событий, о которых можно протелеграфировать. Спокойный, суровый Мортимер скоро образумил перепуганных слуг.
– Шали хенна! Эгри! – кричал он. – Коего черта вы испугались? Поставьте вперед верблюдов! Так. Под ноги к ним поставьте ящики и чемоданы. Киэс! Или вы не слыхали никогда свиста пуль? Ослов ставьте вот сюда! Пони отведите назад. Не нужно, чтобы в них попали пули. Ну, эти арабы стреляют еще хуже, чем в 1885 году.
– Однако вот этот выстрел удачен, – произнес Скотт.
Совсем близко раздалось шлепанье, точно в воду упал камень.
– В кого попала пуля?
– А вон в того черного верблюда, который жует жвачку.
Пока Скотт говорил, животное, продолжая жевать, положило шею на песок и закрыло свои большие черные глаза.
– Этот выстрел стоит мне пятнадцать фунтов, – скорбно сказал Мортимер. – А как вы думаете, сколько их тут против нас?
– Мне кажется – четверо.
– Да, стреляют две безингеровские винтовки. Но здесь могут быть и копьеносцы.
– Не думаю. Это просто маленькая партия стрелков. Кстати, Анерлей, вы никогда еще не были под огнем?
– Никогда, – ответил молодой журналист, чувствовавший страшный нервный подъем.
– Любовь, бедность и война – вот три вещи, которые должен испытать всякий, кто желает жить полной жизнью. Подайте-ка мне эти патроны. И заметьте, Анерлей, боевое крещение, получаемое вами, очень снисходительно. Сидя за этими верблюдами, вы находитесь в такой же безопасности, как если бы вы сидели в курилке литературного клуба.
– Да, здесь безопасно, но не комфортабельно, – произнес Скотт. – Теперь бы хорошо выпить виски с сельтерской водой. Но, право, Мортимер, нам везет. Подумайте, что скажет генерал, когда он узнает, что первое сражение выдержал отряд прессы. Подумайте-ка о представителе «Рейтера»! Он-то торопился в авангард!
– И пенсовые джентльмены тоже останутся с носом. Как на потеху, они безнадежно опоздали.
– Ей-богу, эта пуля, кажется, убила кусавшего меня москита!
– Один из ослов тоже убит.
– Ну, уж это совсем скверно! Как мы теперь повезем наш багаж в Хартум?
– Не огорчайтесь, мой милый. Вы разве забыли, какие великолепные телеграммы мы пошлем в газеты? Я точно вижу напечатанные жирным шрифтом заголовки! «Нападение на коммуникационную линию. Убийство британского инженера. Нападение на представителей прессы». Разве это не хорошо?
– А вот интересно, какой будет следующий заголовок, – произнес Анерлей.
– «Ранение нашего собственного корреспондента!» – воскликнул Скотт, падая на спину.
Но он сейчас же собрался с силами, встал и произнес:
– Пустяки, они меня только слегка щелкнули по колену. Однако становится жарковато, и я теперь, пожалуй, признаюсь, что в литературном клубе в настоящую минуту лучше, чем здесь.
– У меня есть пластырь, если хотите.
– Пластырь потом, а теперь нам предстоит маленькое удовольствие: они нас, наверное, атакуют.
– И то: они приближаются.
– У меня превосходный револьвер, но, к сожалению, он очень сильно отдает. Если мне нужно исправить кому-нибудь пищеварение, я всегда целю ему в ноги… Боже мой! Кажется, они погубили наш котел!
И действительно, раздался звук, похожий на сильный удар гонга. Ремингтоновская пуля пробила котел, в котором кипела вода, и над костром поднялся громадный клуб пара. Из-за скал раздались дикие ликующие крики арабов.
– Эти идиоты воображают, что они нас взорвали. Теперь они непременно атакуют. Уж это будьте благонадежны. У вас есть револьвер, Анерлей?
– Нет, но у меня есть двуствольное охотничье ружье.
– Удивительная интуиция! Вы точно предугадывали, что вам нужно. Ну да ничего, сойдет и ружье. А патроны у вас какие?
– Такие же.
– Ну, ничего, ничего… сойдет! Смотрите, какой у меня револьвер основательный! Но все равно, из какого ствола убивать этих мерзавцев.
– Чего тут рассуждать! – воскликнул Скотт. – Надо защищаться как придется. Женевская конвенция не обязательна для Судана. Давайте-ка обрежем пули, чтобы они были более действенны. Когда я был на войне в Тамане…
– Погодите немножко, – сказал Мортимер, глядя в бинокль, – кажется, они идут…
– Надо засечь время, – произнес Скотт, вынимая часы, – ровно семнадцать минут пятого.
Анерлей лежал за верблюдом, глядя с неотступным вниманием на скалы, из-за которых поднимался только дым от выстрелов; самих же нападающих видно не было. Что-то страшное и странное было в этих невидимых людях, которые упорно преследовали свои цели и придвигались к ним все ближе и ближе. Он слышал крик арабов после того как лопнул котел, и затем чей-то громовой голос прокричал что-то по-арабски. Скотт пожал плечами.
– Скажите, пожалуйста, еще не взяли нас, а уже собираются…
Анерлей хотел спросить у Скотта значение этого приказания, но побоялся, что это отзовется скверно на его нервах.
Стрельба началась на расстоянии ста ярдов. У журналистов дальнобойных винтовок не было, и отвечать на выстрелы они не могли.
Если бы арабы продолжали эту тактику, то журналистам пришлось бы или сделать отчаянную и сопряженную со страшными опасностями вылазку, или продолжать лежать за верблюдами, подставляя себя под выстрелы и ожидая помощи. Но, к счастью, негры не любят сражаться с помощью винтовок, о стратегии они понятия не имеют и стремятся всегда к рукопашной. Так и теперь дервиши стали быстро приближаться к врагам.