ищает его от воздействия черной магии и не позволяет вывести на темную дорогу.
По мере того как он приходил в себя, его сознание начало отмечать не только запахи и ощущать не только собственное дрожащее тело. Он постепенно сосредоточивался на более важных вопросах. Кто эти люди? Он поднял руку и прикоснулся к лицу, потом провел кончиками пальцев по губам. Так кто же я такой?
– Забудь про свой новый план. Надо его прикончить, – настаивал грубый голос.
Он сразу понял, что это говорил старый человек, чей голос охрип после многих зим жизни.
– Нет, – ответил ему другой голос, молодой, полный сил юности и энергии.
– Почему? Что от этого изменится? Ведьма все равно придет сюда. Она будет думать, что он умер. Так почему бы не сделать так, чтобы это оказалось правдой?
– Придет сюда девчонка или нет, не имеет значения для моих планов.
– Но Элена должна…
Неожиданно голоса затихли, все вокруг него померкло. Только одно слово сияло в сознании, точно яркий факел: Элена. Затем на месте слова появился образ: ярко-зеленые глаза, нежный изгиб щеки и шеи, волосы цвета огненного заката. И вслед за этим единственным воспоминанием вернулись все остальные.
Сначала это был всего лишь тонкий ручеек образов: железная рука, направленная в сторону черной статуи… разрыв реальности, когда камень превратился в омут энергии… его сопротивляющееся тело, которое подхватил и затащил в зловещую пасть омута яростный поток… А потом… потом… мрак такой глубокий и древний, что невозможно найти слов, чтобы его описать.
Он задрожал и оттолкнул от себя эти воспоминания.
И сразу же на него нахлынули другие: бушующий поток старых лиц и древних историй. Пять веков мгновенно заполнили зияющую пустоту в сознании Эр’рила.
Добрая Матушка, что он наделал?!
Эр’рил задохнулся, когда окончательно пришел в себя и смог управлять своими мыслями. Он попытался сесть, и тут же гнев и боль жаркой волной окатили его обнаженное тело.
– Элена… – пробормотал он, извиняясь.
По обе стороны от него появились две фигуры.
Он прекрасно знал старика в темном одеянии, на лице которого время оставило свой неизгладимый след, а глаза затуманили прошедшие зимы.
– Грэшим.
Старый темный маг насмешливо склонил голову и поднял руку без кисти подобием приветствия.
– Я вижу, голова у тебя снова заработала.
Эр’рил не обратил на него никакого внимания и повернулся к другому мужчине. В то время как темный маг был сгорбленным и скрюченным от старости, этот был высоким, прямым и широкоплечим. Из-под аккуратно подстриженных черных волос на Эр’рила смотрели такие же, как у него самого, глаза. Серые, точно снежное зимнее утро, – примета истинного станди, воина равнин. Но вместо тепла общего родства в них полыхали холод и мрак, словно Эр’рил заглянул в разверстую могилу. Он был так потрясен, что не мог найти подходящих слов.
Зато у другого такой проблемы не возникло.
– Добро пожаловать, дорогой братец, давненько мы не виделись, – сказал он.
– Шоркан, – наконец хрипло выдавил из себя Эр’рил.
В улыбке его брата не было ни капли тепла, лишь обещание боли.
– Пришла пора нам с тобой снова познакомиться.
Эр’рил плюнул ему в лицо.
– Ты не мой брат, ты чудовище с его лицом.
Шоркан не стал вытирать плевок, он лишь тихонько вздохнул.
– Ты научишься снова меня любить. Это я тебе обещаю.
– Никогда! – проревел Эр’рил.
Подняв руку, Шоркан пошевелил пальцами, подавая какой-то знак. Из-за спины Эр’рила появился тот, кто до сих пор хранил молчание.
Когда Эр’рил его узнал, он был так потрясен, что чуть снова не потерял сознание.
– Нет! – проговорил он, вспомнив ночь на постоялом дворе, много веков назад, и вонзенный в спину мальчика меч, который пригвоздил того к полу. – Я же тебя убил!
Мальчик пожал плечами, и в его глазах полыхнул темный огонь.
– Не волнуйся, воин равнин. Я ничего против тебя не имею. Чтобы разорвать мою связь с этим миром, простого меча недостаточно.
Это был Динал – третий маг, имевший решающее значение для создания Кровавого Дневника пять веков назад. Точнее, Эр’рил смотрел на то, что от него осталось: порочная часть его сущности, высвобожденная заклинанием. Тогда Эр’рил думал, что он ее уничтожил.
Шоркан выступил вперед.
– Теперь, когда все участники той судьбоносной ночи в Уинтерфелле собрались, мы можем продолжить.
Эр’рил посмотрел на трех темных магов.
– Я не позволю никому из вас причинить вред Элене.
– Ты неверно понимаешь мои намерения, братец. Теперь, когда ты наконец здесь, ведьма не имеет особого значения. Если мы добьемся успеха, она станет новой игрушкой нашего господина.
– Добьетесь успеха? В чем?
– В том, чтобы исправить нашу ошибку, – скрипучим голосом ответил Грэшим.
– Мы снова собрались все вместе и с твоей помощью хотим повернуть заклинание вспять и распечатать Книгу. Навсегда уничтожить Кровавый Дневник, – объяснил Шоркан.
Книга третья. Племя дракона
Каст чувствовал себя в брюхе левиафана так, будто он попал в ловушку. Шагая за Сай-вен, он провел рукой по стене извивающегося коридора. Жесткая кожа морского существа была плотно натянута на распорки из костей. Под ладонью он ощущал биение сердца гигантского животного.
Он вздрогнул и отдернул руку. Его сознание дри’ренди не могло примириться с жизнью внутри другого существа. Он был кровавым наездником и считал своим настоящим домом открытый воздух и бескрайнее море. И он не понимал мира узких коридоров и крошечных каморок, запрятанных под шкурой огромного животного, проплывавшего многие лиги над дном моря.
Сай-вен, похоже, почувствовала, что ему не по себе, и оглянулась. Убрав с лица выбившийся локон зеленых волос, она сказала, беспокойно поджав губы:
– Осталось совсем немного. Палата Совета прямо впереди.
Каст кивнул, продолжая следовать за миниатюрной ме’рай, хотя слова Сай-вен его не слишком успокоили. Вокруг разливалось мягкое фосфоресцирующее сияние, и глаза начали уставать от того, что их приходилось постоянно напрягать в тусклом свете. Живой пол пружинил под голыми ступнями при каждом новом шаге, усиливая чувство дезориентации и тревоги. Чтобы научиться уверенно ходить по этому губчатому полу, требовалась практика.
Когда он сосредоточился на своих шагах, он вдруг почувствовал, что воздух изменился, стал слишком влажным. Каст уже знал, что левиафаны каким-то образом добывают свежий воздух из морской воды и наполняют им помещения и коридоры, которые делят с ме’рай.
Каста передернуло, и он поспешил догнать Сай-вен. Решив отвлечься от отвратительного окружения, он спросил ее:
– Как ты думаешь, твоя мать одобрит наш план?
Сай-вен пожала плечами.
– Это не имеет значения. Моя мать всего лишь одна из пяти старейшин. Мы должны убедить всех.
– Но если нам удастся уговорить твою мать, остальные могут ее поддержать. Возможно, она – наш единственный шанс договориться с Советом.
Сай-вен сбавила шаг.
– Боюсь, убедить мою мать будет труднее всего. После того, как из-за меня чуть не убили Конча… – Она не договорила и замолчала.
– Но ведь ты спасла жизнь дракону твоей матери.
– Нет. Глубокие раны Конча исцелила кровь Рагнар’ка. – Сай-вен остановилась и повернулась к Касту. – С тех пор как я вернулась из А’лоа Глен, моя мать даже не смотрит на меня и, уж конечно, не разговаривает. И, хотя и она, и Совет согласились участвовать в предстоящем сражении, мать продолжает ненавидеть все, что связано с живущими на твердой земле, – теперь к их числу отношусь и я. Она боится, что я заблудилась в мире камней и земли. Так что не особенно рассчитывай, что наши кровные узы помогут получить ее поддержку.
– Но она и Совет все же согласились объединиться с нами в предстоящей войне.
– Да, чтобы заплатить А’лоа Глен древний долг нашего народа. За то, что им помогли бежать от гал’готалов, а вовсе не из верности или желания помочь народу Аласеи. – Сай-вен отвернулась и снова зашагала по узкому коридору. – Моя мать не испытывает нежных чувств к тем, кто живет на земле.
Остаток пути они прошли молча. Каст не знал, как поднять дух Сай-вен. С тех пор как они покинули побережье в поисках кровавых наездников и их кораблей с изображением драконов на носу, она становилась все подавленнее, и ничто не могло вывести ее из этого состояния. Свое мрачное настроение Каст объяснял местом, в котором он находился; вот уже целая луна прошла с тех пор, как он в последний раз видел небо, и с каждым проходящим днем наездник становился все беспокойнее. Но здесь дом Сай-вен, и она должна быть счастлива.
Следуя за девушкой, он смотрел на ее обнаженную спину и изящные линии тела под облегающими бриджами из акульей кожи. Он уже привык к тому, что он и ме’рай связаны. Он коснулся пальцами щеки и татуировки, нанесенной магией и ядовитыми красками от шеи до уха, – свернувшийся в клубок морской дракон с черной чешуей и красными глазами, Рагнар’к. Вот кто в действительности связан с Сай-вен: дракон, который прятался под кожей Каста.
Дри’ренди почувствовал тепло, когда его пальцы прикоснулись к татуировке, и в душе у него зашевелились противоречивые чувства.
Какая-то часть его существа яростно протестовала против наложенного на него проклятия – вечно быть получеловеком-полудраконом. Но другая часть мечтала о том, чтобы Сай-вен посмотрела ему в глаза и потянулась к щеке, чтобы он снова смог почувствовать обжигающую боль и исступленный восторг от ее прикосновения и стать ее слугой. Но его ли это желание или мечта дракона Рагнар’ка, желающего оказаться на свободе?
Покачав головой, Каст поспешил за Сай-вен. Пусть в нем живет дракон, он все равно остается человеком. И хотя мысли у него путались, одно он знал совершенно точно. С тех пор как он встретил Сай-вен, его кровь начинала волноваться всякий раз, когда он на нее смотрел. И вовсе не из-за древних долгов или шепота магических уз; у него появилось ощущение, будто дыра в его сердце, пустота, о существовании которой он прежде не подозревал, заполнилась. Он знал, что каким-то непостижимым образом ме’рай сделала его цельным, и поэтому он особенно возмущался наложенным на него проклятием. Каст не хотел делить ее с драконом, прятавшимся внутри его. Но это, в свою очередь, вело к новым вопросам и волнениям, мучившим его бессонными ночами: с кем на самом деле связана Сай-вен? С ним или с Рагнар’ком? И если бы дракона не было, обратила бы она на Каста внимание, стала бы иметь с ним дело?