Макдональд сдавал свой пост тяжело. Он понимал, что это его второе премьерство — пик и закат его политической карьеры. В свое время он расстался с лейбористами именно для того, чтобы возглавить правительство. Сторонники его партии так и не смогли добиться большинства в парламенте, а вот ему удалось сколотить коалицию, которая вроде бы работала на внепартийных началах. И всё-таки его отодвигали от власти. На этот раз навсегда. Годы! Да и не кому будет его поддерживать. И сам виноват в том, что в критический момент от него все отвернулись. Джеймс пожал руку Болдуину, с которым тесно сотрудничал в своем кабинете. Стэнли был лордом-председателем Совета, точнее, фактическим главой Тайного Совета и теневым руководителем консервативного правительства Макдональда (после исключения последнего из лейбористов, Джеймс оказался вынужден опираться на консерваторов).
Болдуин и Макдональд были примерно одного возраста (Стэнли примерно на год моложе Джеймса), но при этом более крепко выглядел и слыл весьма изощренным политическим интриганом. Тем не менее, со своим предшественником и одновременно преемником (правительства Болдуина и Макдональда меняли друг друга на протяжении последних двух десятилетий) он распрощался весьма приветливо. Надо сказать, что от лейбористской (левой) повестки у правительства Джеймса не осталось и следа. Его добрые намерения по необходимости улучшения быта и условий труда рабочих так и остались лишь добрыми намерениями. Консерваторы умело уводили парламент от принятия либеральных законов, в тоже время, крайне тяжелая ситуация в колониях, а также вопрос с Ирландией стали камнями преткновения, которые правительству пришлось тяжело преодолевать[32].
Впрочем, долго рассиживаться в кабинете премьер-министра Болдуин не мог: его ждала аудиенция у Его Величества.
Король в последнее время чувствовал себя не слишком-то хорошо. Болезни подтачивали здоровье увы, уже не молодого мужчины, которому скоро должно было исполниться семьдесят лет. В последнее время короля постоянно преследовали легочные заболевания. И его лейб-медик, барон Бертран Доусон уже дважды вытягивал Его Величество буквально из-под полога смерти[33].
Ожидавший нового (хотя дважды старого) премьер-министра, Георг оставался элегантен, хотя и одет не в военную форму, а вполне гражданского вида костюм-тройку из качественной плотной ткани. Даже в мае погода в Лондоне редко радовала теплыми погожими днями. Король выглядел плохо, и одновременно при этом достаточно встревоженным.
— Стэнли! Я рад, что в этот критический момент ты возглавил правительство.
Король не кривил душой. Он давно работал с Болдуином, ценил его как ответственного и сильного политика, имеющего значительный вес в парламенте и отличающегося упорством в достижении поставленных целей.
— Ваше Королевское и Императорское Величество!
— Стивен! Сколько повторять, когда мы наедине нет необходимости в этом словоблудии!
— Хорошо, мой король.
— Так лучше, намного лучше. Так вот, Стивен. Считаю, что Джеймса надо все-таки наградить, он неплохо справлялся, когда отошел от лейбористов, конечно, польский провал это был перебор, но… думаю назначить его на твое место, лордом-председателем Совета.
— Тогда неплохо было бы и сына, Малкольма Макдональда отметить. Я готов предоставить ему место в правительстве: министра по делам колоний, например. У него есть интересные мысли по поводу улучшения ситуации в Индии.
— Я ничего против иметь не буду. Но, Стивен! Меня пугает та энергия, с которой большевики пытаются перекроить карту Европы. Это та опасность, которую мы игнорировать не имеем права!
— Я согласен с Вами, сир! К сожалению, мы слишком долго заигрывали с правительством комми, нам, конечно, торговля с Россией весьма выгодна, как и те концессии, что передал нам их Троцкий, но сейчас необходимо сделать всё, чтобы ограничить возможности продвижения большевиков в Европу. Иначе они смогут раздуть пожар мировой революции, а это потребует слишком много денег. И удастся ли нам потушить его, тот еще вопрос.
— Фактически мы стоим перед двумя альтернативами, Стивен: допустить усиление Москвы или сделать ставку на Гамбург и допустить усиление немецких милитаристов. Что скажете?
— Увы, мой король, оба варианта не устраивают нас совершенно. Но, пожар мировой революции это намного страшнее, чем возрождение немецкой военной мощи. Я думаю, Гинденбург не сможет построить флот, достаточный для противостояния нам на море, следовательно, он не сможет нам сделать ничего опасного. А ситуация с экономикой Германии подтолкнёт его к войне на Востоке. Поэтому поддержать его — лучший вариант, чем дать Сталину проглотить Германию. Нам известно, что уже сейчас, когда стал открыт железнодорожный путь из Москвы в Берлин, в СССР потоком пошло промышленное оборудование. Следовательно, большевики смогут быстрее провести индустриализацию.
— Мы можем как-то этому помешать?
— К сожалению, мы упустили момент из-за нерешительности моего предшественника. Я писал вам, что необходима была более плотная блокада побережья Германии, но наши лорды адмиралтейства так и не получили приказ на атаку каравана транспортных судов из СССР. Конечно, в чем-то Джеймс был прав: нам не следует влезать в сухопутную войну. Но если бы мы утопили вражеский флот на Балтике, ситуация развернулась бы по-другому.
— Ваш предшественник считал, что именно Польша могла стать тем поставщиком пехоты, которая необходима для войны с СССР. Ей надо было только дать проглотить куски побольше: в Германии, Литве. Чехословакии.
— Время показало, что польские войска не настолько сильны, как хотелось бы. Их сдерживают даже не профессиональные солдаты, а плохо вооруженные ополченцы. А удар красной армии оказался для них громом среди ясного неба! Они были уверены, что большевики помнят чудо на Висле и не рискнут напасть снова.
— Но второго чуда не произойдет?
— Прага[34] уже в руках большевиков.
— А что вы скажете об участии в действиях нашей авиации?
— Слишком поздно. Если бы мы перебросили в Польшу сотню-вторую бомбардировщиков, возможно, смогли бы изменить ситуацию на фронте. Но сейчас… Нет, это невозможно.
— И что вы предлагаете?
— Первое: нам необходимо признать правительство Гинденбурга и создание Третьей Империи германской нации, попросту Третьего Рейха. Снять с этого правительства ограничения, накладываемые Версальским договором и предоставить им кредит — передав под него самолеты, танки и артиллерию. Конечно, не самые новые, но достаточно эффективные модели. Организовать реальную блокаду побережья Германии и перекрыть поставки морем. Требовать прекращения боевых действий СССР против Польши и начала мирных переговоров. Надо спасти хоть что-то. Прекратить блокаду германского флота в Киле. Если большевики не согласятся на прекращение боевых действий, нам надо спланировать и осуществить удар нашей авиацией по нефтепромыслам Кавказа. Это не только лишит большевиков и их армию горючего, но и подорвет их экономические связи.
— То есть, все-таки ставка на старого маршала?
— Он пока еще полон сил. Во всяком случае, голова у него светлая. Кроме того, его наследник… он куда как более управляем. В случае каких-то неправильных шевелений, сможет заменить отца на посту императора.
— Но тогда первую скрипку в политике Германии будет играть Геринг?
— Геринг — несколько лучше Пауля фон Гинденбурга и намного лучше покойного Гитлера, более управляем и образован. Но и Гитлеру я бы помогал, только неофициально. Национал-социализм — верный пёс, который будет рвать большевиков зубами, а что нам нужно еще? Тем более, что идеология наци — это завоевание жизненного пространства на Востоке. Тем лучше для нас.
— Джеймс, как хорошо, что ты зашёл. У меня есть к тебе дело.
Ставший в тридцать втором году президентом САСШ Франклин Делано Рузвельт с легким прищуром посмотрел на полного и рано облысевшего мужчину в дорогом костюме, который, рассыпая ослепительную улыбку, прошел в рабочий кабинет своего шефа.
— Фрэнки, у меня для тебя небольшой презент.
Он выложил на стол целый марочный лист, не прошедший перфорирование и гуммирование.
— Что это? — Рузвельт с интересом рассматривал лист, затем достал лупу из стола и принялся внимательно разбирать небольшие детали.
— О! Это мы решили напечатать новую серию марок, посвященных национальным паркам нашей страны. Это первый выпуск, так сказать, пристрелочный вариант.
Джеймс Алоизиус Фарли достал дорогой «Паркер» и черкнул свой автограф на оборотной стороне листа.
— Теперь полный порядок!
— Хорошо! — Рузвельт благосклонно принял подношение главного почтмейстера страны. Фарли был доверенным лицом нового президента и много сделал для его политических побед — и при выборах на пост губернатора Нью-Йорка, и в президентской гонке тридцать второго года. Демократы долгое время слишком успешно удерживали за собой президентское кресло. Ставка республиканцев на Рузвельта принесла весьма неожиданную для многих победу.
— Теперь я готов тебя слушать, Фрэнки.
— Джеймс, война в Европе. Она не приносит нам никакого дохода. Это в корне неправильно. В Мировую войну мы смогли неплохо подняться. А сейчас экономический кризис… И…
— И… Мы ничего не зарабатываем на этой бойне в Германии? — быстро сориентировался Фарли.
— Абсолютно верно.
— Хм…как я понимаю, надо или раздуть этот конфликт, чтобы в нашей помощи стали срочным образом нуждаться. Или потушить этот пожар? И что ты считаешь нужным сделать?