Я тут же махнул своим топором, однако противник рефлекторно отшатнулся, отпустил-таки свое оружие, и я тут же рухнул ему под ноги.
Он радостно взревел, выхватил скрамасакс и бросился на меня.
Вот только я выставил ноги, и он вместо того, чтобы рухнуть на меня, вонзить свой нож мне в грудь, оказался в эдаком подвешенном состоянии, словно бы лежащий на моих ногах.
Я собрал все силы и распрямил ноги. Постарался я это сделать как можно более резко, чтобы противника отбросило подальше. Отбросило! Причем так, как я этого совершенно не ожидал. Мужик отлетел метра на три и упал спиной на рогатины. Два заостренных кола пробили ему грудь и он затрепыхался, пытаясь освободиться, но не тут-то было!
Я не спеша поднялся, подошел к нему.
— Добей… — просипел он. Изо рта обильно шла кровь, из страшных ран на груди, откуда торчали колья, тоже.
Я молча перерезал ему горло, глядя прямо в глаза. Еще секунду назад живые, человеческие, они вдруг поблекли, словно бы мгновенно выцвели. Его взгляд зафиксировался на моем лице, потускнел. Вот только что это был живой воин, а через миг это просто тело, чьи мертвые глаза глядят в никуда.
Я огляделся. Вокруг меня кипел бой, но, похоже, пока никто не обращал на меня внимания, не спешил ко мне, чтобы убить. Хорошо…как раз несколько секунд мне и надо.
Я закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Нужно настроиться, подготовиться, тогда и погружение в состояние берсерка будет более глубоким. Мне недостаточно просто быстро двигаться, для меня важно сейчас «видеть все».
Вообще, я заметил, что «быть берсерком» можно по-разному. Конечно же, это, как я его назвал, «боевой режим», когда ты всецело сосредоточен на противнике, следишь за каждым его движением, оцениваешь его и при этом сам двигаешься быстро, бьешь мощно и точно.
Следующий …м-м-м…этапом это язык не поворачивался назвать. Когда твое сознание изменяется, когда твой мозг начинает работать по-иному, ты словно бы проваливаешься под толщу воды — все лишнее отсекается, ты сосредоточен только на важном, на том, что жизненно необходимо тебе.
Следующая «глубина» — это мирный режим. Тот самый, в который я умудрился уйти там, на драккаре, когда был чуть не убит стрелой союзника. В этом режиме нет ничего лишнего, абсолютно все, что тебя окружает — это крайне полезная и важная информация. Дуновение ветра принесет с собой запахи, по которым ты можешь понять абсолютно все, что происходит с той стороны, даже не глядя, любой шум позволит тебе восстановить картинку того, что именно происходит. По звуку удара ты сможешь понять, что именно случилось, кто и чем ударил, куда, насколько успешно. Я уж не говорю про то, что пребывая в этом состоянии, можно получить полную информацию по городу, к примеру, который собираешься брать штурмом, как это было с Острогом.
Так вот, конкретно сейчас я собирался войти «на глубину» второго режима. Мне мало вести бой, я должен видеть все вокруг, чувствовать бой, предугадывать сражение. И мне удалось задуманное.
Когда я открыл глаза, мир передо мной изменился. Теперь это была не вакханалия звуков сражения ‒ звона стали и криков умирающих, это все было цельной картинкой, которая позволяет понять, что и где происходит.
Я слышу быстрые шаги у себя за спиной чуть слева. Это не наши. Я помню шаги каждого из своих людей и даже союзников. Пока я бродил по острову, контролируя подготовку к обороне, я, сам того не ведая, запомнил походку всех и каждого. И сейчас за моей спиной был кто-то чужой, пришлый.
Впрочем, назвать его незнакомцем нельзя. Когда-то я с ним встречался. Один из воинов ярла Бьерга, которого я видел на Агдире во время рейда по спасению людей Длинного острова.
Я резко повернулся, размахнулся обоими своими топорами и ударил по мечу, которым противник пытался меня достать, проколоть. Острие меча было направлено мне прямо в грудь, однако мои топоры, ударив по плоской части меча, направили оружие вниз, в сторону от меня.
Не останавливая движение, я крутнулся на месте, ударил обоими топорами с размаха. Первый прошел вскользь вдоль груди, второй же попал прямо в челюсть, сломав ее. Изо рта противника вылетели сгустки крови и ошметки зубов.
От удара его повело в сторону, он едва не упал, лишь благодаря тому, что вовремя выставил руки, он удержался от того, чтобы растянуться на земле.
Он не успел подняться, хоть и пытался.
Одновременный удар моими топорами по спине заставил его дернуться, руки проскользили по холодной земле, и он все же распластался на ней.
Противник все еще был жив, но добивать его я не стал — он уже не представляет опасности, а терять на него время мне жаль. Появившаяся легкая пульсирующая боль в виске давала понять, что в данном режиме я смогу находиться не особенно-то и долго, а когда выйду из него — меня будет ждать расплата.
Я вспомнил ту адскую головную боль, которую испытывал, и содрогнулся. Нет, только не это еще раз!
Неимоверным усилием воли я заставил себя отказаться от внезапно пришедшей мысли немедленно выйти из «боевого режима». Мысль эта или, скорее, желание, было настолько сильным, что я чуть не поддался ему, чуть не совершил глупость.
Потеря нескольких секунд на вынужденную борьбу с самим собой привела к тому, что один из моих союзников вдруг рухнул на колени, в его грудь вонзил свой топор противник, а затем, оглядевшись по сторонам, сосредоточил взгляд на мне.
Он лихо махнул топором справа, то ли рассчитывая напугать меня, то ли всерьез думая, что сможет единым ударом отрубить мне голову.
Я присел, и уже своим топором ударил его в ногу, прямо под коленку.
Противник завопил, его нога подогнулась, и он рухнул на колени, тут же получив удар вторым моим топором под подбородок.
Я не рассчитал силы, и вместо того, чтобы топор перерезал шею, он оказался свободен, его лезвие застряло между челюстью и перебитым горлом. Я рванул топор, но не освободил его.
Вместо этого вместе с топором я поднял труп.
Рядом появился противник. Чуть справа.
Я резко повернулся, моя рука не выпускала топор, а тело так и продолжало «висеть» на нем.
Тело врезалось в нового противника, а за счет этого топор смог пройти дальше, смог перерубить шею.
Новый противник, совсем еще юнец, с удивлением и отвращением наблюдал, как голова его союзника, чье тело он чисто машинально схватил, вдруг упала вниз. Буквально в нескольких сантиметрах от его лица проскользнуло лезвие моего топора, и он, словно зачарованный, следил за ним глазами.
Спустя миг мой второй топор опустился ему на голову, расколов ее.
Я замер. Звуки битвы изменились, что-то шло не так. Но что?
Несколько мгновений вслушиваясь в творившийся вокруг ад, я понял, что там, метрах в десяти за дерущимися, есть еще один берсерк. И прямо сейчас он убивает моих людей.
Глава 11 Битва берсерков
Я продирался сквозь сражающихся. С каждым шагом запах крови в воздухе становился все более насыщенным. Где-то совсем рядом берсерк убивает моих людей. Где-то тут.
Я увернулся от внезапного удара топором, оттолкнул от себя сражающегося, которого тут же убил кто-то из наших.
Еще один противник, рискнувший броситься на меня, был тут же сбит с ног моими псами, и сейчас три тела возились на земле.
Я заметил, как слева машет своим здоровенным мечом Торир. У его ног уже лежало четыре трупа и, похоже, совсем скоро появится еще один. Неподалеку от него орудует копьем старик. Он, конечно, менее эффективен, но дело свое знает: сзади него лежит труп с пробитой копьем грудью, метрах в трех от него еще один противник зажимает рану на животе, из которой обильно идет кровь.
Дикий рык заставил меня направить взгляд вперед, и как раз вовремя, надо сказать. Над толпой вдруг появилось извивающееся тело. Я сразу узнал одного из воинов с Йорма. Его на вытянутых руках, прямо над своей головой держал здоровяк. Нет, не так: эдакое воплощение «Шварца».
Воплощение было под два метра ростом (что тоже не мало, но по сравнению с тем гигантом, что мне довелось видеть в самом первом своем бою, он был просто высоким), с огромными буграми мышц по всему телу. Этот качок легко бы выиграл любое соревнование культуристов, уверен.
Он был столь здоров, что на нем была не обычная кольчуга, а скорее какая-то рвань — лишь часть торса была закрытой, вторая половина была перетянута ремнями, благодаря которым то подобие кольчуги, что на нем было, и удерживалось на теле.
Здоровяк вновь издал свой рык, который я слышал несколькими секундами ранее и, как мне показалось, не особо прилагая для этого силы, швырнул противника, которого держал над головой, в сторону рогатин.
Естественно, бедолага приземлился крайне неудачно — рогатины в трех местах пробили его грудь и живот. Но он не мучился, можно сказать, ему повезло — еще одна рогатина, угодив куда-то в основание шеи, прошла насквозь, выйдя через рот. Йормец сразу умер, лишь иногда его тело вздрагивало в предсмертных конвульсиях.
Здоровяк довольно ухмыльнулся и огляделся, словно бы пытаясь найти новую жертву. Но такой не было. Судя по всему, пока я спешил к нему, он перебил всех, кто пытался с ним сражаться. Тот, чье тело осталось на рогатине, был последним.
Здоровяк остановил свой взгляд на мне, спокойным шагом направляющегося к нему. Он радостно оскалился, молниеносным движением поднял свою секиру, казавшуюся в его руках легкой и миниатюрной, и бросился на меня.
Я крутнул топоры в руках, стал в стойку и замер, ожидая, пока он приблизится.
И едва не пропустил удар.
Противник, насколько грузным, неповоротливым он бы ни казался, на деле оказался неимоверно вертким. Настолько, что я начал сомневаться, не больше ли у него ловкости, чем у меня.
Он использовал свое оружие, как настоящий виртуоз, оно не останавливалось ни на секунду — удар справа, поворот вслед за секирой, удар с поворота, смена вектора удара, новый удар.
С горем пополам мне удавалось уворачиваться, но лезвие секиры уже несколько раз свистнуло в паре сантиметров от моего лица.