Забавно, все остальные так и стояли на своих местах, никто не поспешил на помощь той троице, никто больше не пытался ловить меня или тем более пытаться убить, как того требовал Бьерг.
Наконец, избавившись от преследователей, я вновь заговорил:
— Ты трус, Бьерг! Если ты не примешь вызов, клянусь, я не позволю тебе умереть легко. Ты будешь умирать долго и мучительно, а когда все же подохнешь, твой труп будет обезглавлен и брошен собакам. Ты никогда не попадешь в Вальхаллу!
Но он лишь пренебрежительно усмехался.
— Твои слова ‒ лишь лай, что носит ветер, — сказал, наконец, он.
— А вы, — я повернулся к воинам, наблюдавшим за развернувшейся сценой, — как вы можете терпеть над собой этого труса? Будь я на вашем месте, давно бы собрал тинг и сменил ярла. Тот, кто боится драться сам, не может приказывать воинам!
Многие к неудовольствию Бьерга закивали головами, соглашаясь с моими словами. Ну, на то и расчет.
— Сегодня ты умрешь, нод! — крикнул Бьерг, вытащил свой меч из-за пояса и двинулся ко мне.
Ну, наконец-то, я уж думал, что этого никогда не случится.
Памятуя о том, как я чуть было не погиб в прошлый раз, в этот рисковать я не стал и сразу вошел в «боевой режим».
Пусть Бьерг и не особо опасный противник, тем более я его уже побеждал и убивал (будь проклят откат серверов, который это достижение перечеркнул), но все же он был опытным воином, и не хотелось бы из-за собственной бравады, из-за чувства превосходства, чрезмерной уверенности в своих силах, бесславно слиться. Это будет эпический фэйл. Так что не буду чудить. Сделаем все как по учебнику.
Пока разозленный Бьерг шел ко мне, я уже был в режиме «берсерка». Теперь противник двигался так, будто бы находился под водой: его движения были медленными, плавными, будто смотришь кино в замедленной съемке.
Вот он начинает размахиваться своим мечом…
Неужели Бьерг действительно считает, что можно убить меня вот так, с ходу, просто размахнувшись посильнее? Он даже не понимает, или не хочет понимать, что он открылся, дал мне возможность атаковать самому.
Почему человек, зная, что я как-то умудрился пережить бой с четырьмя ульфхеднарами, может вести себя столь неосмотрительно и глупо?
Это совершенно не похоже на Гукова. Хотя, учитывая то, как он попытался «кинуть» Холодова, решая его деньгами собственные задачи и проблемы, при этом, как понимаю, большую часть денег «приныкав»…
Я не стал ждать, пока Бьерг ударит.
Наоборот, я двинулся вперед, навстречу ему.
Меч противника начал падать на меня сверху. Разрубить он, что ли, меня собрался?
Ну-ну.
Я просто сделал шаг в сторону и уже сам махнул топором. Лезвие тут же распороло кожаную куртку Бьерга, а вместе с ней и его бок. Он тут же вскрикнул, отступил назад, зажимая рану, из которой обильно лилась кровь.
Бьерг с перекошенным от злобы лицом вновь попытался замахнуться, но я не позволил: двинулся вперед, со всей силы толкнув его плечом в грудь.
Противник явно не ожидал подобного хода, потерял равновесие, рухнул на землю.
Я спокойно и молча стоял, ожидая, пока он поднимется на ноги. Мне хочется измотать его, измельчить на кусочки, хочется, чтобы он выл от боли и собственного бессилия, понимая, что ничего не может сделать, что вынужден сражаться и жить ровно до тех пор, пока этого хочу я.
Он, наконец, поднялся и тут же бросился вперед, выставив свой меч вперед. Я ухожу в сторону, а он проносится мимо, не задев меня, не коснувшись.
Однако просто так проскочить я ему не позволю — мой топор вновь свистит, рассекает воздух, и в этот раз разрез появляется на его спине. Бьерг изгибается дугой от боли, однако быстро приходит в себя, разворачивается и с перекошенным от злобы лицом начинает размахивать мечом, словно мельница своими лопастями.
Он взбешен до предела, он пока еще уверен, что может меня достать, уверен, что у него есть шанс меня убить.
Я вновь дожидаюсь его удара сверху вниз. Когда меч касается земли, я наношу ответный удар, метя по руке, а точнее по пальцам.
— А-а-а! — крик Бьерга, как может показаться, разносится по всему острову и намного дальше его.
Он трясет своей правой кистью, на которой не хватает двух пальцев. Кровь из обрубков заливает изувеченную руку, а он сжимает ее, вперив взгляд на раны, словно бы надеясь, что это все наваждение, что вот прямо сейчас его пальцы вернутся на место.
Я возвращаю его в реальность мощным пинком в живот, отправив на землю. Тут же бью своим топором ему в ногу, чуть выше колена. Не сильно, просто чтобы оставить очередную рану.
Видимо я расслабился, посчитал, что полностью владею ситуацией, решил, что противник уже деморализован, не в состоянии сопротивляться.
И это чуть меня не сгубило.
Бьерг извернулся и махнул своим мечом, распоров мне куртку и оставив серьезную рану на животе. Вот ведь, черт, раны после сражения с ульфхеднарами только-только заживать начали, и вот тебе, пожалуйста — опять!
Второй раз махнуть мечом я ему не позволил, ударил по окровавленной руке обухом топора. Кость хрустнула, Бьерг заорал, я же наступил ему на руку, придавив ее к земле, чем, видимо, вызвал еще больший приступ боли — Бьерг орал, как резанный.
Впрочем, он все же попытался было дотянуться второй рукой до своего скрамасакса, но тут же получил по башке обухом топора и затих.
Я не сразу сообразил, что случилось. Спустя пару секунд, до меня дошло, что противник просто отключился, но вовсе даже и не убит.
Ну что же, значит, ему повезло.
«Впрочем, — подумал я, усмехнувшись, — повезло ли?»
Желание убить его прямо здесь улетучилось.
Нет уж. Слишком много он из меня крови попил, чтобы позволять ему умереть так легко и так быстро.
Тем и закончился этот хольмганг.
В собственный лагерь я возвращался не один. Позади меня шли двое агдирцев, которые тащили все еще не пришедшего в себя Бьерга. Его на всякий случай связали, чтобы не попытался чего выкинуть или сбежать, когда он придет в сознание.
Моя победа в хольмганге агдирцами была принята с нескрываемым восторгом. Похоже, правление Бьерга их уже так достало, что они были рады любому исходу, благодаря которому им удастся избавиться от такого ярла.
И вот, наконец, дождались.
Я, как и положено, пообещал им, что обычным рядовым воинам не стоит ждать репрессий — претензии у меня были только к их ярлу, также сказал, что возьму их с собой на юг во время следующего похода. Тут же под восторженные крики я был признан ярлом. Ну вот, и воевать не пришлось. Один бой, и все вопросы отпали.
Когда мы, наконец, добрели до лагеря, заметившие нас часовые, успели созвать народ. И сейчас целая толпа встречала нас.
У многих на лицах было недоумение. Еще бы, ушел я один, а возвращаюсь с двумя спутниками. Где я их нарыл?
Вперед вышел Олаф, он первым смог разглядеть мое лицо и опознать меня.
— Ярл, — поприветствовал он меня, — как охота?
— Хорошо, — хмыкнул я, — вот, поймал-таки зверя.
Я кивнул себе за спину на двух агдирцев, тащащих Бьерга.
Олаф, нахмурившись, глянул на их ношу и тут же открыл рот от удивления.
— Бьерг! — ахнул он.
— Он самый, — кивнул я.
— Он жив?
— Пока да.
— И что ты с ним собираешься делать?
— Доберемся до Агдира и казним, — ответил я.
— Чего его еще тащить куда-то? — проворчал Магнус. — Давайте здесь башку отрубим и в море тело бросим.
— Э, не-е-ет… — усмехнулся я. — Это слишком просто…
Агдир нисколько не изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз. Все тот же грязный городок, все та же площадь. Вот только теперь на ней появилось новое украшение — столб, на котором восседал сам Бьерг. Точнее, восседал еще вчера. Теперь на столбе была лишь его голова, отрубленная Р`амом ‒ новым тэном Агдира и по совместительству моим наместником здесь. Но обо всем по порядку.
Как только мы прибыли на Агдир, я тут же послал гонцов на Эстрегет, решив, что пока что островом будет править кто-то из моих людей. На эту роль я выбрал своего братца. Думаю, смысл ясен: справится ‒ отлично, а не справится — будет отличный повод наконец вырезать под корень сидевших у меня в печенке агдирцев (мало ли, что им в голову взбредет — это сейчас они добрые и пушистые, клянутся мне в вечной любви и верности, а что будет завтра — кто знает), а заодно и Р`ама, если он опять взбрыкнет.
Может показаться, что на Агдир надо было посадить кого-то «в доску своего», например, того же Магнуса, или Олафа, или Торира, в конце концов. Но рисковать ими я не хотел. А вот братца не жалко. Как раз пусть себя в деле покажет. А то гонору было на целое королевство, вот и пусть наведет порядок хотя бы на одном острове. Вру — на трех. Ярлство Бьерга — это три острова, но не суть важно.
Пока ждали нового тэна, все дружно думали, что делать с Бьергом.
«Кровавый орел» был сразу отметен — умельцы для проведения этого ритуала (банальным словом «пытка» этот процесс назвать язык не поворачивался) вроде как и были, однако старики-агдирцы чуть ли не костьми готовы были лечь, но не позволяли проделать подобное с Бьергом.
И их упрямство заключалось вовсе даже не в жалости к бывшему ярлу. Оказалось, причина была в ином: «Кровавый орел» был не только и не столько пыткой, сколько религиозным ритуалом. Причем провести его следовало лично мне, казнив своего врага, тем самым показав, насколько сильный, умный и коварный противник у меня был. Вот только ни сильным, ни умным я Бьерга не считал. С некоторой натяжкой можно было бы назвать коварным. Но все же скорее жадным и алчным, завистливым, чем коварным. К тому же устраивать такое кровавое представление я не хотел и сам — боялся, что не выдержу и опозорюсь на весь Агдир, вывалив содержимое своего желудка. А оно мне надо? Перепоручить же сие действо кому-то из своих подчиненных было нельзя.
Короче, споры вокруг того, как казнить Бьерга, были долгими и даже кровопролитными (несколько непримиримых сторонников того или иного спора сцепились в рукопашную, когда аргументы иссякли). Жирную точку в этом вопросе поставил я, предложив, памятуя о комментариях зрителей, просто посадить Бьерга на кол.