[64].
– Задача ввести Британию в Континентальный альянс не так проста, как это кажется на первый взгляд, – сказал адмирал Фишер, – вам, Уинстон, придется согласовать множество законов и правил. За четыре года союз России и Германии оброс множеством побочных документов: Таможенный союз, Пограничный союз, Почтовый союз и многое-многое другое, и во всем этом еще надо разбираться. Ну вы меня поняли – работы вам хватит надолго.
– И самое главное, Уинстон, – сказал король, – как только вы выйдете из Букингемского дворца, то сначал посетите цветочную лавку, потом ювелирный магазин, после чего отправляйтесь к дому мисс Клементины Хозье, чтобы сделать ей чистосердечное предложение руки и сердца. Да-да, никаких шуток. Вы же давно мечтали это сделать – так решайтесь же наконец! Честно скажу, что потом вам будет просто некогда этим заняться. И вообще – считайте это моим королевским капризом и первым вашим министерским поручением…
1 июля 1908 года. Полдень. Германская империя, Потсдам, Дворец Цецилиенгоф, рабочий кабинет кайзера Германской империи.
Присутствуют:
Кайзер Вильгельм II;
Автор плана войны с Францией – генерал-полковник Альфред фон Шлиффен;
Начальник Генерального Штаба – генерал-полковник Гельмут Мольтке (младший).
Вид у кайзера Вильгельма был мрачным как на похоронах.
– Итак, господа, – подкрутив ус, сказал он своим генералам, – русский император наконец дал мне свое согласие на то, чтобы задали Франции хорошую трепку. Но при этом он сообщил нашему послу графу Пурталесу, что не одобрит нарушения «вечного Бельгийского нейтралитета». Мол, не годится, если из-за сиюминутной необходимости мы будем пускать в сортир такие хорошо работающие соглашения.
Если после первой половины фразы германские генералы подтянулись и расправили плечи, то после второй настроения явно изменились.
– Главный удар правым флангом через территорию Бельгии, – заявил фон Шлиффен, – является краеугольным положением моего плана молниеносной войны против Франции. Любой другой способ грозит нам слишком тяжелыми потерями. Драться во встречном сражении против всей французской армии в местности, изрезанной возвышенностями и речными долинами, а также дополнительно укрепленной фортами – это совсем не та война, к которой я призывал Ваше Королевское Величество. Быть может, лучше расторгнуть ваше соглашение с русскими и все-таки ударить через Бельгию?
Кайзер посмотрел на своего гениального стратега как на малого ребенка и вздохнул.
– Ваше предложение, мой дорогой Альфред, – сказал кайзер, – возвращает нас к тем временам, когда нам грозила война на два фронта. Императору Михелю пальца в рот лучше не класть. Едва мы расторгнем договор о континентальном Альянсе, как тут же окажемся под ударом его великолепно вышколенной армии. Сам факт расторжения союзного договора станет для русского царя поводом к немедленному нападению всеми имеющимися у него силами. И в том числе – тем могущественным оружием, которым был уничтожен падающий на Лондон метеор. Само существование этих зарядов, способных топить целые эскадры и разрушать города, прежде держалось в строжайшей тайне. Взрыв боеприпаса такой силы способен дотла уничтожить Потсдам или нанести тяжелые разрушения такому крупному городу как Берлин. Таким образом, в случае расторжения договора о Континентальном Альянсе мы с вами умрем первыми, а уже потом кадровая русская армия навалится на обезглавленную Германию. В последние годы у русских в военном деле был очень большой прогресс, – и сейчас их армия совсем не та, что была при царе Николасе…
В то время как Мольтке-младший предусмотрительно отмалчивался, недоумевающий фон Шлиффен воскликнул, всплеснув руками как нервная дамочка:
– Но, мой кайзер, почему вы подписали это соглашение, если оно обременено столь отягощающими условиями?
– Знаете, что мой дорогой Альфред, – сказал Вильгельм глядя на престарелого генерала, – что касаемо вашего второго вопроса, то я уже давно понимал, что в случае войны союз с Австрией был бы для нас не подмогой, а обузой. Австрийская армия не смогла бы занять русских делом даже на тот жалкий месяц, за который вы намеревались разгромить Францию, и нам бы пришлось выбирать между срывом наступления на Париж и травматической ампутацией Восточной Пруссии. Мы давно пытались заключить союз с русским императором Николасом, но он предпочитал оставить все по-прежнему. А потом Николаса убили, и к власти пришел его брат Михель, имевший прямо противоположное мнение. Точнее такое мнение имели его советники из будущего. Союз Германии и России взаимовыгодный и приводит к усилению обоих государств. Союз России и Франции выгоден только Франции. Континентальный Альянс не только снял с нас угрозу войны на два фронта и устрашил политических конкурентов, но и дал нам возможность действовать на огромном удалении от наших границ. Чего только стоит беспошлинный транзит наших грузов до портов Фузан и Дальний, откуда их морским путем переправляют в Циндао или на Формозу! Даже с учетом железнодорожных тарифов перевозка по русскому великому сибирскому пути обходится вдвое дешевле и проходит втрое быстрее, чем через Суэцкий Канал. А ведь есть еще коммерческие поставки в Японскую Империю и в Китай, и за них тоже не взимается никаких транзитных пошлин. Но и денежный вопрос сам по себе не имеет решающего значения. С Континентальным Альянсом Россия – наш глубокий тыл, откуда наша промышленность может получать любые разновидности необходимого сырья, а без него она станет нашим злейшим врагом, который постарается всеми доступными способами в кратчайшие сроки уничтожить Германскую империю. Ну а о том, какие это могут быть способы, я вам уже рассказывал…
– Но, мой кайзер, почему русский царь должен будет уничтожить Германскую империю? – спросил фон Шлиффен, – и зачем ему это потребуется? Жили же мы как-то во времена до Континентального Альянса?
– В те времена не было пришельцев из будущего, которые принесли с собой не только знания о разных технических штучках, что постепенно входят в нашу жизнь, но и знания о бурной истории двадцатого века их мира, – парировал кайзер. – Там, в мире пришельцев, Германия два раза воевала с Россией на полное уничтожение, хотя некоторые историки считают все это одной большой войной с двадцатилетним перемирием посередине. В результате этих войн Германия оба раза потерпела поражение и впала в ничтожество, но и Россия понесла такие потери, что сильно ослабла. А выгоду из этих войн, как всегда, извлекли англосаксы. Только не те, которые за проливом Ламанш, а те, что за Атлантическим океаном. У пришельцев из будущего есть два способа отменить этот плохой сценарий: «по-хорошему» и «по-плохому». «По-хорошему» – это Континентальный Альянс, а «по-плохому» – тотальная война на уничтожение. Причем попытка завоевать Россию даже в случае первоначального успеха поставит вас в дурацкую ситуацию – вроде той, в которой оказалась армия Наполеона Первого. Русские не сдадутся, даже если вы со своими гренадерами дойдете до Москвы. Бои будут идти где-то в глубине России, но между германской армией и Фатерляндом окажется полторы тысячи километров по отвратительным русским дорогам, где «шалят» партизаны царя Михаила. Воевать с Россией – это все равно что атаковать болото. Оно поглотит любое войско и даже не колыхнется. Но даже при этом ведение боевых действий в глубине собственной территории для русских считается запасным вариантом. Основной план – это сокрушить нас прямым ударом кадровых армий, который будет поддержан апокалиптическим оружием из будущего. Поэтому – нет, нет и нет, никакого нарушения нейтралитета Бельгии, и уж тем более расторжения Континентального Альянса, быть не должно. Думайте, херрен генерален, думайте – как самым лучшим способом разбить Францию не заходя на бельгийскую территорию. Голова вам дана именно для этого, а не только чтобы вы носили на ней каску.
В кабинете наступила мертвая тишина, в которой, казалось, было слышно, как скрипят заржавевшие шестеренки под генеральскими пикенхолмами.
– Ладно, – самодовольно сказал кайзер, расстилая перед генералами карту, – смотрите и учитесь, пока я жив[65]. Ха-ха-ха. Вот это – французский план начала войны против Германии. Первая армия – на правом фланге, на Страсбургском направлении, вторая и третья – в центре, за ними во втором эшелоне, в Шалонском лагере – четвертая армия, и пятая армия – на левом фланге, в районе Седана, так же как и отдельный кавалерийский корпус. Ничего не замечаете?
– Э-э-э, мой кайзер, – сказал Мольтке-младший, – левый фланг французов не имеет соприкосновения с нашими границами и может вести боевые действия только через территории Бельгии и Люксембурга…
– Верно, мой добрый Гельмут, – сказал Вильгельм, – еще один правильный ответ – и вы заработали золотую медаль. Ну вот, начинается война – и что происходит дальше?
– Военная доктрина Франции не предусматривает обороны иначе как гарнизонами крепостей, – ответил фон Шлиффен. – Полевая армия, по мнению французских генералов, предназначена только для безудержного наступления. Высокий боевой дух и стремительный натиск – вот что должно отличать французского солдата-пуалю от всех остальных. Лягушатники даже запретили копать своим солдатам траншеи, потому что из-за этого пачкаются их красивые яркие мундиры, а следовательно, падает боевой дух. По этой же причине во французской артиллерии так мало тяжелых орудий – они сковывают маневр и препятствуют безудержному наступлению.
– Зато у нас тяжелой артиллерии предостаточно, – сказал Мольтке-младший, – и мы вполне способны преподнести французам пренеприятный сюрприз.
– При этом надо учесть, – добавил Шлиффен, – что полоса крепостей от Вердена до Бельфора считается почти неприступной…
– А что если, – сказал кайзер, – не размазывать нашу тяжелую артиллерию по всему фронту, а собрать ее в один кулак, например, напротив Бельфора?
– Тогда, – сказал фон Шлиффен, – затратив очень большое, но не чрезмерное количество снарядов, мы сумеем размолотить этот Бельфор в щебень и в итоге взять штурмом. Но что это нам даст, кроме большой, но локальной победы?