ение, то я лишь хотел отдать его разъяренным русским… но потом подумал, что не стоит так торопиться. В конце концов, поскольку решение о покушении на моего племянника принималось его начальником, он виновен лишь в излишнем служебном усердии… а уж выдать русским премьер-министра Соединенного королевства, пусть даже и бывшего, мне никогда не пришло бы в голову, как и отдать его под суд в самой Британии. Мое правительство, как и жена Цезаря, должно оставаться вне всяких подозрений. Впрочем, давай послушаем, для чего этот человек пришел к нам сегодня. Ведь явно не для того, чтобы покаяться за старые грехи и попросить прощения.
– Аминь, Берти, – сказал адмирал Фишер, – действительно, давайте послушаем, что он хочет нам сказать. Ставлю золотой соверен против гнутого трехпенсовика, что речь пойдет о Балканах. За последнее время турецкий султан совершенно разорил свою страну, а задержки жалования на полгода или больше довели османскую армию и полицию почти до состояния бунта. Я не верю, что твой племянник Майкл, отличающийся завидным жизнелюбием и деловой хваткой, упустит этот удобный момент и не округлит свои владения.
– Султан Абдул-Гамид, – со вздохом сказал король Эдуард, – надеется на то, что наш Средиземноморский флот вытянет его задницу из любых проблем. Наивный дикарь. Это турецкие солдаты должны сражаться и умирать ради интересов Британской империи, а не британские моряки защищать Стамбул от удара русского Черноморского флота. К тому же главные сражения грядущей войны будут происходить на суше, в горно-лесистой местности, а туда броненосцы моего флота турки должны были бы втягивать воловьими упряжками, как Ноев Ковчег на гору Арарат.
– Ладно, Берти, – со вздохом сказал адмирал Фишер, – давай, наконец, все-таки послушаем, по какой причине глава Бюро твоей Секретной Службы вообще испросил эту аудиенцию? Едва ли это было сделано по какой-нибудь мелочной причине.
– Да, – сказал король, опираясь на трость и отставив ногу, – говорите, милейший, мы слушаем вас очень внимательно.
На самом деле весь этот спектакль ничуть не напугал такого стрелянного волка, как Уильям Мелвилл. Хотел бы король Эдуард что-нибудь сделать с ним за убийство своего племянника, так давно бы сделал. Но после этого мало кто из должностных лиц посмел бы исполнять сомнительные приказы во славу Империи, и потому дело было спущено на тормозах. Приказы начальства не обсуждаются, а выполняются, считал он; и в тот момент, когда это правило будет отменено, Британская Империя полетит в тартарары. Адмирал Ноэль точно так же, как и он, выполнял такой сомнительный приказ, да только потерпел поражение и погиб – и как раз потому на него спустили всех собак. Мертвым уже все равно, они совсем не чувствуют боли.
Годы, которые прошли после Формозского инцидента, начальник Секретного Бюро провел в тщательных размышлениях и попытках докопаться до истины. Но эта истина оказалась огромна и ужасна, будто занесенный песками Сахары корпус броненосца, так что откапываться она совершенно не желала. Кусочек тут, кусочек там, и риск наткнуться на бомбовый погреб, который рванет со страшной силой. О многом приходилось только догадываться, потому что возникший в России после убийства царя Николая сыскной монстр ГУГБ пожирал агентов всех британских разведок с такой кровожадной жестокостью, будто был древним мексиканским идолом, жаждущим жертв. К тому же после того, как правительство сэра Артура Бальфура было отправлено в отставку, финансирование Секретного Бюро, и вообще Правительственного комитета обороны, было сильно урезано. Поэтому то, чего не смогли разузнать агенты, их начальнику приходилось восполнять силой мысли.
Хотя в принципе главное было очевидно любому более-менее мыслящему человеку: русские получили помощь извне и теперь стали смертельно опасны для всего цивилизованного человечества. Что значит слово «извне» относительно сущего на тот момент мира, мистеру Мелвиллу было даже страшно предположить. Вещи, которые в последние два-три года стали привозить в Лондон из Санкт-Петербурга выглядят как изделия значительно более высокоразвитой цивилизации. В то время как Роллс-ройс – это просто телега с мотором, русский Руссо-Балт выглядит верхом изящества и совершенства. Если брать уровень попроще, то начальника Секретного Бюро восхитили шариковые ручки, скрепки, кнопки, степлеры, дыроколы и папки-скоросшиватели, делающие жизнь канцелярских крыс и проще, и приятнее. Но опять же, русские не могли сами в кратчайшие сроки придумать все это многообразие полезных вещичек и почти мгновенно запустить их в производство. Приятное дополнение для бюджета Российской империи, сильно урезавшей торговлю хлебом. А чего стоит этот их Императорский Военно-Промышленный Банк – монстр, сунувший свои пальцы во все горшки с медом*, разом и выкачивающий из мира средства во благо Российской империи и лично императора Михаила, который, не скрываясь, состоял в нем одним из главных акционеров…
Примечание автора: * когда англосаксы про кого-то говорят, что он «сунул палец в горшок с медом», это означает, что он имеет долю в этом деле.
Но и это не было самым страшным, хотя и этой мирной, чисто экономической экспансии вполне хватало для того, чтобы быть смертельной угрозой Соединенному Королевству. Все знаю, что Британия поднялась как мировая фабрика, ввозящая к себе дешевое сырье из колоний и вывозящая качественные (и достаточно дорогие) промышленные товары. России с ее громадьем колонии не нужны, и если она сможет производить качественные и дешевые товары, постоянно увеличивая их ассортимент, то британские производители могут вешать замки на свои фабрики и заводы и вместе с рабочими отправляться на паперть просить милостыню. Самым страшным обстоятельством была военная составляющая, которая указывала, что Российская империя интенсивно готовится к войне. Не успело завершиться предыдущее Николаевское перевооружение армии, как император Михаил затеял новую программу, исходя из своего видения того, что нужно русскому солдату. И завершение этой трехлетней программы перевооружения неизбежно означало войну.
Удар мог последовать как в направлении Персидских нефтепромыслов, являющихся крайне ценной собственностью Британской империи, так и в направлении Черноморских Проливов. Насколько Британская империя желала помешать русским овладеть этим крайне важным стратегическим пунктом, настолько русские цари желали овладеть Константинополем и снова водрузить над куполом Святой Софии священный православный крест. Войны с резко усилившейся Российской империей Оттоманская порта не выдержит, тем более что исходные рубежи для наступления русской армии будут располагаться всего в ста верстах от турецкой столицы. Правда, в Форин Офисе тоже осознавали эту угрозу и вместе с австрийскими, французскими и турецкими дипломатами изо всей силы давили на болгарского князя Фердинанда, чтобы тот ни в коем случае не предоставлял плацдарм русской армии. Вроде бы эти усилия не пропали втуне, и князь разговаривал с русским министром холодно, почти грубо, полностью отвергнув все формы сотрудничества. Но русские все равно продолжали подготовку к вторжению, и начальник Mi-5 уже решил, что русская армия будет десантироваться с кораблей Черноморского флота прямо на Босфоре.
Учел он и крейсера-убийцы торговли, вместо броненосцев пачками строящиеся на балтийских и черноморских верфях. Ведь такие корабли необходимы русским только для того, чтобы рвать и терзать Британскую империю – просто более ни у кого нет столь развитой сети морских коммуникаций. Мистер Мелвилл, не стесняясь, суммировал спущенные на воду «Измаилы», быстроходные транспорты снабжения, а также строящиеся на черноморских верфях с теми же корпусными обводами дальние грузопассажирские теплоходы «Доброфлота». Мало ли что заявляют эти русские, думал он, любое гражданское судно с легкостью можно переоборудовать во вспомогательный крейсер, который несет Британии не меньшую, а даже большую опасность, чем дальние броненосные рейдеры. В тот момент, когда Империя попробует вмешаться в события в Проливах, она столкнется с угрозой неограниченной крейсерской войны в дальних морях. И если русские десант в Босфоре был просто обречен на гибель, то угроза крейсерской войны была уже серьезней.
Но все равно в этом деле не хватало каких-то деталей. Одной крейсерской войной противостояние с британской империей русским не выиграть. Тем более что программа строительства рейдеров только набирала размах, а сухопутная война, по уверениям специалистов, должна была случиться где-то в течение полугода. Уильям Мелвилл чувствовал, что у императора Михаила имелся еще один план, для которого наличие крейсеров-рейдеров было не главной ударной силой, а операцией прикрытия. Основная ставка явно делалась на сухопутную армию; и совсем неважно, что ее главная ударная сила, десантный корпус генерала Бережного, так и продолжал находиться на своей базе неподалеку от Петербурга. Это шустрое как ртуть соединение во время больших летних маневров уже не раз доказывало, что в кратчайшие сроки способно переместиться по железной дороге в любую часть страны и с ходу вступить в бой. Главный британский разведчик так себе и представлял, что русские солдаты вылезают из вагонов в Одессе и тут же бегут в торговый порт, где садятся на мобилизованные транспортные суда. Или нет: Константинополь – это только точка для отвлечения внимания, и главный удар будет нанесен совсем в другом месте, например на Кавказе.
И в этот момент, когда в британской разведке решали, послать русскую армию на Кавказ или заставить штурмовать Босфор с моря в лоб, в Софии, расположенной не так далеко от места грядущих роковых событий, вдруг громыхнула речь-проповедь юного сербского наследного принца Георгия. И, как ни странно, несмотря на неприязнь, имеющуюся между двумя народами, эту речь, которая сначала намечалась как обычное интервью, горячо восприняло большинство болгарского общества. Сам главный британский разведчик болгарином не был, а потому не понимал, что принц Георгий, по сути, говорил о священных для каждого болгарина вещах – независимости и присоединении Западной Болгарии, а также дружбе с Россией и братской Сербией. То есть как раз о том, чему, с подачи европейских дипломатов, изо всех сил противился князь Фердинанд.