– Не надо могил, Николай Арсеньевич, – озабоченно сказал император, – все должно произойти без единой капли крови. Фердинанд должен отречься от престола в пользу сына и покинуть Болгарию живым и здоровым, но ненавидимым всем болгарским народом. Это необходимо для того, чтобы наши противники тратили свое время и ресурсы на реанимацию того, что уже безнадежно мертво. Понимаешь?
– Ну, Михаил, – сказал подполковник Бесоев, – я как раз имел в виду именно политическую смерть. Сейчас, когда сербский королевич из Болгарии уже уехал, волнения вокруг его фигуры немного улеглись, но тем не менее рейтинг Фердинанда продолжил падать. Все бы ничего, но он стал искать поводы почистить болгарскую армию от пророссийских офицеров и генералов, которых сам же позвал обратно в Болгарию из России десять лет назад.
– Насколько я знаю, – сказала полковник Антонова, – в ответ в нескольких газетах, где окопались сторонники немедленного провозглашения независимости, стали выходить статьи, в которых объяснялось, что Фердинанд собирается снова продать страну в рабство туркам и австрийцам, а посему хочет лишить армию самых талантливых командиров. Пока прозападные и патриотические газеты вяло переругиваются, дело никуда не движется, ибо в судебных органах и в полиции тоже служат болгары, неодобрительно воспринимающие проевропейскую позицию Фердинанда. И чем больше тот открывает рот, тем больше у него становится врагов и меньше друзей.
– Ладно, Нина Викторовна, – сказал император, чуть поморщившись, – давайте и вправду кончать с этим делом. А то и в самом деле у князя получится отстранить со своих постов наших сторонников – и тогда дело может внезапно осложниться. От Александра Васильевича (Тамбовцева) нам уже достоверно известно, что англичане и французы всерьез восприняли нашу дезинформацию о Черноморских Проливах как об основной цели грядущей войны, а падение князя Фердинанда еще более утвердит их в этой мысли. Идея фикс – не пустить Россию в Константинополь – делает наших, гм, оппонентов, слепыми и глухими, и они ни на мгновение не заподозрили, что главным будет сокрушение Австро-Венгрии, а с турками болгары и греки справятся почти без нашего участия. Одним словом, операция «Чехарда» вступает в завершающую фазу, и нам остается только пожелать, чтобы прошла она без всякого кровопролития. Теперь давайте вернемся к нашему юному герою. Как я понимаю, ни у кого нет возражений против того, чтобы сделать его главным действующим лицом грядущей драмы?
– Так точно, Михаил, – сказал подполковник Бесоев, – возражений нет. На Георгия вполне можно делать ставку как на нашего главного союзника на Балканах, а вот что получится в Болгарии из юного Бориса – это еще бабушка надвое сказала.
– Подтверждаю, – добавила полковник Антонова. – Георгий не будет искать в союзе с Россией только сиюминутных выгод, как некоторые, и не предаст нас в тяжелый момент. Но и мы должны соответствовать его высоким стандартам и скрупулезно исполнять обещанное. А в первую очередь, я думаю, для закрепления успеха мальчика надо правильно женить, пока родня не опомнилась и не приискала ему невесту по своему вкусу. Греха и проблем потом не оберемся. Вон Анастасия Черногорская носом землю роет, подыскивая по Европам невестушку для королевича.
– Ну и как сам жених относится к этой затее своей тетушки? – чуть заметно улыбнулся Михаил, вспомнив черногорскую принцессу, супругу Великого князя Николая Николаевича младшего, умеющую произносить фразы с такой невероятной скоростью, что слова сливались в непрерывный треск.
– Королевич Георгий, – с такой же улыбкой ответила полковник Антонова, – попросил тетю Стану не беспокоиться, потому что жениться в ближайшее время не собирается. Этим заявлением он чрезвычайно ее расстроил, после чего тетя Стана начала попрекать своего племянника нашими девочками-эскортницами, которые в этот момент тихо стояли в сторонке, дожидаясь, пока их подопечный освободится. Как у него в таких случаях водится, Георгий не стал терпеть этот наезд, вышел из себя, назвал свою тетку глупой злобной курицей, развернулся и демонстративно удалился прочь под ручку с девочками.
Император Михаил фыркнул:
– Эта, как изволил выразиться Георгий, глупая курица, заслышав, что в Болгарии зашатался трон под князем Фердинандом, втемяшила себе в голову, что на освободившееся место я должен усадить ее дражайшего Николая Николаевича… Как будто я все это делаю исключительно для того, чтобы пристраивать свою безработную родню! Ну да ладно. Деятельность родни Георгия, и в первую очередь тети Станы, в любом случае необходимо вывести за скобки. Уж слишком это ответственное для России дело – брак сербского короля – чтобы доверять его дилетантам, ищущим краткосрочных выгод. У вас лично, Нина Викторовна, предложения по кандидатуре будущей счастливой невесты имеются?
– Имеются, – кивнув, ответила полковник Антонова, – мы посоветовались с женихом и решили, что это может быть… ваша племянница Ольга Николаевна. – Не обращая внимания на крайне изумленный вид Михаила, она продолжила: – Георгий согласен подождать, пока его невеста повзрослеет (это примерно пять лет), но за это время ей необходимо пройти полный курс обучения в нашем специальном кадетском корпусе…
– Нина Викторовна… – застыв на одном месте, сказал Михаил, для которого такая затея оказалась полной неожиданностью, так что он даже не знал, как на нее реагировать. – Будьте добры, обоснуйте такую необходимость. Почему именно Ольга Николаевна, и почему именно кадетский корпус, а не, к примеру, Смольный институт? И вообще, я, честно сказать, не ожидал подобного предложения…
– Я сейчас все поясню, и вы увидите, что на самом деле задумка эта весьма и весьма неплоха… – сказала Антонова и, чуть прокашлявшись и переглянувшись с Бесоевым, начала излагать свои соображения: – Георгий говорит, что Ольга Николаевна обладает всеми необходимыми свойствами, чтобы составить счастье монарху любого государства. Она принадлежит к одному из самых величественных правящих Домов Европы, мила, скромна и добродетельна, и находится в подходящем возрасте. Кроме того, этот брак надежно свяжет Сербию и Российскую империю и станет гарантией нерушимости их союза. К тому же в Сербии будущему королю Георгию предстоит создание нового государства и нового славянского народа на основе уже существующих – а это адский труд, не разделенный на день и ночь. При этом его будущая супруга должна стать верной помощницей и надежной опорой своему мужу, что возможно только при наличии специальной подготовки, мобилизующей тело и душу. И получить такую подготовку возможно только в кадетском корпусе, но никак не в Смольном институте.
Несколько минут император молчал, явно находясь в тяжелых раздумьях по поводу судьбы своей племянницы, потом кивнул и сказал:
– С одной стороны, уважаемая Нина Викторовна, вы правы… но мне не хочется принимать решение с кондачка, лично не видя того, за кого вы собираетесь отдать мою любимую племянницу. Уж слишком все у вас легко и красиво, но это сейчас; а завтра могут вылезти какие-нибудь проблемы. И что тогда прикажете делать – расторгать помолвку и делать вид, что ничего не было? Нет, так тоже не годится. Одним словом, предлагаю доставить сюда потенциального жениха, чтобы я мог посмотреть на него собственными глазами, тем более что он тут совсем недалеко, в гостевых покоях…
Полчаса спустя. Российская империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец, Готическая библиотека.
Наследный принц Сербии королевич Георгий Карагеоргиевич.
Мы с девочками не ожидали никаких сюрпризов и уже собирались ложиться спать, как прибежал дворцовый скороход и передал мне записку, в которой было сказано, чтобы я срочно собирался и шел в Готическую библиотеку, оставив моих девочек в апартаментах – мол, ничего с ними не случится. На записке стояла подпись «Михаил» – и я догадался, что это таким образом меня приглашает хозяин Зимнего Дворца и всей этой необъятной страны. Конечно же, я и не подумал оставлять девушек одних. Анна и Феодора были со мною там, где мне грозила опасность, так почему бы им теперь, заодно со мной, не быть представленными русскому императору? Сказано – сделано, и не возражать. Мы быстренько оделись самым парадным образом, после чего все втроем выдвинулись вслед за показывающим дорогу скороходом по направлению к Готической библиотеке. При этом скороход, когда я ему сказал, что девочки идут с нами, только пожал плечами – видимо, по этому поводу ему было дано особое указание.
Путь, к сожалению, был недлинен, а скороход шагал быстро, что не дало мне собраться с мыслями – и вот мы уже у цели. Распахивается резная дверь – и мы, стараясь ступать степенно и важно, входим внутрь этого великолепного помещения, сразу поражающего своим величием и в то же время настраивающим на деловой лад. Но мне, собственно, не до того, чтобы озираться по сторонам подобно праздному зеваке. И я обращаю свой взор на присутствующих, которые все, как один, смотрят в нашу сторону. Ба, да здесь все знакомые лица! Помимо императора, который оказался чрезвычайно похож на свои парадные портреты, тут находились подполковник Бесоев и полковник Антонова. В таком узком составе они явно могли обсуждать только мою скромную персону – подумал я, и не ошибся. А также от меня не ускользнуло, что император смотрит на меня прямо-таки с преувеличенным интересом… И это явно неспроста. Неужели ему уже сказали? Ну, то, что рассматривается вариант моего будущего брака с его племянницей? Похоже, что так.
– Добрый вечер, Ваше Императорское Величество, – сказал я, – вы меня звали, и я пришел. И вам тоже здравствовать, Нина Викторовна и Николай Арсеньевич; с чего это такая неожиданная встреча в столь поздний час? Только вы извините, что я к вам с эскортом, в последнее время как-то отвык передвигаться в одиночестве, особенно в темное время суток…
Да уж, со стороны, наверное, поведение мое выглядело довольно дерзким… Но какое-то чувство подсказывало мне, что это лучше, чем излишние расшаркивания. Да и к тому же таким образом мне удавалось перебороть собственное смущение… Ведь момент все-таки важный – моя первая встреча с российским самодержцем… причем встреча, которой, по всей вероятности, предстоит нести историческую значимость. Вот так, в этом величественном помещении, стало быть, и вершатся поистине великие дела… Собрался царь с ближними боярами и верными побратимами, обсудил вопрос, сказал: «быть по сему» – и закрутились дела по всему миру, от которых потом будут хвататься за голову в Вене, Париже и Лондоне. И это без всяческих нудных обсуждений в Скупщине (парламенте) и околополитической возни в газетах.