ауки в компании своих сверстников, и только потом она сможет пройти обучение на королеву нового типа.
Герцогиня Гогенберг хотела было возразить, но русский царь царей остановил ее решительным жестом, так что невысказанные слова сами собой завязли у нее во рту.
– Погодите возражать, – решительно произнес он, – ибо торг тут неуместен. В данном случае мне даже не нужно вашего согласия, достаточно будет только того, чтобы этого пожелала ваша дочь. Это ей я предлагаю решительно изменить свою судьбу, а отнюдь не вам, и именно она будет жить жизнью венгерской королевы, оставив этот престол своим потомкам… Скажите, юная фройляйн, – обратился он к девочке, – вы желаете жить и воспитываться с моими племянницами, играть с ними в одни игры, познавать все, что познают они, а потом пройти полный курс обучения на факультете прикладной политики, чтобы лет через пятнадцать, что достаточно долго, стать полноправной венгерской королевой. Подумайте и отвечайте мне – да или нет?
Некоторое время та молчала, опустив глаза долу, потом недетским взглядом посмотрела на мать и сказала:
– Прости, мама, но я уже достаточно взрослая, чтобы понимать то, что мне только что предложили. К тому же ты сама как-то сказала, что от таких предложений не отказываются, и наш папа был того же мнения. Поэтому я принимаю предложение его императорского величества и надеюсь, что ты меня простишь…
– А как же я? – воскликнула герцогиня Гогенберг, – и Максимилиан с Эрнстом?
– А вы, – ответил Михаил, – будете жить в своем замке Конопиште, где вашим сыновьям предстоит пройти первоначальное обучение, перед тем как поступить к нам на факультет прикладной политики. Вы уж поверьте, что к тому моменту, когда они войдут в соответствующий возраст, это будет весьма популярное заведение, в котором молодых принцев и принцесс будут учить тому, чему не научат больше нигде.
– Но почему тогда Софья тоже не может жить вместе с нами в Конопиште? – с надрывом в голосе, заламывая руки, спросила герцогиня Гогенберг. – Ведь она моя дочь, а вы отдаете ее на воспитание своей сестре!
– Все дело в том, что Венгрия – это теперь государство нового типа, к которому нужен особый подход, – жестко ответил русский император, – а Чехия, наоборот, совершенно обычная европейская страна, и еще очень долго будет таковой оставаться. Поэтому именно вашей дочери потребуется особое воспитание, без которого она просто не сможет исполнять свои королевские обязанности.
– Хорошо, – все еще колеблясь, кивнула герцогиня Гогенберг, – вы меня почти убедили. Но только прежде всего мне хотелось бы лично познакомиться с семьей, в которой будет жить моя дочь. Я не хочу сказать ничего плохого про вашу сестру принцессу Ольгу, но вот про вашего зятя, господина Бережного, в Европе рассказывают разное… А еще мне хотелось бы, чтобы Софья раз в год, летом, хотя бы на месяц, могла приезжать к нам в Конопиште. Ведь она все же моя дочь, и я не хочу окончательно утратить с ней связь…
– В этом нет ничего невозможного, – согласился с собеседницей русский император, – вы можете поехать в Ораниенбаум прямо сегодня и жить там столько, сколько вам будет угодно – до тех пор, пока не уверитесь, что оставляете дочь в надежных руках. Вы только скажите о своем желании вашим сопровождающим, и они все устроят в самом лучшем виде. Думаю, что моя сестра тоже будет рада с вами познакомиться. Что касается ежегодных летних поездок будущей венгерской королевы в Конопиште, то могу сделать встречное предложение. Каждый год зимой на Рождество и Новый Год вы с сыновьями будете приезжать к нам в Россию и гостить тут один месяц. Думаю, что русская зима с ее снегом, морозом, катанием на тройках и прочими забавами вам тоже понравится…
На этот раз, перед тем как согласиться, Софья-старшая думала совсем недолго, после чего аудиенция была закончена. Семейство Гогенбергов уехало в отель, а русский император стал собираться для поездки на конференцию в Лондон, ибо европейские дела необходимо завершить дипломатической победой и как можно скорее.
24 сентября 1908 года, утро. германская ГВМБ Вильгельмсхафен, эскадренный миноносец проекта 956 «Адмирал Ушаков», командирский салон.
Присутствуют:
Император Всероссийский Михаил II;
Кайзер германской империи Вильгельм II;
Кронпринц греческий, принц Датский Константин Глюксбург;
Кронпринцесса Греческая, принцесса Датская София Прусская (роль без слов);
Замначальника ГУГБ – генерал-лейтенант Нина Викторовна Антонова.
Совершив переход из Санкт-Петербурга через Балтийское море и Кильский канал, «Адмирал Ушаков» несущий на мачте личный императорский штандарт, бросил якорь на рейде главной германской военно-морской базы Вильгельмсхафен. Там русского императора, уже ожидал, приплясывая от нетерпения, его коллега по ремеслу, союзник по Континентальному Альянсу и почти единомышленник – и вид у германского монарха был как у кота, втихаря слопавшего литровую банку сметаны (то есть Францию) и заработавшего себе на этом жестокое расстройство пищеварения.
Даже без аннексий на континенте, одной контрибуцией, с этого дела для германского государства набегал весьма солидный профит. А ведь, помимо золота (конфискованного у Ротшильдов), у Франции имелись еще две ценных вещи: флот и колонии. Кайзеру хотелось взять все и сразу, но в данный момент у него не было ни обученных команд для передаваемых Германии французских кораблей, ни достаточного количества чиновников для управления бывшими французскими колониями. Столкнувшись с двумя этими проблемами, кайзер объединил их в одну – подчинил министерство колоний флоту и назначил ответственным гросс-адмирала Альфреда Тирпица. Сейчас тот находился в оккупированном германскими войсками Тулоне, решая, какие корабли вводить в строй в первую очередь, а какие необходимо ставить на консервацию.
Четыре года назад Второму Рейху пришлось изрядно напрячься, когда под его управление на Тихом океане, помимо Марианских островов и Циндао, попал достаточно крупный остров Формоза. И теперь по итогам второй франко-германской войны на немецкие головы должно упасть примерно сто таких «формоз» разом. Но все равно об отказе от всего этого добра перед кайзером не стоило и заикаться. По его мужественному виду было понятно, что на халяву этот человек готов сожрать все, что перед ним поставили, и еще попросить добавки, ведь помимо бывших французских колоний на его долю достались и куски расчлененной Турции, которые тоже надо умудриться затолкать в рот.
Но разговаривать со своим русским коллегой Вильгельм хотел совсем не об этом. Все перечисленное выше – это проблемы одной только Германии, и она сама должна их решить. В любом случае, ни лишних чиновников, специализирующихся на колониальном управлении, ни военно-морских офицеров на экспорт у русского императора нет. Поговорить Вильгельм хотел о будущем континентальной французской территории, от которой немножечко откусили англичане, а остальное оставалось пока бесхозным. Возник вопрос – как делить территорию: произвольно или в соответствии с историческими границами, и каких именно безработных принцев назначать на образовавшиеся таким образом рабочие места?
А еще кайзер хотел попросить за одного своего родственника, которого угораздило вызвать гнев молодого русского царя. Мол, прости засранца-зятька, брат мой Михель, он в Греции родился, идолам молился, детство у него было тяжелое, а игрушки чугунные. И это все – о принце Константине, «герое» Солунской истории, которому император Михаил обещал оторвать голову за нарушение соглашений, подписанных при создании Балканского союза. А уж намерение выстрелить в спину императорскому флигель-адъютанту – и вовсе по ту сторону добра и зла. Только за это пуля снайпера должна была прилететь Константину не в плечо, а прямо в лоб.
Будь на его месте какой-нибудь генерал – так и было бы, а вот на тот случай, если возмутителем спокойствия окажется сам принц (вероятность оценивалась как 50/50) его было велено по возможности щадить и убивать не до смерти. Пристрелянную винтовку «Арисака тип 38» со снайперским прицелом по точности можно было приравнять к хирургическому скальпелю. Поэтому и подстрелили греческого принца чисто и аккуратно, чем избегли больших человеческих жертв и тяжких медицинских последствий для самого нарушителя конвенций.
Сразу после Солунского инцидента принц Константин оставил службу в армии и отправился на родину жены в Германию для лечения. А женат он был на сестре кайзера Вильгельма принцессе Софии. Но главным недугом греческого принца была не рана в плечо, а те обстоятельства, при которых она была получена. Его преследовал страх перед гневом русского императора, который был способен найти ослушника в любом, даже самом глухом углу Европы. Но в Германии, как считали беглецы, их никто не тронет, потому что эта цивилизованная страна, где имеется хорошо работающая полиция. Это вам не Греция, где любой обормот может выпустить в своего короля полный барабан из револьвера.
Так и получилось. Первыми принца Константина вместе с супругой на вилле Фридрихсгоф (принадлежавшей еще одной сестре кайзера Маргарите) отыскали не русские шпионы, а агенты тайной государственной полиции второго Рейха, после чего без особых грубостей доставили к кайзеру Вильгельму для производства родственного внушения. Тот для начала распек незадачливого зятя примерно в том же режиме, как прусский фельдфебель распекает нерадивого новобранца, а потом прихватил его с собой на встречу с русским императором. Мол, кузен Михель гневлив, да отходчив. Покаешься за свои грехи, валяясь у него в ногах, сестрица Софья напоказ пустит слезу – он, глядишь, и не станет убивать тебя до смерти, а то и вовсе простит. При этом слеза сестрицы Софии могла стоить дорогого. Эти женщина относилась к тому подвиду дочерей Евы, которые в восемнадцать выглядят как серые мышки, так что второй раз и не взглянешь, а в тридцать восемь как сексапильные штучки, способные растопить сердце любого мужчины.
Впрочем, когда эти двое вслед за кайзером Вильгельмом поднялись на борт «адмирала Ушакова», император Михаил только скользнул по принцессе Софии и ее супругу равнодушным взглядом. Ну а германский кайзер при этом выглядел довольным – примерно как терьер, демонстрирующий хозяину пойманную в саду крысу.