– Вот так-то, дядюшка Берти, – со вздохом сказал император Михаил, – моего деда эта история, конечно, не красит, ибо, подкатываясь к британской королеве, он должен был сознавать всю полноту своей ответственности за последствия, но вот поведение вашей матери далеко выходит за границы обычно женской мстительности. Простите, дядюшка Берти, но вы сами нарвались на этот малоприятный для вас исторический экскурс. А сейчас, с нашего общего позволения, госпожа Антонова закончит свою мысль. Прошу вас, Нина Викторовна, продолжайте.
Генерал Антонова обвела присутствующих внимательным взглядом и сказала:
– С той поры, как франко-британская коалиция вмешалась в русско-турецкую войну на стороне людоедского османского режима, эпоху Венского конгресса можно было считать закончившейся, а вместо нее началась эпоха Парижского трактата, жестоко ограничившая Россию. Это уже не было такое тихое и спокойное время, в Европе гремели войны, потому что новым игрокам – стремительно растущим Пруссии и Сардинскому королевству – требовалось место под солнцем. И даже смена континентальных лидеров после краха второй империи Наполеона Третьего ничуть не изменила сути политического европейского проекта, который продолжал быть нацеленным на ограничение возможностей Российской империи… При этом, вступая с Россией в постоянные союзы и временные коалиции, вовлекая ее в свои дела, наши европейские партнеры преследовали только свою выгоду. И все это закончилось однозначно и радикально – в грохоте бомб, взорвавшихся на Большой Морской улице в Санкт-Петербурге; и вам, ваше британское королевское величество, об этом известно не хуже моего. Если до того момента все перемены во внутренней и внешней российской политике носили временный характер и могли быть легко повернуты вспять, то после него переход в новую реальность стал необратим. И как раз сейчас новый мир полностью вступил в свои права. Мы изменили его до неузнаваемости, убрав из него большинство камней преткновения, и теперь перед всеми нами стоит двоякая задача. С одной стороны, мы должны обеспечить миру предсказуемость и стабильность, а с другой – не лишить его возможности непрерывного поступательного развития.
– А еще мы должны помнить о том, что большая ненависть часто рождается из большой любви, – неожиданно трезво сказал кайзер Вильгельм. – И это касается не только влюбленных и брошенных юных девиц, но и целых государств, которые вдруг разочаровываются в своих вчерашних союзниках. Мы в Германии не хотели бы такой судьбы Континентальному Альянсу, и желаем надеяться, что он будет устроен так, что никогда не сможет распасться. Нам не хочется, чтобы однажды вся Европа объединилась против Германии, чтобы умерить ее амбиции, как уже однажды умерялись амбиции Франции и России. Со своей стороны я хочу вас заверить в том, что Второй Рейх будет верен своим обязательствам ровно до тех пор, пока им верны другие участники этого соглашения, в первую очередь – Россия.
– Ну хорошо, – сказал король Эдуард, – вот это серьезный разговор. Со своей стороны, Британская империя хотела бы, чтобы все участники Континентального Альянса на официальном уровне подтвердили принцип нерушимости ее границ и права законно владеть всеми контролируемыми ею территориями, включая Аравию и область Кале.
– Российская империя готова дать вам такие гарантии, – сказал император Михаил, – но должен сразу предупредить, что действовать они будут ровно до того момента пока вы сами будете в состоянии удерживать за собой эти территории. Помогать вам обороняться от внешних относительно Континентального Альянса врагов мы будем, как и бороться с различными стихийными невзгодами, а вот справляться с различными национально-освободительными движениями вам предстоит уже без участия русских солдат. И лучше всего, если это будет делаться без пролития крови. В ближайшее время вашим лондонским политикам придется всерьез призадуматься над тем, как, опираясь на еще имеющиеся возможности, превратить всю территорию Империи в единый монолит, где не будет ни англичанина, ни валлийца, ни шотландца, ирландца, южноафриканца, или индуса, и так далее, а будут только великобританцы – одинаково образованные и верующие в одинаковые истины. В противном случае с прицелом лет так на пятьдесят я и гроша ломаного не дам за вашу пресловутую империю, над которой никогда не заходит солнце.
– Да, отец, – сказала принцесса Виктория Великобританская, – это и в самом деле так. Или мы переймем опыт общежития разных народов, имеющихся у Российской империи, или наша любимая Британия падет в прах, чтобы больше никогда не подняться.
– Хорошо, – немного подумав, произнес король Эдуард, – мы принимаем эту оговорку нашего племянника Майкла, ибо она справедлива. А теперь мы хотели бы услышать, что по этому поводу скажет другой наш племянник, Уильям?
– Я буду придерживаться той же политики, что и брат мой Михель, – сказал кайзер Вильгельм. – Германия не будет поддерживать внутреннее недовольство в других странах-участниках Континентального Альянса, и точно так же мы никому не будем оказывать помощь в подавлении мятежей и восстаний, если иного не будут предусматривать взаимные двухсторонние договоры там, где проблема у нас с соседом одна на двоих. Я имею в виду Польшу и ее гордых панов, которым зачастую нечем прикрыть голый зад, но спеси при этом больше, чем у королей. Возможно, такие случаи возникнут у нас и в колониях, но вместе с тем на каждый из них потребуется отдельный двухсторонний договор.
– Это справедливо, – сказал император Михаил, – поэтому Россия тоже будет придерживаться этого правила, предложенного моим братом Вильгельмом. Так что быть посему.
– Я думаю, что для Британии это тоже приемлемо, – сказал король Эдуард. – Ну и поскольку разговаривать о присоединении моей страны к пограничному, торговому, таможенному и почтовому союзам Континентального Альянса следует на уровне министров, то предлагаю перейти к десерту, то есть к разделу французской территории. Сразу же хочу сказать, что не считаю возможным передачу даже пяди французской земли этим жадным итальянцам. Они такого подарка не заслужили. С грехом пополам сумели отвоевать у австрийцев Триест и под шумок сперли из-под нашего носа Ливию – вот и все их успехи.
– Что касается Италии, – сказала генерал Антонова, – то должна заметить, что в ближайшие несколько месяцев, в конце этого года, под Мессинским проливом должно случиться катастрофическое землетрясение, которое унесет до ста тысяч человеческих жизней. Впрочем, ничего особо брутального в самом землетрясении не предвидится: в других местах от такого только качаются люстры, но на юге Италии из-за бедности настолько пренебрегают всяческими строительными нормами, что дома их простонародья будут готовы развалиться от малейшего толчка. Вот вам, господа монархи, задача для первой совместной гуманитарной операции Континентального Альянса.
– Мы согласны и с дядей Берти и с уважаемой Ниной Викторовной, – сказал император Михаил. – Спасение тысяч жизней итальянских бедняков от гнева стихии – дело благородное и, можно сказать, святое, а вот мазать на хлеб королю Виктору-Эммануилу толстый слой масла с черной икрой не стоит. Рожа от счастья треснет. Францию следует делить в соответствии с ее субэтническими особенностями: Прованс отдельно, Аквитания отдельно, Бретань отдельно, центр с Парижем отдельно, и север отдельно…
– На северную часть Франции хотела бы претендовать Бельгия, – сказал Эдуард Седьмой, – король Альберт уже три дня сидит у меня в Лондоне и просит оказать содействие в расширении территории его государства. Исторически он в какой-то мере имеет на это право, и я бы хотел, если не будут возражать другие участники Континентального Альянса, чтобы эта просьба бельгийского короля была удовлетворена.
– Ладно, – сказал кайзер Вильгельм, – пусть забирает. Нам земли, населенные чисто французским народом, не нужны вовсе. Хватает нам и Эльзаса с Лотарингией, а также поляков в Силезии, чтобы они были неладны.
– Мы тоже не против, – сказал император Михаил, – тем более что король Альберт оказал кузену Вильгельму в решении французского вопроса посильную помощь. На этом, как я думаю, наше импровизированное предварительное заседание Лондонского конгресса можно считать закрытым, ибо начертание будущих внутрифранцузских границ тоже необходимо проводить на уровне министров при участии кандидатов в будущие монархи…
– Я тоже с этим согласен, – подтвердил король Эдуард, – мы тут решили основной вопрос, необходимый для дальнейшего существования Континентального Альянса, а все прочие переговоры лучше всего проводить на твердой земле, у нас в Лондоне. Приглашаю вас всех быть моими гостями и, как говорится, добро пожаловать в Великобританию. Там, на берегу в Дувре, ждет быстроходный поезд, который отвезет нас в Лондон, а твой великолепный крейсер, Майкл, до окончания переговоров вместе с «Дредноутом» сможет постоять в гавани Портсмута. – И добавил, уже в адрес адмирала Фишера: – Не кривись, Джон, англичане своими глазами должны увидеть «Измаил», сравнить его с твоим детищем и убедиться, что вступают с союз с технически высокоразвитым государством, а не с племенем дикарей, каким до последнего момента русских изображала официальная британская пропаганда.
26 сентября 1908 года, поздний вечер. Белая гостиная Букингемского дворца.
Присутствуют:
Король Великобритании Эдуард VII (он же для друзей и близких Берти);
Виктория Эдуардовна Ларионова, она же принцесса Виктория Великобританская;
Вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов, командующий особой эскадрой, регент Болгарии и один из самых влиятельных людей на планете.
Конец сентября в Британии – довольно уже зябкое время, поэтому король и его гости сидят в креслах перед камином, в котором жарко горят настоящие буковые дрова, а не торфяные брикеты, как это бывает в домах поплоше. Электрическое освещение выключено, и, как сто, и тысячу лет назад, гостиную озаряют только пламя камина и тусклые огоньки свечей в расставленных повсюду канделябрах. Британия на распутье, а король при этом стар, немощен и стоит на краю могилы. Он не только самый старший из всех монархов Континентального Альянса, он еще и чемпион по сроку нахождения в должности наследника престола.