— И как вы это сделали? Не проще ли было отрубить ее? — спросил я.
Итан только ухмыльнулся и, чуть пнув коня в бока, подвел его еще ближе. Чтобы нас не слышали гонгорцы.
— Антон, мы же оба знаем, как ваша конечность приводится в действие. Единый знает. Даже если мы отрубим вам железную руку, вы сможете вырастить новую… Из чистой энергии. Что вы и так уже делали. К чему эти дешевые провокации? Проблему нужно было решать иначе.
Я внимательно наблюдал за жрецом, пока тот говорил.
Абсолютное превосходство. Итан был спокоен и доволен собой. А еще он был уверен в том, что предусмотрел все, что можно, предвидел все мои вопросы.
— И как же вы решили эту проблему? — невинно спросил я, продолжая осмотр руки.
Итан хмыкнул.
— Молитвой, Антон, молитвой. Это ваши многочисленные боги слишком заняты грызней за власть и силу. Единый же отвечает всем, кто достаточно сильно верит в него. Прямо сейчас, впереди, едет еще одна телега. В ней четыре моих брата по служению, которые безостановочно молятся нашему истинному богу о вашем смирении и очищении, Антон.
От слов жреца у меня похолодели пальцы оставшейся подвижной левой руки, и еще сильнее застучали барабаны головной боли в висках. Молитвы? Это значит…
Это значит, что прямо сейчас вокруг меня минимум четыре ищейки, которые филигранно тянут из моей тушки силы.
Захотелось вскочить, сбросить с плеч ладони безликих фигур, которые я будто бы даже начал чувствовать, вырваться из клетки. Но пришлось сделать пару глубоких вдохов и успокоить пульс. Паниковать сейчас нельзя.
В этот момент Итан, который до этого смотрел строго перед собой, внимательно наблюдал за моей реакцией. На его лице не было злорадства, только некоторое удивление.
— Что вас так встревожило, Антон?
Я только с ухмылкой посмотрел на лысого жреца. И вправду, откуда ему знать? Он же не видит сквозь бездну.
— Скажите, брат Итан, а вы знаете, как именно Единый отвечает на ваши молитвы?
Что-то в моем вопросе не понравилось жрецу, он почуял подвох. Понятное дело, удобно верить, что твой бог напрямую отвечает на твои молитвы, а с другой стороны — знать о том, что именно ищейки подпитывают жрецов Единого, последним было необязательно. Потому что как-то не вяжутся безликие куклы с посланниками доброго и мудрого бога, который пришел всех спасти. С другой стороны, верили же христиане в бесполых ангелов? Или они были не бесполыми?
Вместо ответа на мой вопрос Итан пустил коня дальше по колонне, вырываясь вперед и обрывая нашу малоинформативную, но крайне увлекательную беседу.
Итак, лысый бессмертный жрец — тут. Пачка ищеек, что тянут из меня силы — на месте. На мне кандалы, рука не слушается, ментальной магии больше нет. А еще с меня стащили сапоги и это откровенно раздражало. Не знаю почему.
В голове был если не вакуум, то некоторое подобие ваты. Мне удалось абстрагироваться от происходящего и на некоторое время сосредоточиться на том, что Лу сейчас еще хуже, чем мне. Я хотя бы не потерял физическую оболочку и возвращение моих сил — вопрос нескольких дней вдали от отваров и жрецов. А вот как вернуть мою богиню в мир людей… Это был очень хороший вопрос.
Я не размышлял над своим положением еще и потому что в этой ситуации я ровным счетом не мог ничего сделать. Пытаться сбежать и поймать арбалетный болт в спину? Спасибо, не надо. Проще не рыпаться и дождаться доставки моего бренного тела к конечному пункту назначения. Я был нужен Итану, нужен Единому, то есть вечно держать в кандалах меня не смогут, как не смогут перевезти на юг Токонской Империи в клетке. Значит, все, что сейчас происходит — лишь излишние предосторожности. Когда-то меня должны отсюда выпустить.
В пути мы провели почти неделю, пока не добрались до какого-то небольшого портового города. Все это время меня держали в клетке, а справлять нужду мне приходилось в ведро, которое выносили, в лучшем случае, раз в сутки. Конечно, я бы мог пытаться выплеснуть содержимое через решетку — ячейки были достаточно крупными для того, чтобы просунуть в них руку по локоть — но ехать в клетке, вымазанной изнутри собственным дерьмом мне как-то не улыбалось. Так что приходилось терпеть.
Ночи случались относительно теплые, но сон на открытом воздухе нельзя было назвать комфортным. Если мои тюремщики грелись по вечерам вокруг костра, то у меня не было банальной возможности размять ноги: брат Итан строго запретил открывать клетку до нашего прибытия в пункт назначения.
Как я понял из обрывочных фраз, мы направлялись на побережье, в какой-то небольшой городок, где пересядем на корабль и отправимся на запад. Там, уже землей, по королевскому тракту, мы проследуем на территорию бывшего Шаринского Княжества, в Альсефорд.
Удивительно, но цитадель магиков быстро стала центром жречества Единого. Не знаю, может просто пришлое божество решило разместить свое «представительство» в месте, которое буквально фонило магией, либо же это был исключительно политический маневр. Показать, что теперь на месте оплота магии царит новая вера и новые порядки.
Шли мы какими-то окольными путями, избегая селений и городов, так что на корабль меня пересадили без каких-либо приключений. Это было наемное бландское судно — примерно на таких лодках мы добирались с Лу из нашего медвежьего угла на севере обратно в Клерию. Капитан был человеком неразговорчивым и много вопросов не задавал. Быстро показал моим тюремщикам отдельно оборудованную клетку-камеру в трюме, а со мной вовсе в беседы не вступал. Мне и не особо хотелось.
На самом корабле за время плавания у меня было чуть больше свободы, чем раньше. Теперь меня выпускали на воздух два раза в день — по полчаса. Я мог гулять по палубе под присмотром пары жрецов и еще двух бойцов, вооруженных короткими кривыми саблями. Объективно, бежать мне было некуда — вокруг холодные северные воды, а берега даже не было видно на горизонте. Но эти прогулки мне очень помогли.
Пресс, под которым я оказался благодаря жрецам, что без устали продолжали посменно молиться за очищение моей души от скверны, стал давать побочные эффекты. Главных из них — я начал терять физические силы и ту энергию, которая сохраняла мою молодость на протяжении последнего десятилетия. Каждое утро начиналось с того, что я ощущал себя значительно старше и хуже: начали болеть старые раны и травмы, которые я когда-то получил во время путешествий и сражений, осунулось лицо, клоками полезли из головы волосы. Сейчас, лишенный божественных сил, мой организм ускоренными темпами сдавал позиции. Будто бы время для меня было не остановлено все эти годы, а просто кто-то сжал и не отпускал пружину моего старения. А теперь она стремительно распрямлялась.
На самом деле, я думаю, это просто ищейки тянули из меня больше, чем следовало. Безмозглые твари, натасканные на запах магии и богов, они не могли остановиться вовремя и сейчас медленно меня убивали. О чем я как-то утром во время своей законной прогулки по палубе и сообщил брату Итану. Но жрец лишь отмахнулся:
— Этого не может быть, господин Тинт! Молитвы братьев не могут навредить. Если вы начинаете чувствовать себя хуже — дело исключительно в том, что скверна богов проникла в ваше сердце слишком глубоко! Но если вы избавитесь от нее, то вам станет легче!
— Если в ближайшее время я не избавлюсь от этих тварей на своем горбу, мне станет уже все равно, — мрачно ответил я, облизывая потрескавшиеся и сухие губы.
Итана от этих слов аж передернуло.
— О каких тварях вы говорите, Антон?
— О тех самых, брат Итан, — в очередной раз намекнул я жрецу на посланников Единого.
Жрец же только посмотрел на меня так, будто окатил из ведра, и ничего не ответил.
Он на самом деле настолько слеп? Он на самом деле ничего не знает об ищейках и том, как жрецы получают свою связь со своим богом?
Уже второй раз за последние недели Итан болезненно отреагировал на эти мои слова, обличающие истинную природу «молитв» Единому. И мне казалось, рано или поздно ему придется задать уточняющий вопрос, что же я имею в виду. Иначе я совершенно ничего не понимаю в людях. Итан был фанатиком, жестоким, методичным, кровожадным фанатиком. Но еще по нашему общению в Пите и тому, как он держался все это время — а он постоянно показывал, что не собирается меня недооценивать и сделает все, чтобы доставить меня в Альсефорд — я еще раз убедился, что Итан умен. По-своему ограничен из-за слепой веры в Единого, но умен.
А у умных людей постоянно возникают неудобные вопросы. Которые они рано или поздно начинают задавать окружающим.
Я не питал надежд и иллюзий на тему того, что мне удастся пошатнуть веру брата Итана. Единый дважды вернул его из мертвых, как своего самого рьяного и преданного цепного пса. Но теперь у меня была возможность пообщаться и с другими представителями агрессивного культа. Конкретно — с молодым жрецом, с виду совсем мальчишкой, лет восемнадцати, не больше. Он был ответственным за мое питание и исправно приносил два раза в день миску похлебки и большой ломоть грубого, серого хлеба. С ним я и вел короткие, но содержательные беседы. Все же о культе Единого я знал преступно мало, только то, что до появления пришлого бога эта была небольшая секта на территории Кватта, которая довольно быстро захватила власть в этой северной империи.
— Эй! Магик! Не спишь?
Это опять был молодой жрец, значит, пришло время ужина. Я для виду поворочался на соломе, которую постелили в моей клетке, после чего поднялся на ноги.
— На, держи.
Молодой жрец протянул мне через специальную прорезь в решетках миску с густым супом, в котором плавали кусочки вымоченной и вываренной рыбы, и краюху хлеба.
Я спокойно принял еду, уложив миску на локоть правой руки — ломать комедию и отказываться от питания было бы верхом глупости — и, устроившись у одной из стенок, принялся за суп. Жрец же занял позицию в шагах пяти от клетки — дождаться, пока я доем и забрать посуду. Потому что даже из деревянной ложки или тарелки при должном желании можно сделать оружие.