Я молча смотрел на нее в упор до тех пор, пока она не отвела взгляд.
— Твой бластер исправен?
— Да.
— В таком случае почему ты не прикрыла Ыхха огнем, когда прыгуны догнали его?
— Это было бы нарушением приказа.
— Какого еще приказа?
Она снова приняла удивленный вид.
— Твоего, командир. Перед нашим выходом ты строго-настрого приказал нам избегать контакта с неприятелем и вступать в бой только для самозащиты. Моей жизни в этой ситуации ничего не угрожало, поэтому открыть огонь означало бы нарушить твой прямой приказ.
Я подумал немного, прежде чем задавать новый вопрос.
— Значит ли это, что если бы я не отдал приказа избегать контакта с противником, ты открыла бы огонь, защищая Ыхха?
Она тоже обдумала ответ.
— Нет. Огня бы я не открывала.
— Объясни.
— С самого нашего приземления здесь ясно было, что бластеры станут решающим фактором в любом бою с прыгунами. Осознавая это, я не могла себе позволить тратить заряд на защиту отдельной личности. Напротив, я считала своей обязанностью сохранить заряд на случай ситуации, угрожающей безопасности всего отряда. И во-вторых, нашей первоочередной задачей было доставить собранную информацию в отряд. Ввяжись я в этот бой — и выполнение ее оказалось бы под угрозой.
— Однако вы собирались доложить об отсутствии прыгунов в обследованных секторах — факт, опровергнутый нападением их на вас.
— Напротив, командир. Именно это нападение дало нам ценную информацию для доклада. Я собиралась доложить о повышенной активности прыгунов в окрестностях пещеры.
Наш разговор начинал повторяться, но я старался сохранять терпение.
— Позволь мне уточнить. Ты утверждаешь, что ты сберегала заряд. Верно ли то, что стая прыгунов была достаточно мала для того, чтобы ты могла сжечь их с минимальным расходом энергии?
— Верно, командир, но они настолько рассредоточились в бою, что определить их количество было невозможно до момента, когда они собрались, чтобы растерзать тело Ыхха. Впрочем, к этому времени Ыхх был уже мертв, так что с моей стороны было бы неразумно расходовать заряд и выдавать свое местоположение, ввязавшись в бой.
Я воздержался от комментариев, и она продолжала:
— И если мне будет позволено высказать свое мнение, командир, твое поведение в этой ситуации удивляет. Ты постоянно критикуешь меня за нетерпеливость и излишне самостоятельные действия. Единственное, что ты советовал мне, — это больше думать о благе отряда и меньше — о своих собственных желаниях. Теперь же, когда я действовала, строго следуя приказу и в интересах отряда, ты допрашиваешь меня словно последнюю преступницу. Я не могу удержаться, чтобы не спросить тебя, действительно ли ты интересуешься этой информацией или просто ищешь, на кого бы переложить ответственность за собственную некомпетентность?
Именно в этот момент я решил, что мы не можем позволить себе дуэли, хотя сейчас, по прошествии некоторого времени, оглядываясь на это решение, не могу сказать, чтобы оно вызывало у меня восторг.
В то же время пора было подумать и о предстоящей операции. Даже понимая ее необходимость, я не мог не думать о том, с каким риском она связана. Мы набрали массу полезной информации о прыгунах. Мы знали теперь их анатомию, брачные повадки, жизненный цикл и рацион. Оставался невыясненным еще один вопрос, имеющий большую важность для Империи, и ответ именно на него мы рассчитывали получить сегодня. Нашей задачей было выяснить боевые качества прыгунов.
До сих пор нам была известна лишь одна тактика насекомых, которую те использовали в бою или на охоте. Все, что они делали, — это обрушивались на жертву, используя свои скорость, физическую силу и численное превосходство, как правило, достаточные, чтобы в корне подавить любое сопротивление. Мы хотели знать теперь, способны ли они при изменившихся условиях действовать по другой схеме.
Солнце еще не взошло, но я решил, что уже пора устроить небольшой совет. Я дал знак остановиться, и мои спутники подтянулись ко мне. Я пригнулся, расчистил перед собой кусок земли и, объясняя, чертил когтем схемы.
— Я хочу еще раз просмотреть наш план во избежание путаницы. Операция опасна и так, а риск от несогласованных действий многократно умножает опасность.
Оба внимательно вглядывались в мои схемы.
— Впереди на некотором расстоянии река. Особую важность для нас имеют отмели. — Я постучал когтем по соответствующему месту на плане. — Мы с Зыром будем ждать здесь, в то время как Кыр двинется дальше, держась от нас минимум в километре. В этой точке, — я снова ткнул когтем в план, — она пытается привлечь внимание стаи прыгунов. Как только ее обнаруживают, она уходит от них, отступая в воду и двигаясь вниз по течению. Нам известно, что река между этим местом и отмелями достаточно глубока, чтобы прыгуны не пытались перейти ее вброд, и слишком широка, чтобы они могли нападать с берега. Главный вопрос заключается в том, бросятся ли они в погоню по берегу всей стаей или у них хватит ума разделиться и выслать группу на перехват к отмелям. Если они…
— Командир! — перебил меня телепатический возглас Кыр. Я вопросительно посмотрел на нее.
— Продолжай показывать что-нибудь на плане, — продолжала телепатировать она, — но оглядись незаметно по сторонам.
Я последовал ее совету и тут же увидел причину ее тревоги. Выказывая удивительную для этого предрассветного часа активность, из теней вокруг нас крадучись выступали прыгуны. По их движениям становилось ясно, что мы не только обнаружены, но и являемся целью их засады.
ГЛАВА— 11 —
С внезапностью змеиного броска ситуация изменилась. Из охотников мы превратились в дичь.
Позже я вспоминал реакцию моих боевых товарищей с благодарностью и восхищением. Они не ударились в панику ни внешне, ни — я уверен — внутренне. Они не выдали себя ни малейшим движением кончика хвоста. Они не стали засыпать меня вопросами, дав мне несколько драгоценных секунд, чтобы проанализировать ситуацию и найти решение. Впрочем, все это я вспомнил уже позже, а в ту минуту мне было не до этого.
То, что на первый взгляд показалось сотней прыгунов, при более внимательном рассмотрении оказалось примерно вдвое меньшим количеством — но этого все равно достаточно, чтобы ситуация казалась отчаянной, но все же не настолько безнадежной, как можно было бы предположить.
Во многих отношениях нам повезло, что прыгуны выбрали для засады именно эту нашу вылазку. Как я уже говорил, в тот день мы ожидали боя и подготовились к нему как в смысле вооружения, так и — что более важно — морально. Потому единственным изменением в наших действиях было скорректировать наши планы в соответствии с местностью, избранной для боя противником. Подготовка любого Воина исходит из того, что день, когда Воин не сможет приспособиться к неприятельской территории, станет началом краха Империи. Похоже, это как раз подходящая возможность проверить эту аксиому. Я внимательно осмотрел окружающую местность.
Мы находились на склоне холма, последнего в гряде, возвышающейся посреди поросшей травой равнины. Кое-где виднелись пятна кустарников. В ста метрах слева кусты расступались, открывая проход в поля. В двухстах метрах впереди — линия деревьев, на берегу реки в том месте, где она расширялась и мелела, — именно туда мы и собирались первоначально. Справа от нас были все те же поля, нарушенные лишь одной примечательной географической деталью: чуть правее места, где мы находились, склон холма переходил в почти отвесный скалистый утес.
Конечно, деревья у реки были бы нашим лучшим шансом на спасение. К сожалению, противник также понимал это. Почти половину своих сил он направил в ту сторону, чтобы перекрыть нам дорогу к реке. Оставшиеся силы были поделены почти поровну: половина растянулась по полю справа от нас; вторая половина поднималась по склону в нашу сторону.
Такое распределение сил для нападения разом сняло все наши вопросы насчет их тактических способностей. Впрочем, особенной сложностью их план тоже не отличался. Они явно не хотели допустить нас к реке, а на случай, если хотя бы часть нас выживет после первого столкновения, отрядили часть сил для того, чтобы те теснили нас вправо, на открытое пространство. А там их превосходство в скорости должно было быстро решить исход боя. Даже смешно: мы угодили в эту западню, пытаясь выяснить, достаточно ли у них разума для того, чтобы опередить беглеца…
Я принял решение.
— Следуй за мной! — телепатировал я товарищам. — Идем так, словно мы их не заметили, но оружие приготовить.
С этими словами я встал и двинулся вправо, параллельно цепочке деревьев у реки. Зыр и Кыр держались сзади, изображая такую нарочитую беззаботность, что я даже испугался, не выдаст ли это наш план. Притом что цзыны любят нападать внезапно, нас нельзя назвать скрытной расой, так что наши неуклюжие театральные попытки могли быть приняты противником с точностью до наоборот.
Впрочем, похоже, мои опасения не оправдывались. Прыгуны не бросились в атаку, не сменили направления движения и вообще никак не выказывали боязни того, что их жертвы заметят подвох. Возможно, в скрытности они уступают даже нам.
Однако и прием наш не возымел желаемого эффекта. Я надеялся, что, войдя глубже в расставленную ими западню, мы вынудим их перебросить часть прыгунов, отрезавших нас от реки. В таком случае мы могли рассчитывать на то, что внезапным броском нам удастся прорваться к воде. Увы, отряд со стороны реки так и не уменьшился.
Мои товарищи были полностью готовы к бою. Зыр вынул меч из ножен и небрежно сшибал им на ходу головки цветов. Кыр задумчиво катала взад-вперед по клинку меча один из своих стальных шаров; в ее исполнении казалось, что это проще простого.
Было бы сущим безумием пытаться прорваться к деревьям при нынешней расстановке сил противника. Они просто вытеснили бы нас на открытое место, дав возможность остальным двум отрядам разом навалиться на нас со всех сторон. Что ж, оставалось действовать по более сложному варианту.