Кирилл КоролевВойны античного мира: Македонский гамбит
От издателя
Несчетное число прекрасных идей по переустройству городов, государств Ойкумены навсегда останутся в разговорах, свитках и записях на песке. Идеи, поданные штучно, рассредоточенные по философским школам, утопленные в бесконечных дискуссиях никогда не получат своего воплощения. И жизнь Ойкумены будет разворачивать согласно стохастической энтропийной программе, как воплощение траектории оползня в горах: насколько велико давление грязевого потока, да как ляжет скальный рельеф.
До того мгновения, пока в системе не будет сформирован целостный, системный план ее настройки и развития. И не будет понят и задействован естественный движок социума — простая информационная машина, изложенная группой правил, принципов, или если угодно, заклинаний. Пока некто не соберет воедино весь пакет инноваций, предложенных философами, торговцами, военными, строителями — практиками и теоретиками уникального знания, «как надо поступать». И не применит эти знания пусть к очень небольшому пятачку — к смутной стране на севере Балканского полуострова.
Под жестким управлением македонского царя Филиппа был создан удивительный в своей системности проект: маленькое полудикое государство с монометаллической монетой, небывалой регулярной армией нового типа, независимой — подчиненной напрямую царю — налоговой службой, с начатыми разработками мощных ирригационных систем. И в государстве возмужало молодое поколение, которому было тесно в провинциальных границах родины. Возник небывалый плацдарм для обкатки новой системы на окружающем мире. Великий стратег исполнил свою миссию и умер, оставив готовую машину, которую надлежало испытать в действии и отладить на практике.
Евро-Атлантической цивилизации повезло. Машина новой системы и горячие мальчишки, рвущиеся в далекие миры, оказались в руках человека решительного. Решительного на грани безумия и знающего, убежденного, что машина сможет работать, если исполнять основные принципы, заложенные в нее конструктором. Заклинания были просты: идейная настройка, своевременное питание и одежда, и главное — движение. Пока машина мира движется в новые пространства — она работает безукоризненно, а значит, побеждает и с лихвой обеспечивает себя и своего владельца. Обеспечивает всем — богатством, славой, успехом… И даже более того.
Александр Великий. Его походы привели к расширению границ греческого мира вплоть до Индии и создали уникальную эллинскую цивилизацию, протянувшуюся от южной Европы до берегов Инда. Удивительна личность великого Тактика: образованный и жестокий, терпеливый и решительный, безудержный в желаниях и способный удержать в узде гигантскую империю. Человек, который аккуратно и упорно воплощал идеи, собранные отцом на всей территории Империи. И всю свою недолгую жизнь разыгрывал рисковый гамбит с Ойкуменой, мечтая осуществить божественную идею: слить все народы Ойкумены в один, возведя их в единый общечеловеческий стандарт. И умер неожиданно, на тридцать третьем году жизни, занимаясь усовершенствованием ирригационной системы Евфрата и заселением побережья Персидского залива.
В Малой Азии еще оставались Пафлагопия, Каппадокия и Армения. А может, его движение было бы направлено на Аравию и к Каспию. После его смерти осталось свыше семидесяти новых городов, заложивших основы цивилизации во многих варварских краях. Наследники власти Александра продолжили процесс ассимиляции народов и распространение эллинистической культуры.
Но самым главным итогом грандиозного эксперимента Александра стал факт возможности такой систематизации Ойкумены.
Что ж, как гласит спартанский декрет: «Если Александр хочет быть богом, пусть будет им».
Николай Ютанов.
Исходные условия
Несколько слов о вероятностной истории.
Мир есть текст, допускающий бесконечное множество интерпретаций.
История мира есть текст, число интерпретаций которого стремится к бесконечности.
На рубеже бесконечного множества и множества, стремящегося к бесконечности, возникает вероятностная история — моделирование текста истории на основе интерпретации текста мира.
Вероятностная история есть полисемантичная коммуникация между настоящим и прошлым, коммуникация, при которой прошлое воспринимается как текст, прочитываемый в перспективе настоящего.
Интерпретация мира зависит от бесконечного множества обстоятельств.
Интерпретация истории зависит от обстоятельств, число которых стремится к бесконечности.
На рубеже этого бесконечного множества и этого множества, стремящегося к бесконечности, возникает основной постулат вероятностной истории — «что было бы, если бы?..»
Вероятностная история есть метаязык, то есть совокупность методов и приемов, позволяющих дешифровать прошлое, отталкиваясь от постулата «что было бы, если бы?..»; метаязык, основанный на комбинаторике как способе прочтения текста-прошлого.
Грамматическая система истории не знает сослагательного наклонения.
Грамматическая система вероятностной истории зиждется на сослагательном наклонении.
Сослагательное наклонение есть моделирование прошлого из настоящего. Это моделирование синхронично и, как всякое моделирование вообще, предполагает определенный набор грамматических правил, порождающих конкретный хронотоп.
Вероятностная история есть синхроническое моделирование мира-текста посредством «порождающей грамматики» исторического метаязыка.
Краткий геополитический пролог
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
Ландшафт, за которым прочно закрепилась характеристика «колыбель цивилизаций». Ландшафт с чрезвычайно благоприятными для биоантропоценоза климатическими условиями; ландшафт компактный — и потому породивший прообраз единого информационного пространства; ландшафт прибрежный — и потому талассоцентричный, ориентированный на Внутреннее море… Египет и Малая Азия, Карфаген и Рим, Греция и Финикия — все эти «морские народы» (по аналогии с der Menschen zur Meer, древними победителями египтян) сложились и взрасли в ландшафте Средиземноморья. Homo aegiptus, homo phoenicus, homo balcanicus — все они были на деле представителями homo mediterraneus.
До поры средиземноморский ландшафт вмещал в себя все возникавшие в его пределах социокультуры. Но с вторжением в Средиземноморье «сухопутной» социокультуры персов вдруг выяснилось, что ландшафт — Ойкумена — тесен даже для «своих». Требовалось раздвинуть его границы — иначе теснота грозила обернуться гибелью ландшафта. И миссия эта выпала Македонии, как самой молодой и потому наиболее пассионарной социокультуре Восточного Средиземноморья.
Столкновение цивилизаций (в том всеобъемлющем смысле, который придали этому-словосочетанию современные политологи) привело к расширению Ойкумены вплоть до Индии и обернулось возникновением синкретической «западно-восточной» цивилизации — эллинизма. При этом Македония принесла себя в жертву идее средиземноморской цивилизации; история создания, возвышения и упадка Македонской империи представляет собой, если воспользоваться шахматной терминологией, классический вариант королевского гамбита — жертва «королевской пешки» позволила средиземноморской цивилизации получить стратегическую инициативу в противостоянии «Запад-Восток», причем ход оказался настолько эффективным, что последствия его ощущались и продолжают ощущаться на протяжении двух с половиной тысяч лет.
Как государственное образование Македонская империя просуществовала недолго — особенно в сравнении с пришедшей ей на смену империей Римской или значительно более поздними Византийской и Британской. Но как образование социокультурное, даже цивилизационное, она в известной степени существует и по сей день. А «македонский гамбит» вошел в историю человечества как один из наиболее выдающихся образцов большой стратегии…
Пускай самопожертвование Македонии было, если допустимо так выразиться, бессознательным; пускай оно, в полном соответствии с сформулированным в гораздо более поздние времена принципом (а ныне — почти каноном), диктовалось ситуацией «вызова-и-ответа»; пускай Македония, по большому счету, оказалась пешкой на шахматной доске Судьбы. Пускай! Сегодня мы можем смело сказать: «Если бы древней Македонии не существовало, ее следовало бы выдумать».
Там были
Никем не населенные леса,
Утесы и мосты над пустотою.
И был там пруд, огромный, тусклый, серый.
Навис он над своим далеким дном,
Как над землею — пасмурное небо.
Среди лугов тянулась терпеливо
Извилистая длинная дорога
Единственною бледною полоской.
И этою дорогой шли они.
Глава IФилиппики: Македония входит в историю
Ежели мне самому избрать вы друга велите,
Как я любимца богов, Одиссея героя забуду?
Сердце его, как ничье, предприимчиво; дух благородный
Тверд и в трудах, и в бедах; и любим он Палладой Афиной!