Вполне возможно, сатрапы предполагали создать новое иранское государство с центром в Бактрии как наиболее богатой и экономически развитой области[63]. Во всяком случае, логично предположить, что Бесс, сатрап Бактрии и ее фактический правитель, лелеял подобные планы.
Александр тем временем узнал от перебежчиков, что Дарий бежал из Экбатан, прихватив с собой 7000 талантов царской казны. Македонец занял Экбатаны. Армия получила короткую передышку — чтобы, как показали дальнейшие события, обрести новое качество.
В Экбатанах произошло то, что должно было произойти: провозглашенный войсковым собранием после победы при Гавгамелах царем Азии, Александр в последнем крупном персидском городе объявил о завершении «похода мести». Он сложил с себя полномочия стратега-автократора и расформировал союзные отряды и фессалийскую конницу. Всем грекам и фессалийцам полностью выплатили жалованье и прибавили «сверху» 2000 талантов на всех. В армии теперь остались собственно македоняне и наемники, ряды которых пополнили те греки и фессалийцы, которые не пожелали возвращаться в Элладу.
Панэллинская война с Персией закончилась, отныне она де-юре стала личной войной Александра. И потому Александр избавился от союзников — в личной войне союзников не бывает, такая война ведется с опорой на собственные силы — и на силы тех, кого привязывают к себе деньгами. Вдобавок, формально завершив Персидский поход, царь фактически разорвал все отношения с Македонией и Грецией: он не собирался возвращаться на Балканы, где «было тесно и печально», где не сохранилось и пяди «личной земли», поэтому отпала необходимость в заложниках послушания греков, каковыми, по сути, были союзные контингенты.
С началом личной войны связана и реорганизация штаба. В Экбатанах Александр оставил Пармениона, самого опытного и заслуженного из своих военачальников, выдвинувшегося еще при Филиппе. Парменион, очевидно, догадывался об истинных намерениях Александра; как представителю старой знати и приверженцу традиций ему трудно было примириться с отказом Александра от Македонии и с пренебрежительным отношением к деяниям Филиппа. Отсюда — разногласия, возникавшие на всем протяжении похода; квинтэссенцией этих разногласий стал спор относительно мирных предложений Дария. Также царь считал, что Парменион своими безвольными действиями на левом фланге армии едва не украл у него победу при Гавгамелах. С роспуском союзных отрядов — то есть именно левого крыла армии в бою — представился повод отстранить Пармениона от дел. Командиром новообразованного левого крыла царь назначил Кратера.
Гарнизон Экбатан составили 6000 македонян, которым был придан отряд всадников и подразделение легкой пехоты (столь внушительный гарнизон понадобился потому, что Экбатаны были «городом-сокровищницей»: 7000 талантов, унесенных Дарием, представляли собой лишь малую часть доставшегося македонянам богатства). Остальная армия во главе с Александром выступила в погоню за Дарием.
На одиннадцатый день пути Александр достиг города Раги, от которого до Каспийских ворот было, по словам Страбона, около 500 стадий (приблизительно 90 километров). Здесь выяснилось, что Дарий успел миновать Каспийские ворота и отправился дальше, в Парфию. После короткого отдыха преследование возобновилось: за сутки Александр оказался у Каспийских ворот, на вторые сутки — углубился в парфянские земли, где запасся фуражом и провиантом, поскольку впереди лежала пустыня.
В Парфии македонянам встретились очередные перебежчики, которые сообщили, что Бесс сотоварищи вернулся к войску и арестовал Дария. Услышав это, Александр передал командование армией Кратеру, а сам поспешил вперед с гетайрами и наиболее выносливыми пехотинцами.
Па третьи сутки погони «мобильный отряд» ворвался в персидский лагерь — где и обнаружил смертельно раненного Дария. По легенде, изложенной у Диодора и Курция, Дарий скончался на руках у Александра. Смертельные раны ему нанесли те, кто совсем недавно считался оплотом последнего Ахеменида — Бесс, Барзаент и сатрап Арии Сатибарзан. Правителем Персии провозгласили Бесса, который принял имя Артаксеркса IV.
Понять, почему Александр столь настойчиво преследовал Дария — особенно после получения известия о пленении царя царей, — не так-то просто. Вероятно, причина в том, что Александр, сызмальства испытывавший склонность к «романтическим эффектам», намеревался организовать своего рода «театральное действо» — символическую передачу власти над Азией, от царя бывшего — царю нынешнему. Для него, взращенного патриархальной македонской традицией, которую не смогло одолеть греческое свободомыслие Аристотеля, царская власть была священной, а потому для утверждения владычества над завоеванной территорией требовалась передача этой власти из рук в руки (что прочувствовал Курций, по рассказу которого умирающий Дарий благословил Александра на управление царством).
Так или иначе, Дарий погиб, и кроме Александра не осталось претендентов на титул властелина Азии. Самозванного «царя» Бесса в этом отношении можно было не принимать в расчет, поскольку он имел поддержку разве что в Бактрии и окрестных землях; но покарать его как убийцу Дария было необходимо, чтобы лишний раз подтвердить законность притязаний македонского царя на азиатский престол. (Вдобавок, пока Бесс был жив, сохранялась угроза организованного нападения бактрийской конницы, силу которой македоняне ощутили на себе в битве при Гавгамелах).
Идеология похода поменяла полярность: македонян вели в бой уже не против, а за персов. И — против Бесса, посмевшего покуситься на прежнего владыку отошедших к Александру земель. Александр включил персов в свой народ, в число племен, населявших его территорию, и обида, нанесенная Бессом этим людям, превратилась в обиду, нанесенную лично Александру.
Разведчики донесли, что Бесс бежал к себе на родину, в Бактрию. Дорога туда пролегала через Гирканию, куда, по утверждениям местных жителей, отступили наемники-греки, до конца остававшиеся с Дарием. В несколько переходов Александр достиг города Гекатомпил, зажатого между Каспийским морем и соляной пустыней. Здесь армия разделилась: Кратер получил приказ двигаться вдоль побережья, покоряя местное племя тапуров; обоз должен был идти по военной дороге, протянувшейся у подножия хребта Эльбрус; сам Александр повел кавалерию и легкую пехоту горными тропами через перевалы. Местом сбора назначили Задракарту — главный город Гиркании.
Даже царский отряд продвигался вперед достаточно медленно: македоняне находились в местности, о которой имели весьма смутное представление. Па эллинских картах той поры Ойкумена («освоенная территория») обрывалась за Персеполем и Экбатанами; далее начинались «дикие земли», о которых достоверно было известно одно — где-то за ними лежит мифическая Индия, овеянная славой Диониса. Гирканское море на этих картах присутствовало; еще Геродот замечал, что оно — замкнутый водоем, на западе ограниченный Кавказом, а на востоке — степью, уходящей по направлению к восходу солнца. Более подробные сведения приходилось добывать «на марше», и сопровождавшие царя картографы трудились не покладая рук[64].
Перевалив через горы, Александр разбил лагерь, намереваясь тут дождаться Кратера. Именно в этот лагерь прибыли участники заговора против Дария Набарзан и сатрап Гиркании и Парфии Фратаферн; а вскоре после прибытия Кратера, подчинившего тапуров без единого сражения, в лагерь явились придворный Дария Артабаз, еще один заговорщик Автофрадат и посланцы от наемников. Персов Александр принял с почетом, как своих «заблудших», но вовремя раскаявшихся подданных; к наемникам же он отнесся не столь снисходительно и потребовал безоговорочной сдачи. Те согласились — брошенным на произвол судьбы в глубинах Азии, в сотнях километров от дома, им просто некуда было деваться — и были зачислены в царское войско. Послов от Афин и Спарты, отправленных когда-то к Дарию и прибившихся после его смерти к наемникам, Александр велел взять под стражу как государственных преступников, злоумышлявших против Коринфского союза (это был не более чем пропагандистский ход, призванный показать армии, что, даже формально сложив с себя полномочия стратега-автократора Коринфского союза, Александр продолжает радеть о благе Эллады).
Вслед за тапурами были покорены марды и легендарные амазонки, обитавшие, по сообщениям античных авторов, на границе Гиркании[65]; после непродолжительного отдыха в Задракарте армия пересекла Парфию и вступила в пределы Арии, где Александра встретил бывший сатрап Дария, один из участников заговора против царя царей, Сатибарзан. Он сдался на милость Александра, был прощен и снова получил в управление свою сатрапию; в качестве гарнизона в Арин оставили 40 всадников — им предстояло нести караульную службу на военной дороге. А царь продолжил путь на восток, откуда поступали тревожные сведения — Бесс-Артаксеркс укреплялся в Бактрии, не без основания рассчитывая на поддержку скифов, с которыми бактрийцы пребывали в союзе.
Картография Гекатея и Геродота.
Александр торопился расправиться с Бессом, пока тот не успел сформировать боеспособное войско и отхватить кусок территории, которую царь заранее считал своей. Для усиления армии еще во время гирканского эпизода были вызваны остававшиеся при Парменионе в Экбатанах 6000 македонян. До Бактрии — учитывая темп, с каким могла двигаться армия Александра, — оставалось рукой подать, когда царь получил донесение, вынудившее его на время забыть о Бессе. В этом донесении говорилось, что Ария восстала, всадники караульные убиты, Сатибарзан вооружил местных жителей и укрылся в столице Арии Артакоане; к восставшим примкнули также соседние сатрапии Дрангиана и Арахозия.
Царь приказал разбить лагерь, оставил в нем Кратера с фалангой, а сам во главе гетайров, агриан, лучников и двух таксисов пехоты поспешил к Артакоане, которой, преодолев 800 стадий (около 140 километров), достиг два дня спустя.