, 120 колесниц и 480 (по Плутарху — четыреста) слонов. Превосходство в слонах давало союзникам существенное преимущество, однако Антигон уповал на свою пехоту, па свой безусловный военный гений (Плутарх) — и на удачу.
Построение армий было традиционным: сильное правое крыло, фаланга в центре и слабейшие подразделения слева. Битва началась атакой конницы под началом Деметрия с правого фланга; ему удалось опрокинуть конницу союзников, которой командовал сын Селевка Антиох, однако он настолько увлекся преследованием бегущего противника, что не заметил, как оторвался от своей пехоты. Зато это заметил Селевк, который приказал занять слонами образовавшуюся брешь, тем самым отрезая Деметрия, а затем пустил на вражескую конницу своих конных стрелков, пехоте же велел начать наступление на фалангу Антигона, но не вступать в рукопашную, а только теснить, «грозя нападением и как бы призывая перейти на его сторону» (Плутарх). Фалангиты Антигона дрогнули: одни побежали, другие стали сдаваться. Следом за пехотой в бегство обратилась и конница; началась паника, во время которой погиб Антигон — в него попали одна за другой несколько стрел. Из многотысячной армии спастись удалось только 5000 пехотинцев и 4000 всадников: уцелевший Деметрий собрал их вокруг себя и бежал в Эфес, а оттуда отплыл в Грецию.
Смертью Антигона и последовавшим за ней разделом территорий завершилась эпоха диадохов. Антигон последним в ряду македонских полководцев пытался действовать от имени Александра, пытался собрать распадавшееся на глазах «имперское пространство» и сохранить — хотя бы географически — структуру, сложившуюся на территории от Дуная до Инда. С ним погиб и призрак идеи, имперской по сути, которая вдохновляла Александра, но не привлекала преемников Македонца, — идеи единой монархии, единой для всей Ойкумены, монархии космополитической и наднациональной. «Цари-победители» (Плутарх) взяли верх не только над Антигоном, они одолели «дух Александра» и перестали быть диадохами, то бишь «последователями»; отныне они — сами по себе, возникшие словно из ниоткуда, окрепшие и воцарившиеся, self-made men, основатели династий, не имеющих отношения ни к Аргеадам, ни вообще к Македонии…
В разделе добычи приняли участие трое — Селевк, Кассандр и Лисимах. Они «расчленили всю державу Антигона и Деметрия, словно некое огромное тело, и, поделивши части между собою, присоединяли новые провинции к прежним своим владениям» (Плутарх). Победители заключили между собой договор, по которому Кассандр получил Македонию, Фессалию, Элладу и, вероятно, Эпир (царь последнего Пирр, как упоминалось выше, сражался на стороне Антигона)[163]; Лисимах утвердился во Фракии, Причерноморье и Фригии, а также завладел Вифинией, Пафлагонией и Гераклеей Понтийской. Селевк, как сообщает Аппиан, «получил господство над Сирией по эту сторону Евфрата до самого моря и над Фригией до половины этой земли. Постоянно устраивая ловушки соседним народам, способный и силой заставить их подчиниться, и уговорить убедительными речами, он захватил власть над Месопотамией, Арменией и Каппадокией, называемой Селевкидой, над Персией, Парфией и Бактрией, над арабами и тапирами, над Согдианой, Арахозией и Гирканией, и над всеми другими соседними племенами до реки Инда… так что границы его царства в Азии достигли наибольших после Александра размеров; ведь от Фригии вплоть до реки Инда все было под властью Селевка» («Сирийские дела»). Несколько городов в Финикии, Малой Азии и Греции — Тир, Эфес, Милет, Мегары — остались в руках Деметрия.
Что лее касается Птолемея, его обошли под тем предлогом, что он не участвовал в битве при Ипсе. Тогда Птолемей самовольно овладел Сирией и Палестиной, отошедшими по договору Селевку, и поставил в городах свои гарнизоны; этот демарш привел некоторое время спустя к новому обострению ситуации, к новым союзам, столь же непрочным, как и предыдущие, и к новым войнам.
А Македония, поставленная Филиппом над Элладой и расширившая благодаря походам Александра свои (как полагало большинство македонян, не признававших иной родины и иного крова) пределы до окраин Ойкумены, — Македония при диадохах стала фактически тем, чем была до Филиппа: порубежной, полуварварской территорией по соседству с разоренной Элладой, «точкой точки» (Донн) на политической карте мира.
Сопровождая Александра в глубь Азии, македоняне верили, что рано или поздно вернутся домой — вернутся как победители, как покорители мира, как Ubermenschen. Им и в голову не приходило, сколь горьким окажется это возвращение…
Интерлюдия втораяПризраки прошлого, или Хроника смутных времен
Локус: Балканский полуостров.
Время: 301–221 гг. до н. э.
Около полутора тысяч лет (если принять за исходную дату 1900 г. до н. э. — время вторжения на Балканский полуостров греческих племен) расположенная на периферии эллинского мира Македония «дремала», накапливала пассионарный заряд; мало-помалу она втягивалась в греческие дела, сохраняя при этом патриархальные устои, изжитые греками еще в период Великой колонизации (VIII–VI вв. до н. э.). Географическая близость к Элладе, щедро оделявшей своей пассионарностью окрестные земли (по гипотезе Л.Н. Гумилева пассионарный взрыв VIII в. до н. э. произошел по оси Британия — Индия через Северную Италию, Грецию, Малую Азию и Двуречье[164]), спровоцировала «пробуждение» македонского этноса и интегрирование последнего в эллинский суперэтнос: это случилось приблизительно в середине V века до н. э. — именно к этому периоду относятся первые упоминания о македонянах у античных авторов. А столетие спустя македонский этнос вступил в ту фазу этногенеза, которую Гумилев называет акматической, или фазой перегрева[165], причем эта фаза совпала по времени с вступлением эллинского суперэтноса, в значительной мере растратившего свой запас пассионарности в колонизациях и греко-персидских войнах, в фазу надлома; естественно, что более молодой и более энергичный (энергоемкий) этнос потеснил «учителей» и занял освободившуюся нишу, подтверждением чему стали победы Филиппа Македонского, который присоединил Элладу к Македонии. Сын Филиппа Александр, позднее прозванный Великим, «оседлал» пассионарную волну и раздвинул границы Македонии до Инда на востоке, до Аравийского залива на юге и до Египта на западе. В походах Александра, уничтожившего Персидское царство и покорившего две трети Ойкумены, македоняне удивительно быстро израсходовали накопленный заряд пассионарности; смерть Великого в истории македонского этноса пришлась на переход от фазы перегрева к фазе надлома. Эта фаза растянулась на сто с лишним лет и вобрала в себя войны диадохов, потерю главенствующего положения, которое Македония «по инерции» занимала в восприятии соседних народов, и как результат превращение принцессы обратно в Золушку: империя Александра распалась на соперничающие между собой сатрапии, причем «фокус притяжения» переместился на азиатское побережье Средиземного моря, и Македония вновь оказалась на периферии, если не сказать — на задворках Ойкумены…
Пока диадохи оспаривали друг у друга владычество над Малой Азией и финикийским побережьем, Македония тщетно старалась сохранить свое господство хотя бы в Греции. К 301 г. до н. э., когда состоялась битва при Ипсе и погиб Антигон, бывший македонский сатрап, а ныне царь Кассандр владел только собственно Македонией в границах царства Филиппа и Фессалией; по договору между победителями Антигона он присоединил к своим владениям Эпир и несколько приграничных греческих городов. Царство Кассандра было самым маленьким из всех эллинистических монархий, и Кассандр наверняка предполагал раздвинуть его рубежи — в первую очередь, за счет греческих и, быть может, фракийских земель, но этим планам не суждено было осуществиться: в 297 г. Кассандр умер.
Как часто бывает, смерть того, кто правил долго и к кому успели привыкнуть и приспособиться[166], породила в стране хаос. Двое сыновей Кассандра, Антинатр и Александр, затеяли распрю, выясняя, кто из них более достоин унаследовать престол; в эту распрю не преминул вмешаться Деметрий Полиоркет, который после поражения при Ипсе осел в Греции, захватил Афины и Пелопоннес и уже давно присматривался к Македонии, «вотчине владык мира». Александра он предательски убил, Антипатра вынудил бежать под защиту Лисимаха и в 294 г. был провозглашен царем Македонии; с него началась царская династия Антигонидов, правившая в Македонии до 168 г.
После Македонии Деметрий «положил глаз» на Фракию, царь которой Лисимах был поглощен войной с придунайскими гетами и даже некоторое время находился у них в плену, однако благополучное возвращение Лисимаха из плена вынудило Деметрия отказаться от своих намерений, тем более что у него внезапно появился соперник, претендовавший на македонский трон, — Пирр, царь Эпира. Еще недавно Пирр считался союзником Деметрия, однако, снедаемый честолюбием, не захотел удовлетвориться жребием правителя одной-единственной области. Он изгнал гарнизоны Деметрия из ряда эллинских полисов и вторгся в Фессалию, а затем и в саму Македонию, но затем был побежден в битве, состоявшейся недалеко от Пеллы, и заключил с Деметрием мирный договор, по которому обязался не злоумышлять против Деметрия.
Впрочем, Пирр очень быстро нарушил это условие (вообще создается впечатление, что в ту эпоху договоры заключались только для того, чтобы немедленно их дезавуировать). В 289 г. Деметрий начал подготовку к выступлению в Азию, вознамерившись восстановить в прежних границах державу своего отца Антигона; у него было 90 000 пехоты и 12 000 конницы, а на греческих и македонских верфях строился флот в 500 кораблей. Приготовления Деметрия не могли пройти незамеченными; Лисимах, Селевк и Птолемей, на земли которых претендовал Деметрий, заключили «тройственный союз» и привлекли на свою сторону Пирра. Флот Птолемея начал блокаду греческого побережья, из Фракии в Македонию вторгся Лисимах, а из Фессалии — Пирр. Попытавшись дать последнему бой, Деметрий лишился армии: его воины перешли к Пирру