[176]; это был неожиданный и тяжелейший удар в спину Птолемею. Если вспомнить о египетских происках в Греции, это был достойный ответ Антигона.
На некоторое время Македония оказалась предоставлена себе самой, что позволило укрепить экономическое положение царства и пополнить казну. А затем грянула очередная, третья по счету, Сирийская война между Лагидами и Селевкидами, и отзвуки этой войны затронули Македонию. Разгром Селевкидов и проникновение Египта во Фракию представляли явную угрозу Антигону; помимо того, Египет через «своих людей» в Ахейском союзе — в первую очередь через Арата Сикионского — пытался ослабить позиции Македонии в Пелопоннесе. В 245 г. египетский и македонский флоты сошлись у острова Андрос, и на сей раз победу одержал Птолемей, что позволило ему вновь присоединить к Египту Киклады; а два года спустя Арат военной хитростью овладел Коринфом, который Антигон только-только возвратил себе, заключив мир со вдовой своего племянника Александра. Любопытная деталь: после взятия Коринфа синедрион Ахейского союза по предложению Арата назначил царя Птолемея своим стратегом-автократором; этот политический ход должен был продемонстрировать Антигону, с каким противником в действительности он имеет дело.
Антигон принял ответные меры: он заключил соглашение с этолянами против Ахейского союза и вернул в Спарту изгнанного оттуда царя Леонида[177], благодаря чему восстановил свое влияние на Пелопоннесе. Вскоре между Ахейским союзом и Македонией был заключен мирный договор, фиксировавший statusquo.
В 239 г. Антигон Гонат умер — «как раз в то время, когда настало всеобщее спокойствие на Востоке и на Западе» (Дройзен). Ему наследовал его сын Деметрий Этолик, которому уже в начале своего правления пришлось вести затяжную войну с варварами-дарданцами. Из-за этой войны македонский царь практически не обращал внимания на Грецию, где то мирились, то вновь противостояли друг другу Ахейский и Этолийский союзы; он не попытался помешать отпадению от Македонии Эпира, свергшего царскую власть и объявившего себя республикой; даже боевые действия против этолян и ахейцев, вторгшихся в Фессалию, Деметрий поручил своему полководцу Вифиду. Сам же он совершил только короткий поход в Беотию, после которого к Македонии присоединились эта область и Фокида с Локридой; в остальных городах Эллады он, по примеру своего отца, содействовал установлению дружественных тирании. После этого «марш-броска» Деметрий вновь возвратился на северные рубежи Македонии и продолжил войну с дарданцами; в 229 г. он потерпел поражение и был убит[178]. Дарданцы вторглись в Македонию, от последней отделились Фессалия и Беотия, города Пелопоннеса один за другим свергали тиранию и присоединялись к Ахейскому союзу. Наследником престола объявили шестилетнего Филиппа, сына Деметрия, а регентом назначили сына Деметрия Красивого — Антигона Досона («Желающего дать, но не дающего»).
Первым шагом Антигона было восстановление границ Македонии. Он победил этолян, вновь покорил значительную часть Фессалии, а вслед за этим политическими уступками добился того, что этоляне разорвали союз с ахейцами. Далее Антигон прибегнул к «стратегии непрямых действий»: решив нанести удар по Ахейскому союзу, он предпочел напасть на того, кто стоял за спиной ахейцев, — на Египет. Разумеется, о высадке десанта в Александрии речь не шла; Антигон вторгся в Малую Азию и захватил важное в стратегическом отношении побережье Карии. Теперь он мог торговаться с Египтом — например, предложить Птолемею Эвергету Карию в обмен на невмешательство в греческие дела.
Укрепившись в Малой Азии, Антигон вернулся в Европу и стал готовиться к войне с Ахейским союзом. Между тем в Пелопоннесе спартанский царь Клеомен[179], наследовавший македонскому ставленнику Леониду, объявил ахейцам войну и в 227 г. захватил городок Белмина, который принадлежал к союзной области Мегалополя. В ответ Ахейский союз начал боевые действия против Спарты.
Война ахейцев с Клеоменом складывалась в пользу последнего: в течение трех лет он подчинил себе едва ли не весь Пелопоннес. И тогда стратег Ахейского союза Арат Сикиопский обратился за помощью к… Антигону Досону, уповая на нежелание македонского правителя терпеть рядом с собой сильного противника, каким обещал стать Клеомен.
Интересы обеих сторон совпали, Антигон ответил согласием, но не торопился вводить войско в Грецию. Тем временем Клеомен в 224 г. в битве при Гекатомбее разгромил ахейцев, и это заставило Арата вновь обратиться к Антигону. Досон подтвердил свое согласие, однако потребовал «за содействие» Акрокоринф. На это Арат не мог согласиться, памятуя, что владеть Аркокоринфом значит владеть Пелопоннесом, и переговоры прервались. А Клеомен продолжал «победный марш» но полуострову, города присоединялись к нему одни за другим, наконец он вошел в Коринф и осадил цитадель. Это событие дало Арату повод согласиться на условие Досона, и македонский регент с 20 000 пехотинцев и 1400 всадниками летом 223 г. высадился в окрестностях Мегар (по суше он пройти не мог, так как этоляне отказались пропустить его к Фермопилам).
За несколько месяцев Антигон овладел Акрокоринфом, Аргосом и другими пелопоннесскими городами, а синедрион Ахейского союза признал его стратегом-автократором с неограниченными полномочиями; вдобавок была учреждена общеэллинская симмахия под началом Антигона. Весной 222 г. Антигон покорил Тегею, Орхомен и Мантинею, причем жителей последней частично казнил, а частично продал в рабство, сам же город отдал на разграбление (за то, что Мантинея дважды отделялась от Ахейского союза); после этого он распустил армию, чтобы солдаты могли отдохнуть, оставив при себе только наемников. Пока македоняне отдыхали, Клеомен успел взять Мегалополь. Антигон же вновь прибегнул к дипломатии: он завязал переговоры с Птолемеем Эвергетом и уговорил того отказаться от «субсидирования» Клеомена — видимо предложив, со своей стороны, поступиться Карией.
Когда Клеомену сообщили, что Птолемей раздумал ему помогать, стало ясно — надо затевать сражение с врагом, пока весть о малодушии союзника еще не распространилась в войске и наемники не разбежались. И весной 221 г. противники сошлись у крепости Селассия на берегу реки Эпонт. Армия Клеомена насчитывала 20 000 человек, из них 6000 наемников; у Антигона было 10 000 македонян-фалангитов, 300 пельтастов, 10 000 прочих пехотинцев и 1500 всадников. Сражение начал Антигон: по его приказу иллирийские всадники правого крыла атаковали левый фланг спартанцев — и едва не повторили ошибку Деметрия Полиоркета в битве при Ипсе: они настолько оторвались от пехоты, что между подразделениями союзной армии возникла брешь, в которую и двинулась спартанские пельтасты. Положение исправил грек Филопемен[180] со своей конницей, напавший на середину боевого построения спартанцев. Тем временем иллирийские всадники сбросили противника с укрепленных высот и вскоре совершенно разгромили спартанский левый фланг. Когда стало ясно, что спартанцы уступают, Клеомен двинул в бой фалангу. Антигон немедля выдвинул свою, которая построилась на двойную глубину и массированным ударом прорвала спартанский строй.
Ахейский союз.
Как пишет Полибий, «все войско [спартанцев. — К.К.] бежало в беспорядке и было истребляемо, только Клеомен в сопровождении нескольких конных воинов возвратился невредимым в Спарту»[181]. Потери спартанцев составили, по словам Плутарха, 16 000 человек, уцелели лишь 200 спартиагов и 4000 наемников.
Антигон занял Спарту, отменил все постановления Клеомена и восстановил олигархию, кроме того, в Спарте упразднили царскую власть и принудили город вступить в панэллинскую симмахию, учрежденную в 223 г. Находясь в Спарте, регент узнал о вторжении в Македонию соседей-иллирийцев (возможно, «с подачи» римлян, завладевших к тому времени частью Иллирии и не скрывавших намерений и дальше расширять завоеванную территорию); он оставил в Пелопоннесе своего племянника Филиппа, сына Деметрия Этолика, и поручил тому, как можно лучше изучить греков и сблизиться с союзниками, в особенности с Аратом, а сам поспешил в Македонию. Он разбил иллирийцев — и умер несколько недель спустя от сильного внутреннего кровотечения, вызванного, как полагает Полибий, тем, что «во время битвы надрывался в громких криках и воззваниях к войску и получил кровохарканье». Царем Македонии в 221 г. был провозглашен семнадцати летний Филипп, с именем которого связана последняя героическая страница в македонской истории.
Этолийский союз.
«Счастье царя александризует» — эти слова спартанского льстеца, обращенные к Антигону Досону, ставящие последнего вровень с Александром Великим, как нельзя лучше описывают сделанное Антигоном для Македонии. До Досона сравнения с Александром удостаивались разве что Деметрий Полиоркет и Пирр, в первую очередь благодаря своим ратным талантам, нелюбви народа к их противникам и тоске по былому величию и «доброму царю»; однако ни Деметрий, ни Пирр ничего не предприняли для обустройства жизни своих подданных. Досон же не только много и успешно воевал; он вернул македонянам то, о чем они уже стали забывать, — уверенность в собственных силах, если не сказать — превосходстве, фактическое владычество над Элладой и место в ряду крупнейших и могущественнейших эллинистических государств.
Все предыдущие македонские правители «смутных времен», от Антипатра до Деметрия Красивого, были поглощены сохранением Македонии как государственного образования — отражали внешних врагов, подавляли мятежи врагов внутренних, словом, правили через военные действия, чего, безусловно, требовала ситуация, но что ни в коей мере не способствовало возрождению страны. Досон, в определенной мере благодаря своим предшественникам, первым получил возможность — и блистательно ее использовал — приступить к налаживанию мирной жизни. И добился этого не столько военными походами, сколько искусной дипломатией, чем напомнил даже не Александра, а его отца Филип