мы.
Битва при Киноскефалах.
И тут в сражение вступил римский резерв — второй легион, усиленный слонами. Потерявшая строй фаланга стала легкой добычей легионеров; более того, некий трибун проявил завидную смекалку — оценив ситуацию, он собрал двадцать манипул триариев-ветеранов и ударил в тыл правому крылу македонской фаланги «Тяжелая и неуклюжая македонская фаланга не могла развернуться, да этого и не допустили бы те римляне, которые только что отступали от ее лобового удара, а тут принялись наседать на врага, перепуганного нападением с другой стороны» (Ливий). Исход схватки был предрешен.
Численность македонской и римской армий перед началом сражения была почти одинакова: и в той и в другой насчитывалось около 26 000 человек — у Филиппа 16 000 фалангитов, остальные конница и пельтасты; у Фламинина — 10 400 легионеров, около 2000 конницы, а также союзная пехота. Тем невероятнее, при равенстве сил, потери, понесенные македонянами в битве при Киноскефалах: до 8000 погибших и приблизительно 5000 сдавшихся воинам Фламинина[201]. Потери же римлян составили всего 700 человек.
Боевой порядок легиона в III в. до н. э.
Филипп с телохранителями бежал в фессалийский город Лариссу, сжег все документы царской канцелярии, собрал вокруг себя тех, кто сумел остаться в живых, и — обратился к Фламинину с просьбой о перемирии. Консул удовлетворил эту просьбу, не в последнюю очередь из-за того, что отнюдь не стремился уничтожить Македонию — едва ли не единственную силу в тогдашней Элладе, способную противостоять этолийцам[202]. Две недели спустя был заключен мирный договор, по которому Македония соглашалась расстаться даже с призраками былого имперского величия.
Битва при Киноскефалах стала, пожалуй, наиболее явным подтверждением недееспособности фаланги в условиях пересеченной местности. В решающий момент сражения македонская фаланга сначала разорвала строй, а затем не сумела вовремя развернуться, что и предопределило поражение Филиппа. Римский легион, созданный еще в IV в. до н. э., на деле доказал свое превосходство в маневренности и тактике.
Ко времени Филиппа и Фламинина легион насчитывал, как правило, от 4200 до 5000 человек, которые образовывали в боевом порядке три линии — заднюю (триарии), среднюю (принципы) и переднюю (гастаты), имелись также легковооруженные воины (велиты). Каждая линия состояла из десяти-пятнадцати рядов и делилась на манипулы, по 10 манипулов в линии. Манипулы гастатов и принципов «содержали в себе» 120 тяжелых пехотинцев и 40 легких. Манипул триариев состоял из 60 тяжеловооруженных и 40 велитов. В бою основной тактической единицей римской армии был именно манипул, поскольку он обладал такими свойствами, как маневренность и управляемость.
Триарии и принципы.
Римский легионер.
В «типовом» легионе было 1200 велитов, столько же гастатов и принципов, а триариев, вне зависимости от численности легиона, всегда было 600 человек. При необходимости манипулы триариев, принципов и гастатов могли действовать вместе, образуя когорту.
Что касается вооружения легионеров, прежде всего, следует упомянуть о мече — колющем и рубящем испанском гладии (gladius hispaniensis). Этот меч представлял собой разновидность кельтского меча. Кроме гладиев, гастаты и принципы, равно как и велиты, использовали в бою метательные дротики — пилумы — длиной до 1,2 метра; триарии же пользовались длинными копьями — гастами. Перед наступлением легиона велиты и гастаты бросали пилумы в противника, дабы расстроить его ряды. Снаряжение легионера дополнял изогнутый овальный щит (скутум) около 75 сантиметров шириной и до полутора метров высотой; щит велитов назывался парма и имел в диаметре приблизительно 90 см. Из доспехов римляне носили железные нагрудники (а наиболее состоятельные легионеры — кольчуги[203]) и поножи на левую ногу, защищавшие ту ногу, которую в сражении выставляют вперед; разумеется, были и шлемы — чаще кельтского типа, заостренные, с подшлемником и нащечниками.
Римский воин пращник.
Построение легиона по когортам.
Каждому легиону придавалось 300 человек конницы, разделенных на десять турм, по 30 всадников в каждой. Вооружение конника обычно составляли доспех, круглый щит и длинное копье. Кроме того, всякий легион сопровождал союзный отряд численностью 4000–5000 пехотинцев и 900 всадников. На поле боя легион чаще всего вставал посредине, а союзники занимали фланги; пятая часть пехоты и треть конницы союзников образовывали особый отряд экстраординариев, прикрывавший легион на марше и выполнявший «спецпоручения».
Перед боем легион строился таким образом, что между манипулами оставались промежутки шириной в один манипул, которые служили для необходимых перестроений. Как правило, в ходе сражения задняя центурия манипула (каждый манипул имел две центурии, не обладавшие, впрочем, какой-либо свободой действий вне манипула) вставала на свободное место и тем самым заполняла строй. Подобные же промежутки оставались и между турмами конницы.
Тактика легиона подразумевала, что бой начинали велиты, которые кидали во врага пилумы, после чего отступали через промежутки между манипулами. Затем в сражение вступали гастаты, которые смыкали ряды, атаковали противника сначала на расстоянии, пилумами, а потом брались за мечи. Если гастаты терпели поражение, то уцелевшие отступали за ряды принципов. Если же и последним не удавалось переломить ход сражения, они либо вновь уступали место гастатам, либо отступали к триариям[204] и вставали между ними, образуя сомкнутый строй наподобие фаланги.
Рядом с четко «структурированным» и потому гораздо более гибким тактически римским легионом македонская фаланга воспринималась как «монстр», «пережиток прошлого». Она еще внушала ужас противнику (римский полководец Павел Эмилий, победивший в 168 г. в битве при Пидне царя Персея, признавался, что при виде вражеской фаланги его охватил трепет), однако будущее было именно за легионом, что и доказала Пидна тридцать лет спустя.
Вооружение древних римлян.
Поражение при Киноскефалах и неудачи на других фронтах (в Карии македонский экспедиционный корпус был оттеснен родосцами к Стратоникее, Коринф едва держался против ахейцев, а акарнане покорились римлянам) вынудили Филиппа согласиться на мирные условия Фламинина. Поскольку консул своей властью мирный договор заключить не мог — требовалось решение сената, — стороны обязались блюсти перемирие, причем Филипп в подтверждение своей доброй воли выплатил римлянам контрибуцию и выдал им заложников, в том числе своего младшего сына Деметрия.
В Рим отправили послов, а Филипп тем временем напал на дарданов, которые вновь пересекли северные рубежи Македонии, и принудил их отступить.
От имени Римской республики сенат поручил заключить мирный договор с Македонией комиссии из десяти человек во главе все с тем же Фламинином. Филипп безоговорочно принял все условия мира — он был не в том положении, чтобы спорить с победителями. Главное условие состояло в том, что Македония лишалась всех своих «заморских» владений — в Малой Азии, во Фракии[205], в Греции и на островах Эгейского архипелага; вдобавок от македонской территории отсекли Орестиду и часть земель на границе с Иллирией. То есть 197 г. фактически вернул Македонию в те рубежи, с которых она начинала свою экспансию — при Филиппе II. Разумеется, Филипп обязывался не вести войн против Рима и римских союзников, не заключать внешнеполитических договоров без одобрения сената и не отправлять гарнизоны за пределы своих нынешних владений. Македонская армия подлежала сокращению до 5000 человек, царь соглашался выдать всех слонов, а флот ограничить пятью кораблями, остальные же передать римлянам. Последнее условие договора принуждало Филиппа вступить с Римом в союз и предоставлять союзнику по требованию сената вспомогательные войска. Помимо контрибуции, выплаченной Фламинину по заключении перемирия, царь передал в римскую казну 1000 талантов.
Центурион.
Что касается сопредельных с Македонией государств, прежде всего Эллады, здесь Рим постарался создать своего рода «буферную зону»: греческие области все до единой, были объявлены свободными (декрет о предоставлении грекам свободы Фламинин огласил на Истмийских играх 196 г.). Иллирийскому царьку Плеврату отошли земли к востоку от Эпидамна, Ахейский союз получил все прежние владения Филиппа в Пелопоннесе и на Коринфском перешейке, включая сам Коринф; Фессалии и Акарнании, вопреки пожеланиям этолийцев, даровали независимость[206]. В Пелопоннесе римляне подавили бунт спартанского тирана Набиса — причем в подавлении бунта принимали участие и македонские отряды, собственными сариссами помогая утвердить в Элладе римское владычество.
Метание пилума.
В 194 г. завершив то ли усмирение, то ли преобразование Греции, Фламинин вывел из крепостей римские гарнизоны и возвратился в Рим — несмотря на угрозу греческим землям со стороны Антиоха Великого, который утвердился во Фракии и к которому бежал после падения Карфагена Ганнибал. Уход Фламинина позволил Антиоху беспрепятственно вести подготовку к вторжению на римские территории. Ганнибал предложил высадиться в Карфагене с 10 000 пехоты и 1000 всадников, изгнать римлян из Африки, а затем перенести боевые действия в Италию