[212], подослал убийц к пергамскому царю Эвмену, верному союзнику Рима (лишь по случайности Эвмен остался жив); кроме того, Персей возобновил договор с германским племенем бастарнов, которых еще Филипп приглашал через Македонию вторгнуться в Италию[213], а также утвердил союз с иллирийским царьком Генфием, сыном упоминавшегося выше Плеврата, и с фракийским вождем Котисом и заручился поддержкой «национального фронта» эллинов, озабоченного усилением римского влияния в Греции. К нему примкнули Родос, Византий и другие греческие полисы, а также де-факто и Ахейский союз; популярности Персея немало способствовало и объявление, сделанное от его имени в нескольких городах, приглашавшее в Македонию всех, кого преследовали за «политику» или за долги, и сулившее восстановить честь и имущество откликнувшихся. Эта спекуляция на царившей в Греции экономической разрухе принесла Персею славу «избавителя Эллады».
Покушение на Эвмена, причастность к которому Персея была очевидна, равно как и заключение Македонией союза с Визáнтием, Беотией и Этолией, вынудило Рим перейти от созерцания и увещеваний к действиям. В 172 г. римский сенат на тайном заседании постановил объявить Персею войну и высадить войска в Эпире. Правда, римский десант насчитывал всего 5000 человек, то есть один легион; когда бы не дипломатические усилия посла Квинта Марция, Персеи наверняка разгромил бы этот легион и занял бы всю Грецию. Но Квинт Марций убедил царя в том, что Рим на самом деле не желает войны и что надо отправить в Италию посольство с предложением о восстановлении мира. Эта затяжка времени зимой 172/171 г. позволила римлянам добиться сразу нескольких целей: римские послы убедили греков отступиться от Персея, весной 171 г. на западном побережье Македонии высадились вновь набранные легионы, с востока угрожал пергамский царь Эвмен, царь Вифинии Прусий всюду заявлял о своем нейтралитете, а Антиох IV, брат и преемник Селевка, вместо того чтобы оказать помощь союзнику, пошел завоевывать Египет. Антиримская коалиция оказалась фикцией.
Римский экспедиционный корпус насчитывал до 40 000 человек; его поддерживали до 10 000 человек вспомогательных частей — нумидийцы, лигурийцы, греки и пергамцы. Кроме того, в Эгейском море курсировал флот в 40 палубных кораблей с 10 000 пехотинцев на борту. Персей мог противопоставить римлянам 21 000 македонских фалангитов и 4000 македонских и фракийских всадников; эти отборные части сопровождали наемники — до 18 000 человек; флота у македонян не было (лишь с началом войны Персей приступил к сооружению верфи в Фессалонике). Первое столкновение противников произошло в Фессалии, неподалеку от Лариссы; римляне потерпели поражение, потеряв до 2000 пехотинцев и столько же всадников.
Вместо того чтобы развивать успех, Персей предложил римлянам мир — на тех же условиях, на каких Фламинин заключил мирный договор с Филиппом, — и даже согласился выплатить соответствующую контрибуцию. Покинутый недавними союзниками, он был не прочь сохранить statusquo, но римский сенат придерживался иного мнения: от Персея потребовали безоговорочной сдачи, поскольку согласиться на его условия означало потерять Грецию, где вновь стала поднимать голову промакедонская партия. Царь, разумеется, отказался, но следующего шага, вполне логичного в сложившихся обстоятельствах, — привлечения на свою сторону греков и развертывания в Элладе партизанской войны с римлянами — так и не сделал. Более того, он отвел свою армию из Фессалии к македонской границе.
По всей видимости, действия Персея объяснялись тем, что он изначально готовился к оборонительной войне, а когда последняя явила предпосылки перерастания в наступательную, оказался к этому не готов. Будь на его месте Филипп — любой Филипп — римляне в тот же год потеряли бы Грецию и Иллирию, а Пергам, скорее всего, очутился бы в осаде. Римская армия, воевавшая против македонян, представляла собой, по большому счету, бандитскую шайку, способную только грабить мирных жителей, под командованием малосведущего в военном деле Публия Лициния Красса. Последний настолько распустил своих солдат, что сменивший его в 170 г. Авл Гостилий не смог ничего поделать с солдатской вольницей; а командующий флотом Луций Гортензии нисколько не превосходил своего предшественника Гая Лукреция: флот бесцельно курсировал в Эгейском море, не оказывая армии ни малейшей поддержки.
В нескольких стычках на протяжении 170 г. римляне вновь и вновь терпели поражения, рейд в глубь Македонии обернулся потерей Фессалии и расширением северных пределов Македонии до границы с Иллирией. «Но Рим был счастлив, что его ошибки всегда оказывались ничтожными в сравнении с ошибками его противников» (Моммзен). Персеи не воспользовался слабостью врага и лишь укрепился в Македонии.
В 169 г. Авла Гостилия сменил Квинт Марций — тот самый, что два года назад вел с Персеем переговоры о мире. Он предпринял поход, который нельзя назвать иначе как авантюрой, — через Темпейское ущелье вывел римскую армию к Гераклее, оставив за спиной македонские крепости Темпея и Лапаф. Положение Марция было крайне невыгодным — у выхода из ущелья стояла македонская армия, в тылу находились крепости с многочисленными гарнизонами, зимнее время года препятствовало подвозу провианта с моря. Римлян спасла трусость Персея: узнав о том, что римляне форсировали ущелье, царь приказал отступать к Пидне, сжечь корабли, к тому времени сошедшие с верфи, и утопить казну. Консул Марций преследовал македонян в течение четырех суток; на пятые же он наконец внял голосу разума (или чувству голода) и приказал возвращаться. Поскольку македонский царь уже опомнился от страха, Марций рисковал попасть в «котел», но совершенно неожиданно римлянам сдалась Темпея, где нашлись обильные запасы продовольствия.
К началу 168 г. диспозиция на македонском фронте была следующей: римляне владели Темпейским ущельем и плацдармом в Иллирии; их флот безуспешно пытался взять с моря Деметриаду. Персей преграждал путь Марцию на пограничной реке Эльпий; его корабли (по всей видимости, легкие челны, поскольку палубный флот сожгли во время паники после бегства от Темпейского ущелья) беспрепятственно плавали в Эгейском море и нападали на вражеские транспорты. У царя была возможность пополнить армию и заручиться поддержкой соседа, но он не сделал ни того ни другого — по причине крайней скупости, если не сказать жадности. Поначалу Персей пообещал иллирийскому царьку Генфию значительную сумму за разрыв отношений с Римом: Генфий соблазнился посулами и заключил в тюрьму римских послов. Однако Персей не спешил выполнять свое обещание, и в итоге это привело к тому, что Генфий заключил союз с Римом. Что касается армии, свои услуги Персею предложил кельтский вождь Клондик, под началом которого насчитывалось 10 000 всадников и столько же пеших воинов, но Персей, было согласившись, отказался выплачивать кельтам оговоренное жалованье. Скупость Персея не позволила также поднять восстание в Элладе: да, промакедонская партия в Греции набирала силу, но «поздние» греки ничего не делали задаром, а царь платить не хотел.
Битва при Пидне.
Между тем от этой «странной войны» страдали не столько ее непосредственные участники, сколько торговые республики Восточного Средиземноморья, чьи доходы резко упали с началом военных действий, и прежде всего — Родос. Жители острова неоднократно посылали посольства к Персею и в Рим, предлагая свои услуги в заключении мирного договора. Даже пергамский царь Эвмен, по утверждениям некоторых античных авторов, завязал с Персеем сепаратные переговоры. Но Рим было уже не остановить: сенат не желал идти на компромиссы.
В 168 г. командование римской армией в Македонии получил Луций Эмилий Павел — человек, которого с полным правом можно назвать «могильщиком македонской мечты». Он пользовался репутацией отличного полководца, что и доказал на деле. Эмилий Павел начал с того, что навел порядок в армии и оттеснил македонян с рубежа Эльпия к Пидне. 22 июня 168 г.[214] у этого города произошло сражение, положившее конец македонские притязаниям.
Войско Эмилия Павла — два легиона плюс союзники — насчитывало до 26 000 человек. У македонян было около 40 000 человек, вдобавок они имели превосходство в коннице, а ровная местность — равнина, по которой протекала разделявшая противников река, — благоприятствовала фаланге. Именно фаланга начала сражение и опрокинула передовые части римлян, после чего обрушилась на легионы, которые не выдержали натиска и отступили к холмам, где стоял лагерь. На возвышенности фаланга потеряла строй, чем не замедлил воспользоваться Эмилий Павел: он, по сообщению Полибия, приказал манипулам первой и второй линии вклиниваться в образовавшиеся разрывы, а манипулам третьей линии — окружать фалангу с флангов и с тыла. Поскольку македонская конница не принимала участия в битве (почему — объяснить невозможно), фаланга была обречена.
Две трети македонской пехоты — 20 000 человек — легло на поле боя, 11 000 были взяты в плен. Конница во главе с царем бежала. Потери римлян, по выражению Ливия, были до смешного малы. Эмилию Павлу понадобилось всего две недели с прибытия в армию, чтобы сокрушительной победой завершить четырехлетнюю войну.
Персей бежал с казной на остров Самофракия, но, после того как убедился в невозможности переправиться в безопасное место, сдался консулу. Его отправили в Рим[215], где к нему вскоре присоединился Генфий — иллирийский царек, побежденный претором Луцием Аницием. Вдвоем эти цари прошли перед римскими гражданами в триумфе Эмилия Павла.
Провинции Римской империи.
Постановление сената, подытожившее Третью Македонскую войну, гласило, что отныне царская власть в Македонии упраздняется, а страна делится на четыре области, организованных по образу и подобию греческих союзов, то есть со своими выборными должностными лицами каждая: амфиполийскую на востоке, фессалоникийскую (включая Халкиду), пеллайскую на границе Фессалии и пелагонийскую в центральной Македонии. Между жителями этих областей запрещались браки, также запрещалось менять место жительства и перебираться из одной области в другую. Царские чиновники с взрослыми сыновьями должны были переселиться в Италию. Рудники закрывались