Решение — если какое-то решение можно было считать принятым, а не просто необходимым из-за постепенного наступления холодной погоды — заключалось в том, чтобы перейти к нижним областям их владений и надеяться на лучшее. Зоркий Глаз подозревал, что по мнению клана Окутывающих Деревья они уже нарушили границы их территории, но до сих пор ко вторжению относились терпимо. Зоркий Глаз не мог знать, сколько ещё времени — или насколько далеко — их вторжение будут терпеть.
Он мог только надеяться, что хрупкий период милосердия продлится, пока они не смогут найти себе новый дом.
* * *
Хотя товарищи предложили Андерсу помощь в его охоте за сокровищами, ни одна другая загадка не предполагала того же уровня угрозы. Вероятно, наиболее "опасным" испытанием было то, что Андерс оказался на сгоревшем острове, где Стефани и другие боролись за спасение клана Храбреца. Однако опасность, которую представлял собой остров, была связана больше с людьми, нежели с окружающей средой. Он граничил с землями, принадлежащими семье Франчитти — семье, которая считала, что животные предназначены для охоты, стрельбы и заключения, а не для того, чтобы их беречь. Они уже получили несколько выговоров за злоупотребление как флорой, так и фауной. В результате они стали очень осторожно относиться к тем, кто пересекал их воздушное пространство.
Но Андерс аккуратно держал свой аэрокар в границах общественных земель и, хотя там могло быть несколько раздраженных Франчитти, которые просто ждали его, чтобы пригрозить, он не дал им повода вмешаться.
В конце концов его приз стоил каждой минуты его усилий, хотя, как он писал Стефани, охота сама по себе была подарком.
— Казалось, ты была рядом со мной, — диктовал он, подбирая каждое слово.— Я мог чувствовать тебя здесь, рядом с собой. Иногда ты казалась такой близкой, что я чувствовал, что если потороплюсь, то увижу тебя, смогу потянуться и взять тебя за руку.
Он хотел сказать больше, но было труднее говорить о том, как сильно ты хочешь поцеловать свою девушку, чем сделать это. Странно.
Подарок Стефани был одновременно романтичным и практичным, как и сама девушка — ремешок для его нового унилинка. Она сделала его сама в семейной мастерской и написала на ремешке так, чтобы слова были обращены к его запястью: "Андерсу от его Стеф. Пустота между мирами не может разделить сердца".
* * *
Отец усмехнулся, когда Андерс показал ему свой ремешок.
— Не могу сказать, что очень удивлён, — сказал он, восхищаясь старательной работой. — Она спросила меня, что мы тебе подарим. Довольно талантливая молодая леди. Я определенно хотел бы, чтобы она была сейчас на планете.
Несмотря на другие изменения в отношениях, Андерс сомневался, что его отец хотел этого потому, что так глубоко разделял эмоциональную жизнь своего сына, поэтому спросил:
— Всё ещё расстроен из-за этих едущих антропологов? Ты узнал о них что-то, что поможет с ними справиться?
— Немного, — мрачно ответил доктор Уиттакер. — Прошло уже двенадцать дней, но, учитывая задержки в межсистемных коммуникациях, всё, что у нас есть, это то, что мы взяли с собой, и то, что было в записях мантикорцев. Мы с Лэнгстоном конечно же сопоставили информацию, которую послала нам Сонура Хоббард, с нашими собственными исследовательскими библиотеками.
— И?
— И если это те самые люди, которые написали обнаруженные нами статьи, то мы не можем не выказать им хотя бы профессиональное уважение.
Андерс понимал, почему его отец добавил задумчивое "если". К Теннесси Больгео не относилась ни одна из вещей, указанных в его академических удостоверениях. Однако было бы слишком — надеяться, что одно и то же произойдёт дважды и спасёт экспедицию Уиттакера от нежелательных новичков.
— На самом деле, — вздохнул отец, — мы были бы идиотами, если бы не предложили им разумный объём доступа. Доктор Радзински пользуется большим уважением за её работы по негуманоидному интеллекту. На мой взгляд, она немного консервативна, но вряд ли можно представить, что она не будет интересоваться развитием здешних исследований.
— Она приедет не одна, не так ли?
Отец покачал головой.
— При других обстоятельствах я был бы только рад встрече с Гэри Идальго. Он разделяет мой интерес к археоантропологии. Имей в виду: я не согласен со многими его выводами, но он определенно знает своё дело. Он очень серьёзно относится к сохранению культур коренных народов в их изначальном состоянии, так что я уверен, что он будет не в восторге от того, что СЛС дала некоторым древесным котам ножи и топоры. Он определенно будет защищать их от вмешательства.
Андерс не думал, что это так уж плохо. — Кто-то ещё?
— С ними приедет специалист по лингвистике. — Отец нахмурился. — Я попросил Кесию Гайен проверить его, и её сразу же затрясло. Судя по всему, этот Рассел Дарролин является передовым специалистом в исследованиях невербальной коммуникации.
Андерс почувствовал вспышку беспокойства. Он знал, что Стефани и Скотт с самого начала сомневались, будет ли хорошо, если древесные коты будут признаны такими умными, какими они были на самом деле. Людям лучше привыкнуть к ним, полюбить их, прежде чем им придется столкнуться с несомненной угрозой интересам людей, которую может представлять иной разумный вид.
— Все же лингвист — это хорошо, правда? — сказал он. — Я имею в виду, что Кесия не смогла найти никаких доказательств того, что древесные коты используют сложное вербальное общение. Может быть, этот доктор Дарролин будет смотреть свежим взглядом.
Доктор Уиттакер прищёлкнул языком. — Я не уверен, что предоставление таких доказательств будет его целью. Кесия говорит, что у этого Дарролина определенно пунктик по поводу форм общения, в которых слова не объединяются в аккуратные предложения.
— О как. Но ты сказал, что он специалист по невербальному общению?
— Да. Но по сути Дарролин очень ограничен в том, что именно признавать жизнеспособной формой общения. Кесия сказала, что, по её мнению, он сомневается, что даже он общается, за исключением того неоспоримого факта, что он получает ответы.
Андерс моргнул. Сама идея вызвала у него головную боль. Он слышал о специалистах, которые были чрезвычайно осторожны, но это казалось уже слишком. Тем не менее, хорошо было то, что доктор Дарролин не собирался немедленно прийти к выводу что, поскольку древесные коты были телеэмпатами, они также были телепатами. На самом деле казалось, что Дарролину нужно было доказать себе даже то, что коты были телеэмпатичны, несмотря на множество существующих доказательств.
— Кто нибудь ещё?
— Никого, столь же важного, — сказал доктор Уиттакер чуть более счастливым тоном. — Конечно, у каждого из них есть один или два помощника, но ни один из них не имеет такого же уровня престижа.
— Ну, папа, я уверен, ты прекрасно справишься.
— Все же, — сказал доктор Уиттакер, — я рад, что миз Ферисс вызвалась заменить Стефани. Теперь она может проводить свое время, разговаривая с этими людьми, а я займусь моей работой.
* * *
— Итак, миз Харрингтон, — сказал доктор Глисон, глядя на неё, склонив голову набок, — что вы можете сказать мне о частокольном дереве?
Глисон был худощав, с каштановыми волосами, карими глазами и суетливыми манерами. Он не выказывал этого, но Стефани была почти уверена, что он не считал хорошей идеей позволить паре детишек вне очереди занять два места в Лесной школе. Не то чтобы его классы были переполнены, насколько она могла видеть. В конце концов, на этом курсе лекций было всего восемнадцать человек, считая её и Карла. И ей не очень понравилось, как он подчеркивал "миз" всякий раз, когда говорил с ней. Она слышала этот покровительственный тон от слишком многих взрослых.
— Частокольное дерево — общее название для по крайней мере шести видов рода Neo ulmus Sphinx, — ответила она, — хотя ulmus — это от неправильного названия, применённого первой исследовательской группой. Оно не очень похоже на вяз Старой Земли; скорее на что-то среднее между ивой Старой Земли и ясенем с Беовульфа. Наиболее распространёнными видами являются серое, желтолистное, горное, магнолиевое и узколистное частокольное дерево. Они значительно различаются по внешнему виду, особенно осенью, но все они образуют явный таксономический род. Частокольное дерево — листопадное и необычно тем, что размножается вегетативно, а не половым путем, используя побег, находящийся значительно выше уровня земли. Побеги отличаются от обычных ветвей частокольного дерева тем, что они всегда образуются группами по четыре, под прямым углом друг к другу и растут горизонтально. Они отходят на расстояние от десяти до пятнадцати метров и образуют придаточные почки, которые развиваются в узлы, распространяющие корни вертикально до уровня земли. Каждый корень затем превращается в новый "главный ствол", продолжая исходное растение и распространяя собственные побеги. Иногда побег сталкивается с другим побегом, от другого частокольного дерева, и в этот момент они сливаются, посылая корень вниз из новой точки соединения. Из-за этого трудно сказать, где начинается одно дерево и кончается другое — и заканчиваются ли они когда-нибудь на самом деле. Исследования показывают, что сливающиеся побеги имеют общий генетический материал при укоренении своего корня, а ствол, который развивается из этого корня, не является клоном одного из родителей, а представляет собой новую особь, хотя физически связан с обоими деревьями, из которых он возник. Есть предположение, что...
— О, хватит, миз Харрингтон, — прервал его Глисон. Его глаза расширились, когда она оттарабанила своё описание, и краем глаза она увидела, что Карл отважно пытается подавить ухмылку. Она надеялась, что Глисон не смотрит на него, и обаятельно улыбнулась профессору.
Он ответно смотрел на неё несколько секунд с задумчивым выражением лица, и она обнаружила, что хотела бы (не в первый раз), чтобы ей разрешили привести Львиное Сердце в класс. К сожалению, Глисон был одним из преподавателей, которые считали, что древесный кот окажет "разрушительное влияние" на его класс. Она не была уверена, но подозревала, что он также был одним из тех, кто считал, что у древесных котов слишком малая масса тела, чтобы поддерживать мозг, достаточно большой для настоящей разумности.