Стефани прислушалась к себе, задаваясь вопросом, было ли это необычайное спокойствие, которое она чувствовала, заслугой Львиного Сердца, но она так не думала. Она могла чувствовать его здесь, бдительного, внимательного, готового вмешаться, если он ей понадобится, но древесный кот, казалось, понял, что есть вещи, с которыми ей приходится иметь дело без того утешения, которое он так легко предлагал.
— Я... Поговори со мной... Я в замешательстве.
— Я тоже. О чём ты хочешь поговорить?
— Со мной что-то не так? Ты все ещё мой друг? А Джессика? Я... мне кажется, что мой мир пропустили через блендер, и всё теперь приняло странную форму. Думаю, я рада, что ты был честен. Я знаю, но не могу… — Она почувствовала, как по её щекам текут горячие крупные слёзы. — Просто поговори со мной.
Он заговорил. Сначала медленно, потом подробнее. В конце концов, она тоже заговорила. О том о сём, о будущем и о прошлом. Он все ещё думал, что она великолепна. Джессика тоже. Он разрывался между ними...
Был ли момент, когда вмешался Львиное Сердце, позволив Стефани почувствовать, насколько потерянным и сбитым с толку чувствовал себя Андерс? Она не знала, но всё это время кот держался рядом, обвивая её своим пушистым хвостом.
***
Лазающему Быстро не нужно было понимать шум изо рта, чтобы разобраться в причинах эмоциональных бурь, между которыми он оказался. На следующий день, когда он и Погибель Клыкастой Смерти подошли к месту сбора двуногих и встретились с Открытой Ветрам и Разгребателем Грязи, его друг наполнил его деталями, которые Лазающий Быстро не смог уловить из мыслесвета Погибели Клыкастой Смерти.
После того как Разгребатель Грязи показал ему нападение Бича Пловца на Открытую Ветрам и Проворные Пальцы, он произнёс: <Я знал, что и Открытая Ветрам, и Отбеленный Мех испытывали друг к другу чувства, выходящие за рамки того, что они признавали. Я понятия не имел, как это всё будет разрешено. Я знаю, что никто из причастных к этому сейчас не полностью счастлив, и этим двуногие, безусловно, сильно отличаются от Народа — когда дело касается распознавания их собственных чувств, а тем более чьих-то ещё. Но я не могу избавиться от чувства, что в конце концов это всё — к лучшему.>
Лазающий Быстро задумчиво жевал пучковый стебель, который ему дали. Может быть, из-за того, что он был дома: его вкус был намного лучше, чем в Горячих Землях.
<По крайней мере, Открытая Ветрам и Погибель Клыкастой Смерти не расстались в гневе. Если они выдержат это, я думаю, их дружба будет крепче, чем раньше. А теперь расскажи мне побольше о том, что произошло между кланом Окутывающих Деревья и Безземельным кланом. Я знал даже в Горячих Землях, что Погибель Клыкастой Смерти была обеспокоена, а движущиеся изображения, которые она показывала мне, говорили, что это произошло из-за событий среди Народа, но это всё, что я узнал.>
Также методично, как если бы он обустраивал один из своих садов, Разгребатель Грязи начал с того, как обнаружил тело, которое, как он теперь знал, принадлежало Красному Утёсу, и своего первого прикосновения к Зоркому Глазу. Он вплёл то, что позже узнал от Зоркого Глаза и Проворных Пальцев, так что к тому времени, когда Лазающий Быстро всё это усвоил, он получил лучшее представление о событиях, чем те, кто был непосредственно вовлечён в них.
<Я обязательно поговорю обо всем этом с Поющей Истинно>, сказал Лазающий Быстро. <И она точно так же будет настаивать на своей помощи. И Погибель Клыкастой Смерти вчера вечером отвезла меня осмотреть её летающую штуку, на которой, как она мне сказала, она собирается отвезти меня навестить Яркую Воду. Думаю, она хотела, чтобы я понял, что завтра мы туда полетим.>
<Я уже разговаривал с Яркими Впечатлениями>, сказал Разгребатель Грязи. <Открытая Ветрам хотела избежать Отбеленного Меха — я думаю, что она хотела получше разобраться в своих чувствах, прежде чем снова увидеть его — поэтому мы нанесли длительный визит моему клану, и я воспользовался возможностью, чтобы уладить дела. Теперь нам нужно посмотреть, будут ли двуногие действовать так, как мы ожидали.>
<Если они этого не сделают,> уверенно сказал Лазающий Быстро, <тогда мы найдем способ заставить их действовать. Но я не думаю, что нам придётся зайти настолько далеко. Я не могу говорить с Погибелью Клыкастой Смерти как с одной из нас, но я чувствую, когда она строит планы и интриги. Даже когда она печалится, я чувствую эти ощущения.>
Он потянулся к ещё одному пучковому стеблю, ожидая, что Погибель Клыкастой Смерти отберёт его, потому что он уже съел их больше руки, но она оставалась сосредоточенной на своем разговоре с Открытой Ветрам. Он мог только надеяться, что хотя бы часть этого разговора будет о голодающем Народе, а не только об одном юном двуногом со светлыми волосами.
***
— Джессика позвонила мне по комму, — сказал Карл, подхватив Стефани по дороге на встречу с главным рейнджером Шелтоном. — Значит, тебе не нужно мне ничего рассказывать. Она сказала, что с тобой тоже разговаривала.
— Разговаривала, — согласилась Стефани. — Пару дней назад мы пили коктейли в кафе "Красная Буква". Мы решили не позволять парню мешать нашей дружбе. Я имею в виду, она не виновата в том, что чувства Андерса изменились.
Карл вздохнул. — Стеф, я никогда не рассказывал тебе о Сумико, правда?
Стефани моргнула, поражённая сменой темы. — Ну, я кое-что знаю. Она ведь жила с твоей семьёй? Кое-что рассказывала Ирина... Я думаю, она была твоей девушкой. И она... она погибла в результате несчастного случая.
Карл кивнул. — В основном, да. Но я собираюсь рассказать тебе кое-что, о чём никто не знает — никто: ни моя мама, ни мой папа, ни кто-либо ещё.
По тонкой струйке эмоций, втекающей в неё через Львиное Сердце, Стефани могла сказать, что это было очень важно для Карла, поэтому она не стала говорить что-нибудь банальное: "Если ты действительно хочешь" или "Я не хочу любопытствовать" — все те "дружелюбные" фразы, которые люди говорят, когда на самом деле они подразумевают: "Не пытайся поделиться со мной своей болью".
— Продолжай. Я слушаю.
— Сумико переехала к нам жить после того, как вся её семья погибла во время чумы. Мои родители официально удочерили её. Мы с Суми были довольно близки по возрасту. Я был всего на несколько месяцев старше. Поскольку владения наших семей граничили, мы знали друг друга всю жизнь. Какое-то время это было похоже на то, что у меня появилась ещё одна сестра, но когда мы стали старше…
Он сделал паузу и внёс несколько ненужных поправок на панели аэрокара. Стефани затаила дыхание, не желая разрушить момент.
— Я не знаю, кто первый начал считать, что мы поженимся, когда станем постарше. Мне кажется, что это началось с того, что взрослые пошутили, как они это делают, когда думают, что дети слишком малы, чтобы воспринимать их всерьёз. Дело в том, что мы восприняли их серьёзно. Мы обсуждали это, когда были одни. Будем ли мы жить в доме, который построила её семья, или построим свой собственный, и всё такое...
Карл тяжело сглотнул. — Когда мне исполнилось пятнадцать, Суми стала по-настоящему серьёзной. Может, это потому, что девушки взрослеют быстрее парней или типа того. Я не знаю. Она хотела, чтобы мы были обручены или хотя бы помолвлены. Я не был против. Я имею в виду, женитьба на Сумико была такой же частью моей будущей жизни, как и поездка в Лэндинг для учебы в колледже. Но я действительно хотел поступить в колледж, и я не хотел жениться и создавать семью до того, как закончу обучение.
— Ох...
Карл торопливо продолжил. — В тот день, когда мы с Суми катались с детьми на санках, у нас был конфликт. Она намекала, что думала, что я подарю ей обручальное кольцо на её пятнадцатилетие. Я прямо сказал ей, что не стану этого делать и что я думаю, что в восемнадцать будет лучше — тогда мы оба станем совершеннолетними по закону. Это не было бы ребячеством.
— Сумико была в ярости: она сказала, что её чувства — это не ребячество, что она любит меня, и если я недостаточно люблю её, чтобы дать ей дурацкое обещанное кольцо, тогда...
Карл крепко сжал кулаки, но слова рвались наружу. — В правильном мире мы, скорее всего, придумали бы способ выйти из ситуации, остыть. А затем мы бы помирились. Но мы давали обещания детьми и поэтому, всё ещё очень рассерженные, мы разошлись. Оглядываясь назад: мы, вероятно, не должны были этого делать. Ветви деревьев тяжко просели из-за снега, и мы не были слишком юны, чтобы не знать, что погода была опасной. Но ведь если бы мы отступили, это бы выглядело так, как если бы один из нас сдался.
— Наверное, потому что я был так взбешён, я не увидел, что одна из ветвей королевского дуба, под которым каталась моя сестра Ларисса, прогнулась. Но Суми это сделала. Она выкрикнула предупреждение и побежала изо всех сил, вытолкнув Лариcсу из зоны поражения... Но сама Сумико убежать не успела. Ветка упала на неё с высоты более ста метров.
Стефани увидела это в своём воображении: оторвавшаяся ветвь королевского дуба, раздавленная хрупкая черноволосая девушка. Она слишком хорошо знала, как тяжёлые предметы могут падать при сильной гравитации.
Карл продолжил твёрдым голосом. — Я кричал, чтобы кто-нибудь позвал на помощь. Я побежал и оттащил ту ветку дерева, но больше ничего не смог сделать. Грудь Сумико была раздавлена, лёгкие пробиты. На её губах была кровь. Она сказала что-то о наших, по крайней мере, шестерых детей, что любит меня, а потом... умерла.
Карл теперь плакал, его спокойный, сдержанный тон пугающе контрастировал со слезами, катившимися по его щекам. — Она была мертва, и это я убил её. Убил её потому, что не захотел дать ей глупое кольцо, которое сделало бы её счастливой.
— Карл… ты этого не делал! Это не твоя вина...
Карл одарил её кривой ухмылкой. — Ага. За исключением того, я чувствовал себя виноватым. Всё ещё чувствую. Не было дня, в который я бы не думал о случившемся, не прикидывал, как всё могло бы сложиться. Когда мне исполнилось восемнадцать, я осознал, что в этом году я мог бы подарить Сумико её кольцо... И я также понял, что, возможно, я бы этого не сделал. Я имею в виду, что люди сильно меняются. Три года? Могли бы детские мечты длиться так долго? Я не знаю.