ение. Рассказ же Геродота о том, что Дарий стал правителем благодаря хитрости своего конюха (семеро заговорщиков договорились о том, что царём станет тот, чей конь первым заржёт на рассвете), является не более чем сказкой, которые сочинялись в огромном количестве по поводу подобных событий. Достаточно вспомнить, сколько баек было придумано задним числом по поводу рождения Александра Македонского, чтобы убедиться в несостоятельности таких заявлений. Но, желая окончательно и бесповоротно закрепить трон за собой и своими потомками, Дарий сделал очень мудрый шаг и женился на Атоссе, дочери Кира Великого. Таким образом, дети от этого брака являлись законными преемниками и наследниками своего легендарного деда.
Занятно, но одно время о великом правителе Дарии судили по исходу Марафонского сражения, считая, что он был таким же неудачником, как и его сын Ксеркс. Ведь Ксеркс, обладая колоссальными ресурсами, потерпел в Греции сокрушительное поражение! Но дело в том, что если для эллинов, и афинян в особенности, победа при Марафоне стала событием национального масштаба, то для Дария лично она не имела ровно никакого значения. Так, неудача незначительной карательной операции, с которой не справились его полководцы. Поход Ксеркса – совсем другое дело, а здесь…
То, что Дарий I стал планировать грандиозное вторжение на Запад, просто вытекало из всей его внешней политики, в контексте которой следует рассматривать и его скифское предприятие. Причем произошло оно значительно раньше Марафонской битвы. Сам Скифский поход не прибавил персидскому царю лавров военачальника. Однако перед войной против «европейских» скифов Дарий был вынужден скрестить оружие с их «азиатскими» собратьями. К этому его подталкивал весь ход событий с того самого момента, как сын Гистаспа захватил власть.
К началу правления нового царя вся страна была охвачена огнём восстаний. Против персов поднялись сначала Элам и Вавилон, а затем Мидия, Маргиана, Парфия, Армения, Саттагидия, Сагартия и Египет. И что самое страшное, полыхнуло в самой Персиде, где объявился очередной лже-Бардия, правда, на этот раз чистокровный перс. Дарий действует решительно и беспощадно, одни походы он возглавляет лично, другие поручает своим полководцам. Результат не заставляет себя долго ждать, и большая часть страны была усмирена, а мятежи подавлены. Вскоре было разгромлено второе выступление эламитов против персов, и к весне 521 г. до н. э. Дарий уже чувствует себя на троне достаточно уверенно. Но затем снова восстаёт Вавилон, и в третий раз поднимается на борьбу с персами Элам.
У любого другого могли бы опуститься руки, но только не у Дария, ибо чем больше была опасность, тем энергичнее он действовал. Эламиты были разгромлены в третий раз, Вавилон сдался, и к концу 520 г. до н. э. новый царь одержал окончательную победу над врагами. Всего два года – и такой сокрушительный успех! Далеко не каждый правитель может похвастаться подобным достижением. Ведь Дарий практически заново собрал державу Ахеменидов из тех осколков, на которые она разлетелась после смерти Камбиза.
Но молодой царь явил себя не только талантливым военачальником, политиком и администратором. Большое внимание он уделил своему имиджу и сознательно создал образ жестокого правителя, который карает малейшее покушение на свою власть. Дело в том, что Дарий некоторых врагов, представлявших, на его взгляд, наибольшую опасность, казнил лично – случай довольно необычный среди царей. Вот как он расправился с предводителем восставших мидян, информация об этом сохранилась в Бехистунской надписи: «Фравартиш был схвачен и приведён ко мне. Я отрезал ему нос, уши и язык и выколол ему один глаз. Его связанным держали у моих ворот, и весь народ видел его». В дальнейшем мидянина посадили на кол, а с его сподвижников содрали кожу. Дарий решил раз и навсегда похоронить идею о восстановлении былого величия Мидии, и поэтому казнь мятежников демонстративно была проведена в её столице Экбатанах. Железной рукой раздавив мятежи и потушив огонь восстаний по всей державе, Дарий обратил свой взор на северные границы восстановленной империи. И вот тут перед ним впервые обозначилась проблема скифов, которых персидские источники называют саками.
О походе Дария I против «азиатских» скифов известно очень немного, поскольку Геродот и другие античные авторы о нём не упоминают. Вся дошедшая до нас информация основывается исключительно на данных Бехистунской надписи, важнейшего эпиграфического памятника Древнего мира, и записях македонского историка II в. н. э. Полиена. Сама надпись выбита на скале Бехистун в Мидии, прямо над дорогой, которая в древности шла из Вавилона в Экбатаны. На высоте 105 м находится текст, высеченный на трёх языках – персидском, эламском и вавилонском, а также барельеф, изображающий Дария и побеждённых им врагов. Вот что сообщает эта надпись о походе персидского царя против «азиатских» скифов: «Говорит Дарий-царь: затем я с войском отправился в Саку. Затем саки, которые носят остроконечную шапку, выступили, чтобы дать сражение. Когда я прибыл к водному рубежу, тогда на ту сторону его вместе со всем войском перешёл. Потом я наголову разбил одну часть саков, а другую захватил в плен. Вождя их по имени Скунха взяли в плен и привели ко мне. Тогда я другого сделал их вождём, как на то было моё желание. Затем страна стала моей». Дальше царь подводит итог походу: «Говорит Дарий-царь: эти саки были вероломны и не почитали Аурамазду. Я почитал Аурамазду. Милостью Аурамазды я поступил с ними согласно своему желанию».
Теперь сведения, которые сообщает об этом походе Полиен: «Дарий воевал с саками, разделёнными на три отряда. Одну часть он победил. Когда 10 000 саков были взяты живыми, то платья, убор и оружие он надел на персов и повёл их на вторую часть саков, по закону дружбы спокойно идя. Саки же, обманутые внешним видом платья и оружия, совершенно дружелюбно выйдя навстречу, как своих, их приветствовали. Персы же, ибо у них был приказ, всех убили и, отправившись к третьей части саков, без боя их победили, ибо они даже не стали сопротивляться, так как две части ранее уже были побеждены». Вот, собственно, казалось бы, и всё, что известно об этом военном предприятии Дария. Но у Полиена есть ещё один рассказ, который можно смело отнести к этому же походу. И этот рассказ существенно меняет картину безоговорочного триумфа персидского оружия над скифами, рисовавшуюся до этого.
Большинство учёных считает датой этого похода 519 г. до н. э. Раньше он не мог произойти потому, что Дарий был занят борьбой с восставшими и занимался устроением дел в Египте. А в 517 г. до н. э. царь вообще выступил в поход на Индию. Из текста Бехистунской надписи видно, что против Дария выступили «саки, которые носят остроконечную шапку», саки-тиграхауда, воевавшие с Киром Великим и засунувшие голову царя в наполненный кровью бурдюк. Переход водного рубежа, о котором говорится в надписи, это, скорее всего, переправа через реку Окс (Амударья). Возвращаясь обратно, персы переходили уже через реку Бактр (Балхаб), о чем нам сообщает Полиен: «Персы были спасены, выйдя к реке Бактр». Эта река впадает в Окс (Амударью). Об этом же свидетельствует и Страбон, когда описывает данный регион: «Их города были: Бактры, называемые также Зариаспой, через которую протекает одноименная река, впадающая в Окс».
Дарий явно шёл путём своего великого предшественника Кира, вот только повторения его судьбы не желал и имел свой план, как разгромить неуловимых врагов. Правда, причины для похода у него могли быть несколько иные, чем у предшественника. Скорее всего, в те годы, когда Дарий сражался с повстанцами и наводил порядок в стране, северные границы были оставлены без надлежащего присмотра со всеми вытекающими отсюда последствиями. Набеги массагетов на земли державы Ахеменидов могли участиться и принять регулярный характер, но, пока внутри страны полыхала война, до этого никому не было дела.
Однако стоило Дарию призвать своих подданных к порядку, как он тут же уделил внимание возникшей проблеме. Судя по всему, эти набеги действительно приняли катастрофический характер и стали представлять серьёзную опасность, иначе молодой царь никогда не возглавил бы поход лично. Как мы помним, в Бехистунской надписи сообщается о сражении между персами и массагетами, которое закончилось победой царя: «Потом я наголову разбил одну часть саков, а другую захватил в плен». Этот факт полностью согласуется с известием Полиена, в котором говорится сначала о победоносном сражении, а затем о победе персов, добытой с помощью хитрости. Кир Великий тоже сначала добился успеха с помощью коварства.
Что же касается третьей части войска саков, которая сдалась без боя, то, на мой взгляд, здесь речь идёт о женщинах, детях и людях преклонного возраста, которых кочевники оставили в тылу. Ведь в истории ни разу не было примера, чтобы скифы сдавались добровольно врагу! Недаром их считали неуловимыми, а если бы такое вдруг произошло, то однозначно нашло бы упоминание в античной традиции и вызвало бы небывалый резонанс. Да и сам поход производит впечатление какой-то незавершённости, словно что-то помешало Дарию довести его до логического конца – полного военного разгрома массагетов и безоговорочного подчинения их своей воле.
Поэтому можно предположить, что развернулась обыкновенная пограничная война и одно из племён было разбито и попало в некоторую зависимость от персов. Дарий просто поменял в нём одного вождя на другого, более лояльного к персам. А потом царь просто прихвастнул, когда велел указать в Бехистунской надписи, что страна массагетов стала принадлежать ему: «Тогда я другого сделал их вождём, как на то было моё желание. Затем страна стала моей».
Так что же всё-таки произошло в действительности и почему персы не сумели развить свой первоначальный успех?
Это было героическое время, и, совершая подвиг, люди не думали, останутся их имена в истории или нет. Не думал об этом афинский стратег Мильтиад, когда выводил свою фалангу на Марафонскую равнину, не думал об этом спартанский царь Леонид, когда со своим легендарным отрядом прикрывал отход греческих войск. Не думал об этом и массагет Ширак, когда предстал перед грозным взором царя Дария. Буквально накануне он разговаривал с вождями саков и сказал, что может уничтожить персидское войско. Но сделает это только в том случае, если вожди поклянутся, что семья Ширака не будет ни в чём знать нужды. «