Они поклялись, он же, вынув кинжал, отрезал себе нос и уши и другие части тела ужасно изувечил и, перебежав к Дарию, сказал, что претерпел это от царей саков. Дарий поверил величине несчастья…» (Полиен).
Затем со стороны Ширака последовало предложение провести завоевателей короткой дорогой и уничтожить саков с помощью очередной военной хитрости. Как уже отмечалось, персы просто обожали воевать с кочевниками с помощью коварства и разных ухищрений, а потому клюнули на эту приманку и пошли за проводником. «Он же указывал дорогу, ведя воинов в течение семи дней и заведя их в глубь безводной пустыни, и, когда кончились вода и хлеб, хилиарх Раносбат сказал: “Что тебя заставило обмануть такого великого царя и такое множество персов и завести их в безводную страну, в которой мы не видим ни птицы, ни зверя, и нет возможности ни идти вперёд, ни вернуться?” Он же, рукоплеская и громко смеясь, сказал: «Я победил, ведь, решив спасти саков, моих сограждан, я жаждой и голодом погубил персов» (Полиен).
Понятно, что после такого откровенного издевательства над ними персы моментально расправились с героем. Только вряд ли это могло изменить ситуацию к лучшему, поскольку армия царя оказалась в смертельной ловушке, и все это прекрасно понимали. Дальнейший рассказ о том, как Дарий, надев царские регалии, поднялся на холм, помолился богам о помощи, а те послали персам дождь, скорее всего, является позднейшим вымыслом. В реальности же было страшное и изматывающие отступление по безводным землям, под палящими лучами солнца. Ширак знал, что делал, когда в течение семи дней водил врагов по пустыне, и теперь им приходилось сполна расплачиваться за свою доверчивость. Как отмечалось выше, обессиленное войско Дария вышло к реке Бактр, притоку Окса, и в спешке переправилось через него. О продолжении похода думать не приходилось, поскольку потери, понесённые во время блужданий по пустыне, были слишком велики, а боевой дух войск был надломлен. На коварство персов массагеты ответили своей хитростью, и Дарий, так и не доведя своих планов до конца, был вынужден отступить.
В своей работе «Политическая история Ахеменидской державы» М. А. Дандамаев так подвёл итог этого противостояния персов и саков: «Поход против них не был карательной экспедицией за мятеж. Это видно из следующего. В Бехистунской надписи подчёркивается, что все руководители мятежей против Дария были казнены, притом их казнь зачастую описывается подробно. А о казни Скунхи в надписи нет ни слова. Малые надписи, содержащие пояснительный текст к изображениям самозванцев, указывают их преступления, обвиняя всех их во лжи, в мятежах против Дария. Малая же надпись, являющаяся ярлыком к изображению Скунхи, лаконична: “Это – Скунха, сак”. Следует иметь в виду, что в ахеменидских надписях слово “ложь” употребляется с определенным религиозно-политическим оттенком для обозначения мятежа против “законной” власти. Все мятежные цари на Бехистунском рельефе изображены с обнажёнными головами, зато всячески подчёркнуты остальные их этнографические особенности. А Скунха, напротив, запечатлён одетым в остроконечную шапку высотой около 80 см, т. е. в половину его собственного роста. Кроме того, саки-тиграхауда в Бехистунской надписи ни разу не названы мятежниками, в отличие от эламитов, вавилонян и других народов, восставших против Дария. Этим объясняется и тот факт, что Скунха был пощажён, хотя и лишён своего главенствующего положения. Вместо него Дарий назначил вождём саков-тиграхауда другого человека из их же среды, поскольку управлять кочевыми племенами на окраинах державы через перса, а не представителя местного населения было бы невозможно… Триумф Дария над саками-тиграхауда нашёл отражение также на одной печати, которая, судя по стилю, относится ко времени Дария I. На этой печати изображён царь в битве со скифом, который выделяется своей шапкой. Царь хватает его левой рукой, а правой достаёт короткий меч для удара. Второй скиф уже побеждён и лежит на земле».
Что касается вождя саков Скунхи, то он действительно мог попасть в плен во время боя, ничего необычного в этом нет. Не он первый, не он последний. Правда, дальнейшая судьба его неизвестна. Однако вывод из всего вышеизложенного напрашивается один: персидскому царю удалось на некоторое время обезопасить северные границы державы и прекратить набеги кочевников.
Вторжение
Только мудрые начинают войну ради мира.
Помимо войны с массагетами, деятельность Дария I была связана с наведением порядка в Египетской сатрапии и походом в Индию, а также экспансией против греческих островов в Эгейском море. Одновременно царь занялся внутренней политикой, проводя административные и налоговые реформы, укрепляя изнутри свою огромную державу. Судя по всему, именно в это время у него и созрел замысел похода против «европейских» скифов, который должен был вознести империю Ахеменидов на новую ступень могущества.
Так в чём же был смысл этого предприятия?
Геродот, так же как и в случае с Киром, объясняет причины войны довольно туманно: «Так как Азия была тогда богата воинами и огромные средства стекались в страну, то царь пожелал теперь наказать скифов за вторжение в Мидию и за то, что скифы, победив своих противников – мидян, первыми нарушили мир». Такое надуманное объяснение даже комментировать не хочется. Ведь вторжение скифов в Мидию произошло уйму лет назад, и не Дарию заниматься такой ерундой, как сводить счёты за обиды дальних предков. Да и какой мир нарушили кочевники после того, как победили мидян, совершенно непонятно. Однозначно, что данное событие относится к легендарным временам и вряд ли могло подвигнуть такого рационального человека, как Дарий, заняться восстановлением исторической справедливости.
Совершенно иную причину войны называет Юстин: «В стране скифов царил мир до времен царя Иантира. Против этого царя персидский царь Дарий, как уже было выше сказано, за то, что не получил в жены его дочь, начал войну». Как говорится, старая, старая сказка! Здесь и сватовство, и отказ, и кровная обида, одним словом, всё свалено в кучу. Правда, очень напоминают действия Кира Великого перед походом против массагетов, где тоже неудачное сватовство официально стало поводом для большой войны. У Юстина причина похода, как и у Геродота, скорее легендарная, чем реальная, но для античного читателя вполне понятная и многое объясняющая.
Но всё-таки зачем Дарий пошёл на скифов? На мой взгляд, скифы не интересовали царя сами по себе, а просто поход в их земли являлся одной из составляющих грандиозного плана персидского владыки. Армия персов должна была пройти через земли фракийцев, затем скифов, промаршировать через владения причерноморских эллинов, а затем через Кавказ вернуться в Азию. Утверждения, что Дарий замахнулся на большее и провёл бы свои войска вдоль северного побережья Гирканского (Каспийского) моря и вернулся через Среднюю Азию, явно несостоятельны ввиду громадных трудностей подобного предприятия. Зато в случае первого варианта развития событий всё становится понятным – и подчинение Фракии, и война со скифами, и планы в отношении эллинских колоний в Северном Причерноморье.
Греческие города в Малой Азии со времён Кира Великого были подчинены персам. Так почему бы Дарию не подчинить себе эллинские города на Понте Эвксинском и в Таврике (Крыму)? Это был вполне реальный план, который сумеет реализовать далёкий потомок Ахеменидов Митридат VI Евпатор, когда создаст свою Черноморскую державу. Закрепиться в регионе Понта Эвксинского было очень заманчиво для персов, выгоды от этого были очевидны, и Дарий I вполне мог решиться на такое предприятие. При этом царь мог навсегда обезопасить северные границы своего государства и не допустить вторжений кочевых племён с севера на его территорию. Намерения были грандиозные и вполне соответствовали амбициям Дария.
Рис. 15. Дарий I. Рисунок на древнегреческой вазе
Правда, были и другие мнения. Брат персидского царя Артабан категорически выступил против этого, с его точки зрения, бессмысленного мероприятия. В беседе со своим племянником Ксерксом, который после смерти Дария станет царем, он рассказал об этом так: «Я не советовал твоему родителю, моему брату, Дарию идти походом на скифов, людей, у которых вовсе нет городов. А он меня не послушал в надежде покорить скифов, которые все-таки были кочевниками, и выступил в поход» (Геродот). По большому счёту, Артабан рассказал Дарию про реальное положение дел. И в этом он был прав. Но царя было уже не остановить.
С присущей ему энергией владыка Азии взялся за осуществление своего плана. Но царь ничего не делал без тщательной подготовки, и прежде всего он решил добыть как можно больше сведений о противнике. Потому и организовал разведывательную экспедицию, о которой нам сообщает Ктесий Книдский: «Дарий приказал каппадокийскому сатрапу Ариарамну перейти в Европу против скифов и взять в плен мужчин и женщин. Ариарамн, переправившись на 30 пятидесятивесельных судах, взял скифов в плен, причем захватил и брата скифского царя Марсагета, найдя его заключенным в оковы по приказанию брата за какой-то проступок».
В своём труде Ктесий часто допускает множество неточностей, а иногда пересказывает откровенные байки и анекдоты, но, на мой взгляд, именно этому его сообщению можно верить. Не тот человек был Дарий, чтобы бездумно пуститься в неведомую авантюру. Из Каппадокии вполне реально пройти с войском к Черноморскому побережью, а оттуда пресечь на кораблях Понт Эвксинский и высадиться в Таврике. Это был самый ближайший пункт, где располагались скифские становища. Судя по всему, сама экспедиция много шума не наделала, зато добытые сведения могли представлять серьёзную ценность.
Ктесий рассказывает очередную сказку, выдавая её за исторический факт. Процитирую, оно того стоит: «Скифский царь Скифарб в гневе (после набега Ариарамна) написал Дарию дерзкое письмо; ему был дан такой же ответ. Собрав 800 000 войска и построив мосты на Боспоре и Истре, Дарий переправился в Скифию, пройдя на 15 дней пути. Они послали друг другу луки; скифский лук оказался крепче. Поэтому Дарий обратился в бегство, перешел через мосты и поспешно разрушил их прежде, чем переправилось все войско. Оставленные в Европе 80 000 были перебиты Скифарбом