Войны и дружины древней Руси — страница 16 из 29

Монгольское вторжение, сломившее сопротивление и разорившее русские княжества, не могло не повлиять на их дальнейшую судьбу.

Земли оказались разделенными на те, которые вынуждены были признать власть осевших в Поволжье и Причерноморье потомков Чингисхана («золотого рода»), и те, что спасаясь от подобной участи, пошли под руку стремительно разраставшейся на юг и восток Литвы. Впоследствии это приведет к образованию и соперничеству двух центров собирания Руси – Москвы и Вильно, а в конечном счете определит историческую судьбу трех братских народов – русского, белорусского и украинского.

Пока же людям, жившим на землях, подвергшихся опустошительному нашествию, нужно было просто выжить и наладить свое хозяйство. Князьям же предстояло не просто восстановить порушенные уделы, но и защитить их от новых вторжений – как с Востока, так и с Запада, а также от покушений соседей-неприятелей, таких же князей-рюриковичей.

В отличие от большинства завоеванных монголами стран, Русь сохранила самобытность государственного устройства, частичную автономию и свои правящие княжеские династии. Ханы Волжской Орды, на Руси именовавшиеся «царями», наложили на изъявивших им покорность правителей «Русского улуса» тяжелую дань («выход») и принуждали князей принимать участие в своих походах. Малейшее непокорство с их стороны наказывалось опустошительными набегами. Эта система управления русскими землями получила обозначение «ига». В отечественных источниках (летописях и церковных сочинениях) такой термин не использовался. Первым об «иге варваров» заговорили польские хронисты Ян Длугош (1479) и Матвей Меховский (1517).

Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл, возглавлявший Русскую Церковь с 40-х годов XIII века и до своей кончины в 1280 году, упоминая о жестокой власти Орды, использовал слово «томимы от поган»: «Не расея ли ны Бог по лицю всея земля? Не взяти ли быша грады наши? Не падоша ли сильнии наши князи остриемь меча? Не поведени ли быша в плен чада наша? Не запустеша ли святыя Божия церкви? Не томими ли есмы на всяк день от безбожных и нечистых поган?». Те же мотивы звучат в «Словах» Серапиона, епископа Владимирского (1274–1275 годы), указывавшего на «горкую… работу от иноплеменник». Так, трудами митрополита Кирилла и владимирского епископа Серапиона стала формироваться идеология «ордынского плена», вполне соответствующая более позднему и заимствованному понятию «иго». Новая идеология подразумевала временное сотрудничество с пленителями Руси, чтобы потом, с Божьей помощью, постепенно перебороть власть «нечистых поган». В этом направлении и действовали многие князья вплоть до Ивана Калиты.

Подчинение Руси произошло почти сразу после прекращения Западного похода. В 1243 году великий князь владимирский Ярослав Всеволодич получил вызов в ставку Батыя. Правитель Улуса Джучи (в русских летописях именовавшегося Ордой) вернулся из Европы и обосновался в низовьях Волги, начав укреплять свою власть в завоеванных землях и строить свою столицу Сарай ал-Махруса («Дворец Богохранимый»), более известный как Сарай-Бату.

Разгромленные русские княжества были не в состоянии бороться с монголами, и Ярослав, смирившись, отправился в Орду. Его младший сын Константин был послан в столицу Монголии Каракорум и получил там от имени отца ярлык (грамоту) на великое владимирское княжение. Тогда же Ярослав Всеволодич был признан «старейшим» князем Руси.

Ярлыки на свои княжества получили и другие князья. Им тоже пришлось ехать в Орду и в знак покорности выполнить монгольские обрядовые ритуалы. Лишь Михаил Всеволодич Черниговский отказался поклониться языческим святыням и был за это казнен. Его судьбу разделил и сопровождавший князя боярин Федор. Произошло это 20 сентября 1246 года. Слуги казненного тайно похоронили его тело, а затем перенесли в Чернигов.

Свидетелями гордого поступка Михаила стали великий князь Ярослав и его младшие братья, Святослав и Иван, тогда же вызванные в Орду. И если младшим Всеволодичам было дозволено вернуться в их уделы, то их старшему брату пришлось еще до казни Михаила ехать в далекий Каракорум, столицу Монголии. Там правил тогда ненавидевший Батыя великий хан (хахан) Гуюк. Он дал ставленнику своего врага ярлык на великое княжение, но при прощании мать хана, Дорегене (в русских источниках Туракина-хатун), заявив, что хочет оказать честь Ярославу, дала ему есть и пить из собственных рук. Видимо, князь был отравлен, так как вскоре после этого он слег и через семь дней (30 сентября 1246 года) умер.

Получив известие о смерти Ярослава, великокняжеский стол во Владимире занял его брат Святослав Всеволодич, а два старших сына покойного, Александр и Андрей, отправились в Каракорум – испрашивать себе ярлыки. Их младший брат, Михаил Хоробрит, княживший в Москве, не дожидаясь возвращения старших Ярославичей, начал войну со Святославом. Тому пришлось уйти из Владимира. Победитель сам занял великокняжеский престол, но 15 января 1248 года, как записал летописец, «Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве» (р. Протве).

Тем временем хахан Гуюк умер, а его вдова, Огул-Гаймыш, дала ярлык на Великое княжение Владимирское Андрею Ярославичу. Его старшему брату Александру было пожаловано Великое княжение Киевское, с сохранением за ним Новгорода.

Единственным русским князем, первоначально отказывавшимся ехать в Орду за ярлыком, был Данила Романович. Своей столицей он сделал почти неприступную крепость Холм. Но в 1245 году Батый прислал ему краткий приказ: «Дай Галич». Князь вынужден был смириться и отправиться на поклон к хану. Именно по этому поводу летописец написал: «О, злее зла честь татарская! Данила Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею… а теперь сидит на коленях и холопом называется… О, злая честь татарская!»

Но выказанное князем смирение было внешним. Уже тогда он начал готовиться к неизбежному, как полагал, столкновению с Ордой. Данила Романович принялся укреплять свои города и искать союзников. Им стали великий князь владимирский Андрей Ярославич, не скрывавший своих антиордынских настроений, и его брат, тверской князь Ярослав Ярославич.

К сожалению, их союз привел к трагическим результатам. Отказавшись в 1252 году ехать в ставку Батыя, Андрей Ярославич вызвал гнев его сына и соправителя Сартака. Тот отправил против выказавшего непослушание князя карательное войско «царевича» Неврюя. В тяжелое время сторону великого князя принял лишь младший брат, тверской князь Ярослав. Александр Невский не поддержал опасные действия своих братьев, отправившись к Батыю (когда туда был вызван и неподчинившийся Андрей) и выказав ему покорность.

Ордынцы Неврюя подошли к Владимиру и, переправившись через Клязьму, пошли в погоню за войском Андрея и Ярослава, отступавшим к Переяславлю-Залесскому. 24 июля, в Борисов день, произошло сражение, закончившееся разгромом русской рати. Андрею и Ярославу удалось бежать. Они попытались укрыться в Новгороде, но власти города их не приняли. После этого Андрею пришлось искать убежища в Швеции, а Ярославу – в Пскове. При штурме Переяславля была убита жена Ярослава Ярославича, а их дети попали в плен. Погиб и тверской воевода Жидослав[82]. В Орду было уведено «бещисла» людей, коней и скота.

Данила Романович не успел помочь своему зятю-союзнику, но в том же году начал военные действия против монголов. Ему удалось разгромить войско ордынского бекля-ребека Хуррумши (Куремсы), племянника Батый и Берке, освободить взятый врагами Галич и часть Киевской земли. После этой важной, но далеко не решающей победы Данила Романович начинает сложную дипломатическую игру с папой Иннокентием IV, мечтавшим таким образом присоединить Русь к католическому миру. Римский понтифик обещал галицкому князю помочь в борьбе с монголами и поднять в крестовый поход против них монархов Европы. Поверив обещаниям папы, Данила Романович в 1254 году принял от его преемника Александра IV королевский титул и короновался. Но ни один из европейских королей не откликнулся на папский призыв и не выступил против Орды. Предоставленный сам себе, Данила Романович продолжал сопротивляться неприятелю, не приняв ордынских «численников» (в 1257 году по всей Русской земле происходила «запись в число» – перепись населения для обложения данью). Время для сопротивления оказалось не самым удачным – в 1258 году на Галицко-Волынское княжество напали литовцы, разорив окрестности Луцка. Другие литовские отряды воевали Смоленскую землю, окрестности Торжка. Почти одновременно с литовцами в удел Данилы Романовича вступило огромное войско монгольского полководца Бурундая. В составе этой армии находились не только ордынские тумены, но и дружины русских князей. Бурундай прислал Даниле краткий приказ: «Иду на Литву; оже еси мирен, иди со мною». И тому пришлось смириться. Галицкий князь послал с монгольским войском свои полки, поставив во главе их младшего брата, Василька Романовича. После окончания похода часть захваченной в литовских землях добычи («сайгат») была отдана Бурундаю, что четко фиксирует не союзническое, а подчиненное положение и Василька, и самого Данилы Романовичей.

На следующий год Бурундай выступил в поход на Польшу и снова предъявил глицкому князю-королю ультиматум: «Оже есте мои мирници, стретит мя; а кто не сретит мене, тый ратный мне». Впрочем, на этот раз встретившим его с дарами Васильку, сыну Данилы Льву и холмскому епископу Иоанну были заявлены и другие, более жесткие требования, в том числе снести укрепления, которые на протяжении почти 20 лет возводились в галицких и волынских городах. При выполнении оказались срыты стены и башни городов Данилов, Стожеск, Львов, Кременец и Луцк. Позже волынянам пришлось «разметать» крепость и в своей столице Владимире. Уцелели укрепления княжеской резиденции Холма, жители которого не открыли ворот перед Бурундаем. Приказать им никто не мог, так как Данила Романович предусмотрительно отбыл в Венгрию. Оставив в покое непокорный город, ордынцы и присоединившиеся к ним неволей русские войска двинулись на южную Польшу.

В начале декабря 1259 года, следуя уже раз проложенным ими путем, монголы переправились у Завихоста через Вислу и осадили Сандомир. Город был богатый и сопротивлялся отчаянно. Летописец сообщает, что взять его удалось только после четырехдневного непрерывного штурма. Сохранилось интересное описание действий воинов Бурундая: «потом же приидоша к Соудомирю и объстопиша и со все стороне и огородиша и около своим городом и порок (камнеметы) поставиша и пороком же бъющим неослабно день и ночь а стрелам не дадоущим выникноути из заборол. И бишася по четыре дни. В четвертыи же день сбиша заборола с города. Татарове же начаша лествице приставливати к городоу и тако полехоша на город. Наперед же возлезоста два татарина с хоруговью. И поидоста по городоу секоучи и бодоучи…»[83]

Уцелевшие защитники отступили в цитадель – «Детинец», как он назван в летописи. Но 2 февраля 1260 года пал и он. По польским документам сдаться сандомирцев уговорили Василек Романович и Лев Данилович.

К этому времени небольшие отряды монголов рассыпались по всей Малой Польше, грабя и сжигая все, что попадалось им на пути. Краковский князь Болеслав Стыдливый бежал из своей столицы, укрывшись в Серадзе у троюродного племянника, Лешека Черного. Краков был взят и сожжен (уцелел Вавельский замок, который монголы не штурмовали), та же участь постигла и Люблин. Продолжая поход, войско Бурундая дошло до силезской границы, после чего, отягощенное добычей, вернулось обратно.

Походами Бурундая была отмечена зона реального влияния Орды. Венгерскому королевству и польским князьям посчастливилось остаться вне ее. Галицким князьям – их близким родственникам (по крови, а не по вере) отстоять свою независимость не удалось.

Таким образом, во второй половине XIII века зависимость от Орды признавали бывшие владимирские, рязанские, черниговские, киевские, галицкие и волынские, туровские земли. Новгород и Псков, не испытавшие ужасов вражеского вторжения, вынуждены были считаться с политикой великих князей владимирских – ханских улусников – и участвовать в выплате дани. Вне жесткого контроля Орды остались полоцкие, смоленские, пинские земли. Местные князья рано или поздно вынуждены были налаживать отношения с получившей шанс стать сильным государством Литвой.

Первоначально в покоренных русских княжествах власть правителей Орды представляли не только князья, просившие и принявшие ханский ярлык на право владеть своей землей, но и баскаки (в переводе на русск. – «давители») – ханские наместники, контролировавшие действия княжеской администрации. Главной обязанностью и князей, и баскаков была организация бесперебойной выплаты дани. В 1257–1259 годах по всем русским землям ордынскими «численниками» производится перепись населения, определяется точный размер выплаты дани каждым из князей. Существовало 14 видов повинностей. Главной из них был «выход» (или «царева дань»), который обычно отправлялся в Орду в виде серебряных слитков – «саумов», весом по 155 г. каждый. Общее количество вывозимых в Орду слитков драгоценного металла (лишь в качестве «царевой дани» туда ежегодно доставлялось 1300 кг. серебра) вводило в заблуждение восточных авторов, именно тогда ошибочно писавших о Руси как о стране серебряных рудников. Все прежние попытки объяснить это противоречие наличием в подвергшихся нашествию княжествах запасов монетного металла в сокровищницах князей, бояр и купцов неубедительны. Организовать систематический сбор дани на территории «Русского улуса» можно было, наладив обмен имеющейся пушнины, воска, меда, возможно, хлеба, на западноевропейское серебро, ввозимое через Новгород и Литву, где уже с XIV века наблюдается обращение так называемых «пражских грошей» – чешских серебряных монет.

Помимо «выхода» попавшее в зависимость от Орды русское население выплачивало торговые сборы («тамга», «мыт»), несло подводную и вестовую (ямскую) повинности, обязано было содержать ханских послов и сопровождавшие их отряды, участвовать в сборе «поминок» (подарков) для приближенных хана.

В середине XIII века сбор дани с русских земель ханом Берке[84] был передан на откуп мусульманским купцам («бесерменам»), стремившимся к быстрому обогащению за счет увеличения поборов с населения. Произвол «бесерменов» вызвал восстание в русских городах, после которого ханы передали сбор дани в руки князей, лишь в особых случаях посылая баскаков на Русь. Последним баскаком будет Чол-хан («Щелкан Дюденевич»), действия которого в Твери в 1327 году спровоцировали восстание. Его жестоко подавили, но сбор «выхода» со всего «русского улуса» был передан московскому князю Ивану Калите.

После монгольского завоевания усобицы не прекратились. За лучший удел, за великокняжеский ярлык жестоко враждовали даже представители одного рода, одной семьи. Самым ярким примером тому может служить ссора двух сыновей Александра Невского – Дмитрия Переяславского и Андрея Городецкого. После смерти отца (14 ноября 1263 года) и недолгого пребывания на великокняжеском столе братьев покойного Ярослава и Василия Ярославичей, на него взошел Дмитрий Александрович. Но в 1281 году, после смерти хана Менгу-Тимура и воцарения Туда-Менгу, по злому совету своего боярина Семена Тонильевича городецкий владелец отправился в Орду и, «задарив» нового хана, получил от него ярлык на великое княжение и сильное ордынское войско нойонов Кавгадыя и Алчедая. К Андрею примкнул и ряд русских князей: Федор Ростиславич Ярославский, Михаил Иванович Стародубский, Константин Борисович Ростовский. При поддержке наводнивших русские земли татар Андрей и его союзники выбили Дмитрия Александровича из Владимира и Переяславля-Залесского, вынудив старшего брата спасаться бегством в Новгород. Но новгородцы отказали укрывшемуся в Копорье Дмитрию в своей поддержке и выступили против него. Тогда на помощь изгнаннику пришел его зять, псковский князь Довмонт. С горстью воинов он вступил в Ладогу, вывез оттуда казну Дмитрия и пробился к нему в Копорье. Затем, однако, осажденный новгородцами, выполнявшими приказ великого князя Андрея Александровича любой ценой выбить брата из Новгородской земли, Довмонт вместе с тестем оставил крепость и вернулся в Псков.

Не смирившись с поражением, Дмитрий Александрович обратился за помощью к Ногаю, могущественному правителю Дунайского улуса, который конфликтовал с Туда-Менгу, поддерживая притязания его соперника, Тула-Буги (Телебуги). Ставший беклярибеком[85] Ногай приказал братьям помириться, добившись от Туда-Менгу возвращения ярлыка старшему из них, Дмитрию Александровичу. Реальная сила была у Ногая, и хану пришлось смириться с таким положением дел. Казалось бы ситуация в русских землях нормализовалась, особенно после переворота 1287 года, когда Туда-Менгу вынудили отречься от власти, уступив престол Тула-Буге. Но вскоре у нового хана испортились отношения с Ногаем, около 1291 года свергнувшим прежнего ставленника и возведшего на трон нового – Токту, одного из сыновей Менгу-Тимура.

За всеми этими переменами в Орде внимательно следил Андрей Городецкий, который, понимая, что и Токта не сможет ужиться с Ногаем, сумел заручиться его помощью. Он отправился к хану с жалобами на старшего брата, правоту которых подтвердил ростовский епископ Тарасий. В ответ на их просьбы на Русь во главе многочисленных ордынских войск был направлен царевич Тудан (Дюдень), брат Токты. Поход 1293 года, известный по русским летописям как «Дюденева рать», привел к очередному разорению и опустошению Владимира, Суздаля, Мурома, Юрьева, Переяславля, Коломны, Москвы, Можайска, Дмитрова, Углича и других городов. Летописцы, сравнивавшие это ордынское вторжение с прежними большими нашествиями – Батыя, Неврюя, – единодушны во мнении, что Дюденева рать была страшнее, так как ордынцы к этому времени уже научились выслеживать и пленять население, укрывавшееся в лесах.

Во время бегства от войск Тудана Дмитрий умер (1294), и Андрей Александрович стал великим князем. Его правление запомнилось походом против шведов, построивших в устье Невы 8-башенную каменно-деревянную крепость Ландскрона («Венец земли»). В 1301 году во главе своих дружин и новгородского и карельского ополчений Андрей Александрович взял и разрушил эту фортецию, построенную по чертежам итальянских архитекторов. Умрет он, пережив сыновей, в 1304 году, и его смерть ознаменует собой начало новой эпохи, главным содержанием которой явится соперничество Твери и Москвы.

Возвышение Твери стало неслучайным. Поначалу все преимущества оказались у князей, правивших в этом городе. На рубеже XIII–XIV веков Тверской землей владел Михаил Ярославич, племянник Александра Невского, двоюродный брат Дмитрия, Андрея и Данилы Александровичей. При нем произошел расцвет Тверского княжества. В 1293 году Михаил Ярославич сумел отбиться от войска громившего Русь царевича Тудана. Тогда-то и хлынули в верхнее Поволжье беглецы из разоренных татарами мест. Княжество быстро наполнилось народом. По всей Тверской земле стали быстро расти старые и новые города и села, налаживаться ремесленное производство. Расцвела и торговля, развитию которой способствовало наличие важнейших торговых путей: первый шел вниз по Волге в Орду; второй – вверх по Волге и далее волоками в Новгород и страны Балтии; третий – на запад в Литву и страны Центральной Европы. В Тверь стали стекаться огромные богатства, позволившие Михаилу Ярославичу претендовать на Великое княжение Владимирское, завещанное ему двоюродным братом Андреем Городецким. Но уже в то время в борьбу за великокняжеский ярлык, помимо тверского князя, вступает расположенная по соседству Москва. Когда-то небольшой город, переданный в удел Даниле (ум. в 1303 году), младшему сыну Александру Невского, Москва также росла и крепла. При Даниле Александровиче в 1301 году к Москве была присоединена Коломна, в 1302 году – Переяславское княжество. При его сыне, взошедшем на престол в марте 1303 года, московским стал Можайск. Однако богатая Тверь поначалу легко одолела своего конкурента, не имевшего пока таких богатств и сил.

Когда в 1304 году умер великий князь Андрей Александрович Городецкий, к хану просить ярлык поехали его двоюродный брат, Михаил Ярославич Тверской, и двоюродный племянник, Юрий Данилович Московский. Исход этого соперничества оказался вполне предсказуем – в соревновании даров, розданных хану и знатным татарам, легко победил тверской князь, получивший вожделенный ярлык. Впрочем, и старое княжеское право было на стороне тверского государя, московский уповал на ханскую волю. Надо сказать, что временная неудача не обескуражила правителя московского княжества, готового продолжить борьбу за возвышение своего небольшого удела.

Начало возвышения Московского княжества. Складывание великорусского государства и освобождение его от ордынского ига

Процесс объединения русских земель начался вскоре после монгольского завоевания. Первоначально было несколько соперничавших между собой политических центров – Владимир (утрачивает значение после смерти Александра Невского в 1263 году), Городец, Тверь и прибиравшая к рукам западнорусские земли Литва. Но постепенно ведущую роль приобретает Москва. Сказалось несколько факторов, благодаря которым именно московские князья получили преимущество в деле собирания русских земель. На территории этого первоначально очень небольшого княжества сосредотачивается значительная военная сила – следствие переселения на эти земли ряда черниговских, киевских и ростовских бояр (Федора Акинфовича Бяконта, Нестера Рябца с сыном Родионом Нестеровичем, ростовского боярина Кирилла, отца Сергия Радонежского) со своими «дворами». Наличие чрезмерного для небольшого Московского княжества войска позволило его правителям вести активную и успешную политику, направленную на присоединение сопредельных территорий. Как уже было сказано выше, в 1301 году Данила Александрович отвоевывал у Рязани Коломну. Потом он присоединил выморочное Переяславское княжество, где княжил бездетный Иван Дмитриевич, завещавший свою отчину московскому дяде. Сын Данилы, Юрий, окончательно закрепил за Москвой принадлежавший ранее смоленским князьям Можайск.

В дальнейшем свою роль сыграла и оказанная Москве помощь со стороны митрополита Петра и его приемников, а также благожелательное отношение к ней ряда ордынских ханов, прежде всего – Узбека. Симпатии к Москве митрополит приобрел из-за нападок на него, организованных тверским князем Михаилом Ярославичем и тверским епископом Андреем.

После кончины 6 декабря 1305 году митрополита Максима его преемником константинопольский патриарх Афанасий определил Петра, игумена Спасо-Преображенского (Новодворского) монастыря на реке Рате недалеко от Львова. Этим выбором остался недоволен тверской князь Михаил Ярославич, владевший тогда ярлыком на Великое княжение Владимирское. Он хотел видеть главой Русской Церкви близкого ему игумена Геронтия. Поставление в святительский сан Петра Михаил Ярославич воспринял как личную обиду и вскоре, угождая своему князю, тверской епископ Андрей (принявший православие сын или другой родственник литовского князя Герденя) и новгородский протоиерей Вавила обвинили нового митрополита в симонии (мздоимстве), осудив практику ставленных пошлин в Русской митрополии, собираемых при рукоположении в дьяконы и священники. Чтобы разобраться в этом непростом деле, в 1311 (или в 1310) году по велению константинопольского патриарха Афанасия в Переяславле-Залесском состоялся церковный собор, в котором участвовали не только иерархи, но и многие князья. Великий князь Михаил Ярославич был в то время в Орде и его интересы представляли на соборе сыновья Дмитрий и Александр.

Отстоять свое доброе имя помогли Петру не только заступничество надзиравшего за ходом собора патриаршего клирика, но и поддержка московских князей, соперничавших тогда с тверскими в борьбе за главенство над Русью. Дальнейшая жизнь и служение митрополита оказались тесно связанной с Москвой, а в 1325 году он окончательно переехал в этот город. Так Москва стала духовной столицей Руси, получив важнейшее преимущество перед другими княжескими городами. По просьбе митрополита Иван Калита, бывший тогда московским князем, на самом высоком месте Боровицкого холма заложил первый каменный храм – Успенский собор. Произошло это 4 августа 1325 года. В нем Петр и был погребен после своей кончины 21 декабря 1326 года.

Не менее значимой стала для московских князей и поддержка ордынского хана Узбека. В 1313 году, после гибели хана Токты во время кораблекрушения на Волге, он убил его сына Иксара (Ильбасара) и стал правителем Улуса Джучи. Именно Узбек, ставший мусульманином и принявший имя Мухаммед, заставил своих татар принять ислам. Многие эмиры и беки, приверженцы старой религии монголов тенгризма (вариант шаманизма), были казнены. В их числе оказались и 120 чингизидов. Переменами в Орде воспользовался московский князь, который женился на сестре Узбека Кончаке (в крещении Агафье) и в 1317 году получил ярлык на великое княжение в качестве свадебного дара.

В конце лета 1317 года с татарским отрядом «сильного» посла Кавгадыя Юрий Данилович вернулся на Русь. Михаил Ярославич проявил покорность воле хана и, встретив Кавгадыя и московского князя у Костромы, отказался от своих прав на владимирский великокняжеский стол. При этом он предостерег Юрия от намерения вторгнуться в его земли.

Однако именно это и должно было неминуемо случиться, так как укрепить за собой великое княжение Юрий мог, лишь разорив богатую Тверскую землю и принудив Михаила Ярославича заключить с ним мирный договор на своих условиях. Такова была обычная практика того времени. В 1304 году, опередив Москву в споре за великокняжеский ярлык, Михаил Тверской действовал в таком ключе. Дважды, в 1305 и 1308 годах, он ходил ратью на Москву. Теперь точно так же собирался действовать Юрий Данилович. Союзниками Юрия в войне против Твери выступили новгородцы и суздальские князья. Понимал неизбежность нападения и тверской князь. Обе стороны начали готовиться к неминуемой схватке.

Но с новгородским войском еще нужно было соединиться. Поэтому с самого начала кампании обе рати (московско-суздальская и нижегородская) действовали разрозненно, медленно продвигаясь навстречу друг другу. Битвы они не искали, занимаясь разорением тверской округи. Пали крепости Клин и Микулин, но устояли Новый Городок (Старица) и Зубцов. Для разорения сельских мест высылались отдельные отряды, что не могло не ослабить главное войско. Этим не преминул воспользоваться Михаил Ярославич. Правда, атаковал он поначалу не московскую рать, а главного союзника Юрия. Внезапным ударом тверичи разбили новгородское войско, преследовали его до Торжка и заключили с новгородцами мир. Однако во владениях Михаила Ярославича оставался гораздо более опасный противник – рати московского и суздальских князей, усиленные татарским отрядом. Вернувшись в Тверь, князь стал готовиться к новой битве. Собрав все свои лучшие войска, он вывел полки из города и двинул их навстречу москвичам и суздальцам. Решающее сражение произошло 22 декабря 1317 года. К тому времени Юрий и Кавгадый, разорив тверские земли на правобережье Волги, решили переправиться на левый берег. Трудности это не представляло и, перейдя замерзшую Волгу в районе Старицы, они стали лагерем у села Бортенево. Там московские и татарские полки и были атакованы тверичами и в жестокой сече, закончившейся уже в темноте, потерпели полное поражение. С небольшим отрядом из боя удалось вырваться лишь самому Юрию, лесными дорогами ушедшему в Новгород. В плен попали жена Юрия, Агафья, и его брат, Борис Данилович Нижегородский, многие суздальские князья. Весь тверской полон был освобожден и распущен по домам.

Союзник Юрия Даниловича, мурза Кавгадый, увидев в самом начале Бортеневского сражения, что оно проиграно, приказал своим татарам свернуть знамена и начал переговоры с Михаилом Ярославичем. Он отправился в Тверь и присягнул победителю на том, что поход Юрий Данилович начал без царева слова и повеления. Одарив татар, тверской князь отпустил их восвояси. Трудно сказать, как повернулось бы дальше это дело, возможно, выплата дополнительной дани решила бы возникшую проблему. Но, на беду Михаила Ярославича, в Твери умерла пленная московская княгиня Агафья. В ярости Юрий собственноручно убил сообщившего ему об этом тверского посла боярина Александра Марковича и немедленно отправился в Орду. Там он обвинил Михаила Ярославича в сопротивлении воле хана Узбека и отравлении его сестры. Эти обвинения поддержал и возненавидевший тверского князя за свою неудачу мурза Кавгадый. Нет сомнения, что Михаил Ярославич знал о собиравшихся над его головой тучах, но, понимая, что отказ от поездки в Орду вызовет карательный поход на Тверь, отправился к хану.

Узбек приказал своим князьям и мурзам судить прибывшего князя. Как и следовало ожидать, главными его обвинителями в ставке хана выступили Юрий Московский и Кавгадый. Михаил Ярославич был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен к смертной казни. Второй суд подтвердил приговор. 26 дней тверского князя держали в закованным в деревянной колодке и везли за кочующим по степи ханом. 22 ноября 1318 года он был казнен, когда ставка хана находилась «под великими горами Ясьскими и Черкасками, у града Тетякова, на реце Севенче»[86].

Юрий Данилович вновь получил от Узбека ярлык на Великое Владимирское княжение. Вернувшись в 1319 году из Орды, он посадил своего брата Афанасия княжить в Новгороде. Новым тверским князем стал Дмитрий Михайлович Грозные Очи, старший сын казненного Михаила Ярославича. В обмен на возвращение останков отца он признал власть Юрия Даниловича и в 1221 году передал ему «цареву дань» собранную в Тверском княжестве. Но московский князь, вместо того, чтобы отвезти полученный «выход» в Орду, отвез тверскую дань к брату в Новгород и через купцов-посредников пустил ее в оборот, желая получить проценты. Узнав о махинациях соперника, Дмитрий Грозные Очи сообщил Узбеку о произошедшем. Действия Юрия с ордынской данью разгневали хана. В 1322 году он лишил бывшего родича ярлыка на великое княжение, передав его Дмитрию Михайловичу.

В 1225 году Юрий Данилович направился к Узбеку, чтобы оправдаться перед ним, но был убит в Орде находившимся там тверским князем. Эта трагедия произошла 21 ноября, в канун седьмой годовщины казни Михаила Ярославича. За самоуправство Дмитрия Грозные Очи также казнили[87], но ярлык на великое княжение хан передал его младшему брату, Александру Михайловичу. Как оказалось, ненадолго – меньше, чем через год, в Твери произошло событие, изменившее судьбу этого города и всего Тверского княжества. В конце лета 1327 года в Тверь с большим отрядом прибыл ордынский посол Чолхан (Шевкал Дудентьевич), двоюродный брат Узбека. В городе распространился слух о том, что Шевкал хочет погубить князя Александра Михайловича и править Русской землей, обратив православных в мусульманскую («бесерменскую») веру. Произойти это должно на праздник Успения Пресвятой Богородицы (15 августа по юлианскому календарю). Несмотря на абсурдность такого утверждения, обстановка в городе накалялась. Не могло не повлиять на нее и творимое людьми Чол-хана насилие над тверичами. Один из таких инцидентов и перерос в восстание. Произошел он именно 15 августа, когда весь город замер в ожидании действий ордынцев. Татары попытались отнять кобылу у ведшего ее на водопой дьякона Дудко, который призвал находившихся поблизости людей на помощь. Тверичи вступились за дьякона, перебив его обидчиков. «И удариша в вся колоколы и сташа вечем… и начаша избивати татар, где которого застропив». Чол-хан с охраной укрылся в княжеском тереме и стал отстреливаться из луков. Тогда восставшие сожгли дворец вместе с татарами. В тот день в Твери были перебиты не только слуги и воины Чол-хана, но и все «бесермены» – ордынские купцы. Уцелели лишь коноводы, находившиеся с табунами на пригородных лугах. Они поскакали в Орду и сообщили о восстании и гибели ханского посла и его людей.

Княживший в Москве младший брат Юрия Даниловича, Иван Калита, поспешил воспользоваться произошедшими в Твери событиями. Он отправился к Узбеку и присоединился к собирающемуся в карательный поход войску. На Тверь выступили 5 туменов (50 тыс. воинов), которые вел темник Федорчук (имя этого ордынского военачальника в летописи явно исковеркано на русский лад). К ним присоединились полки Ивана Калиты и суздальского князя Александра Васильевича. Карательное войско сожгло Тверь и второй по величине город княжества Кашин, разорению подверглись также новоторжские волости. Татары собирались идти по следам бежавшего Александра Тверского в новгородские земли, но тот не был принят городом Святой Софии и отправился дальше в Псков. Новгородцы немедленно сообщили об этом Федорчуку и Ивану Калите, откупившись от них дарами и деньгами.

Покарав мятежную Тверь, Узбек летом 1328 года вызвал к себе князей и объявил им о принятом решении разделить Русский улус на два великих княжения. Новгородская и Костромская земли и половина Ростовского княжества были даны Ивану Даниловичу Калите, Владимирская, Нижегородская земли и Городец – суздальскому князю Александру Васильевичу. Московскому княжеству передавались города Галич, Углич и Белоозеро. Видимо, за плату, так как позднее Дмитрий Донской назовет эти города «куплями деда своего». Благодаря ханским милостям Москва заметно усилилась, тогда как прежний ее соперник, Тверское княжество, было настолько разорено во время «Федорчуковой рати», что не могло уже соперничать с отчиной Калиты и его потомков.

В 1331 году умер Александр Васильевич Суздальский. Ивану Калите удалось добиться передачи ему и той части великого княжения, которое принадлежала покойному. На Руси наступила, если так можно сказать, эпоха признаваемой всеми московской гегемонии. Длилась она 19 лет, на протяжении последних лет жизни Ивана Калиты и княжения двух его сыновей – Семена Ивановича Гордого (1340–1353) и Ивана Ивановича Красного (1353–1359). Попытки других русских князей выпросить ярлык в Орде оказались безрезультатными, хотя после смерти Ивана Калиты все они отправились к Узбеку, умоляя его дать выдать ярлык на Великое княжение Владимирское Константину Васильевичу, считавшемуся тогда старейшим в роду. Хан, которому оставалось жить меньше года, не прислушался к княжеским мольбам, оставив владимирский стол за Семеном. После его кончины претендовать на освободившийся великокняжеский ярлык попытался тот же суздальско-нижегородский князь Константин Васильевич. Но, несмотря на поддержку, оказанную ему новгородцами, правивший тогда в Орде хан Джанибек дал Владимирское княжение младшему брату покойного московского князя, Ивану Красному.

Рассматривая этот период, нельзя не упомянуть и о накрывшей тогда русские земли эпидемии «Черной Смерти». Так назвали пандемию бубонной чумы, разразившейся в середине XIV века в Азии, Европе и Северной Африке. В общей сложности от Черной смерти за два десятилетия погибло не менее 60 миллионов человек (во многих странах – от трети до половины населения). Повторные вспышки заболевания произошли в 1361 году («Вторая чума») и в 1369 году («Третья чума»). Началась пандемия в Монголии около 1320 года. Среди монголов мясо сурков тарбаганов, ставших разносчиками болезни, считалось лакомством. С монгольскими купцами и войсками болезнь распространялась все дальше и дальше, от Китая и Индии на запад. На Руси первым очагом заражения стал в 1352 году Псков. В следующем году чума была уже в Москве, где в числе заразившихся и умерших оказался 36-летний великий князь Семен Гордый, а перед этим – оба его малолетних сына, Иван и Семен. Эпидемией были опустошены Смоленск, Киев, Чернигов, Суздаль, другие города. Полностью вымерло население Глухова.

От чумы умер и митрополит Феогност. Его преемником станет знаменитый Алексий, в миру Елевферий, сын черниговского боярина Федора Бяконта, перешедшего на службу к первому московскому князю Даниле Александровичу и верно служившего ему и его сыновьям.

Перед смертью Семен Гордый оставил братьям Ивану и Андрею[88] знаменитое завещание, наказав им «жити заодин, «чтобы не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла». Эта не гаснувшая «свеча» дела московского стала впоследствии образным выражением, чрезвычайно востребованным в исторической публицистике и литературе.

Правление Ивана Красного пришлось на последние годы могущества Орды. В 1257 году хан Джанибек был убит своим братом Бердибеком, взошедшим на престол. Новый хан уничтожил 12 ближайших родственников, оставшись последним из прямых потомков Батыя. В числе его приближенных оказался и эмир Мамай, гурген (зять)[89] хана Бердибека, вскоре ставший беклярибеком. Впрочем, правление этого хана оказалось недолгим. Он процарствовал всего два года. В 1359 году Бердибек скоропостижно скончался – «то ли умер от распутной жизни, то ли был убит своими недоброжелателями» (Р. Ю. Почекаев). Ханом на 5 месяцев становится Кульна (Кульпа), происхождение которого так и осталось невыясненным. Вскоре против него складывается заговор, во главе которого встала престарелая ханша Тайдула, вдова Узбека и мать Джанибека, предложившая трон и свою руку царевичу Наврусу (Наурузбеку). Кульна был убит, а Наврус стал ханом и женился на Тайдуле. Потом свергнут и убьют и их – подобно многим другим пожелавшим ханской власти чингизидам. Со смерти Бердибека в Улусе Джучи начинается 20-летняя междоусобица, в русских летописях названая «Великой замятней». В ходе нее ордынское владычество над русскими землями значительно ослабло, продолжилось быстрое, уже почти не контролируемое ханами, возвышение Московского княжества.

К середине XIV века кроме Великого князя Московского и владельца Великого княжества Тверского правители еще двух русских земель – Рязанской и Суздальско-Нижегородской – стали титуловаться великими князьями. Они оказались готовы бросить вызов соперникам и округлить свои владения за их счет, а при случае сразиться и за ярлык на Великое княжение Владимирское. Когда умер московский князь Иван Иванович Красный (13 ноября 1359 года), малолетством его сына Дмитрия попытался воспользоваться суздальский князь Дмитрий Константинович, считавший свой род старшим по сравнению с московской ветвью Рюриковичей. Правивший тогда в Орде Наврус дал ему ярлык на Великое княжение Владимирское, но не успел Дмитрий Константинович прибыть на Русь, как Наврус был свергнут эмирами и убит призванным ими Хизром (в русских летописях именовался Кидырем, Хыдырем).

Только в 1362 году московскими послами в Орде был получен вожделенный ярлык для своего князя. Но Дмитрий Суздальский отказался уступать владимирское княжение, зная, что из-за замятни военной помощи его юному сопернику оказано не будет. Но Москве хватило и собственных сил. Большое войско двинулось на Владимир, где находился Дмитрий Константинович. Номинально войском командовал 11-летний Дмитрий Московский. В реальности вели эту рать, конечно, опытные воеводы. У суздальского князя сил оказалось меньше, чем у московского, и ему пришлось бежать в свою вотчину. Впоследствии Дмитрий Константинович примирился с Дмитрием Ивановиче и даже выдал за него свою дочь Евдокию. Свадьба была сыграна в 1366 году в Коломне.

В следующем, 1367 году, на Москве произошло событие огромной важности – был построен новый белокаменный Кремль (старый, дубовый, возведенный еще при Иване Калите, сильно пострадал от пожаров, в особенности «Всесвятского пожара» 1365 года).

Тогда же возобновляется старое соперничество Москвы с Тверью. Начал его новый тверской владетель Михаил Александрович. Он явно рассчитывал на помощь великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича, прибиравшего к рукам русские земли. Вторым браком Ольгерд был женат на родной сестре Михаила, Ульяне (лит. Иулиания).

Следует разобраться, из-за чего возобновилась старинная вражда. В Великом княжестве Тверском шла в те годы своя междоусобица. Перед смертью, в 1364 году, князь Семен Константинович завещал великокняжеский стол двоюродному брату, микулинскому князю Михаилу Александровичу. Этим решением покойного остались недовольны другие его родственники – кашинский князь Василий Михайлович (их дядя) и родной брат умершего Семена, Еремей Константинович. Не по нраву им пришелся и переход к Михаилу всех вотчин покойного без выделения хотя бы части им. Обиженные князья обратились за помощью к московскому князю (Василий Кашинский приходился Дмитрию Московскому свояком[90]). Жаловались они и митрополиту Алексию, так как тверской епископ Василий благословил завещание Семена Константиновича и решение нового князя взять на себя его вотчины. В 1368 году Михаил Александрович был вызван в Москву на митрополичий суд (епископа Василия вытребовали туда еще раньше и были ему «истома и протор велик». Туда же прибыли и его недовольные родственники. По обычаям того времени всем им выдали грамоты «по целованию любовию», гарантирующие неприкосновенность получившего такую грамоту человека. На суде Михаил был признан неправым и, поскольку отказался признать такое решение, был взят под стражу на Гавшине дворе.

Освобожден он был лишь по требованию Орды и сразу же, не медля, отправился в Литву, поднимать своего родственника Ольгерда в поход на Москву. Литовский князь охотно откликнулся на зов своего тверского зятя, рассчитывая на быструю победу. Собрав литовские и смоленские полки, Ольгерд «подвижася в силе тяжце и поиде к Москве ратию». Московская разведка была уверена, что литвины придут со стороны Ржева, между тем Ольгерд внезапно появился с юго-запада и застал великого князя московского Дмитрия врасплох. Это нашествие получило в народе название «Первой Литовщины». Сломив сопротивление союзных Москве князей Семена Дмитриевича Стародубского-Крапивы и Константина Юрьевича Оболенского (погибшего в сражении на р. Хохле, притоке Протвы), войска Ольгерда вступили на территорию Московского княжества. Не успев собрать всех своих сил, Дмитрий Иванович стал готовить только-только построенный Кремль к осаде, а навстречу врагу выслал немногочисленный Сторожевой полк. Он был составлен из части московских, коломенских и дмитровских ратей. В битве на р. Тросне[91] 21 ноября 1368 года это войско было разбито, в сражении погибли оба московских воеводы Дмитрий Минин и Акинф Шуба. Множество простых ратников утонуло в реке во время бегства. Победа в злополучной Тросненской битве открыла войску литовского князя путь на Москву.

Подойдя к городу, полки Ольгерда и его зятя-союзника Михаила Тверского три дня стояли под стенами нового белокаменного Кремля, но он оказался неприступной твердыней. На третий день Ольгерд узнал о нападении на свои земли немецких рыцарей и, разорив все окрестные места, поспешил уйти назад.

Два года Дмитрий Иванович собирал силы для ответного удара. В августе 1370 года он начал войну с Тверью и разорил многие тверские города, волости и села. И вновь Михаил Александрович зовет на помощь Ольгерда. Началась «Вторая Литовщина» («Другая Литовщина»)

В декабре 1370 года литовцы второй раз осаждали Москву, на этот раз – восемь дней. И снова они вынуждены были отступить от ее прочных стен. В этот раз Дмитрия Ивановича выручил его двоюродный брат, Владимир Андреевич Серпуховской. В декабре 1370 года он встал с полками в Перемышле. На помощь к нему шли союзные рязанские и пронские рати. Узнав об этом, Ольгерд предпочел отступить, опасаясь внезапной атаки собираемых серпуховским князем полков.

После отступления своего главного союзника Михаил Тверской уходит в Орду. В это время на правобережье Волги власть находится в руках Мамая, правившего от имени ханов-марионеток – Абдаллаха (до его кончины в 1369 году), а затем Мухаммед-Бюлека. Встревоженный усилением Московского княжества, Мамай принял Михаила Александровича и выдал ему великокняжеский ярлык. Вместе с ним на Русь был отправлен ордынский посол Сарыхожа.

Но жители Владимира, давшие Дмитрию Ивановичу обещание не пускать тверского князя и татар в свой город, сдержали свое слово. Они рассчитывали на скорую помощь из Переяславля, где встал со своими полками московский князь.

Тогда Сарыхожа послал к Дмитрию гонца с требованием, чтобы тот приехал во Владимир и дал свершиться ханской воле. Получив это послание, московский князь ответил: «К ярлыку не еду. Михаила на княжение не пущу, а тебе послу цареву – путь чист». Вместе с таким дерзким ответом, Дмитрий Иванович послал дары Сарыхоже. Сарыхожа оставил Михаила и отправился в Москву. Его приняли там с таким почетом и так щедро одарили, что он совершенно перешел на сторону московского князя, уговорил его ехать к Мамаю и обещал там ходатайствовать за него. Дмитрий последовал этому совету, и 15 июня 1371 года отправился в Орду. Прибыв туда, он щедро одарил и Мамая, и хана, и их приближенных, получив ярлык на великое княжение. Тщетно пытался соперничать с Дмитрием тверской княжич Иван Михайлович, отстаивавший перед Мамаем интересы своего отца. Он лишь попусту растратил взятые в долг 10 тысяч рублей – огромную по тем временам сумму. Как злостный неплатильщик, Иван был взят ростовщиками под арест. Но затем его выкупил московский князь. Дмитрий Иванович увез тверского княжича с собой и держал его в заключении до тех пор, пока Михаил Александрович не выплатил ему всю потраченную на выкуп сына сумму.

А Мамай послал сказать тверскому князю следующее: «Мы тебе дали великое княжение, давали и войско, чтобы посадить тебя на нем; но ты войска нашего не взял, говорил, что сядешь одною своею силою, так сиди теперь с кем хочешь, а от нас помощи не жди».

В 1371 году обострились московско-рязанские отношения, сопровождавшиеся военными действиями на рубеже. Именно тогда впервые упоминается поступивший на московскую службу знаменитый воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Чтобы заполучить его себе, московский князь выдал за Дмитрия Михайловича свою сестру Анну и явно не прогадал. По мнению В. А. Кучкина, он реорганизовал военную службу в Московском княжестве, благодаря чему произошло усиление «военного значения “двора” великого князя, состоящего из бояр и слуг вольных». 14 декабря 1371 года Дмитрий Боброк разбил рязанцев в сражении у Скорнищево, а в следующем году, во время Третьей Литовщины, в возросшем военном потенциале Москвы смог убедиться сам Ольгерд.

В 1372 году он снова выступил в поход против Дмитрия Ивановича, но дошел только до Любутска, города-крепости у впадения р. Дубны в Оку (ныне – с. Троицкое Калужской обл.). Здесь он надеялся соединиться с войсками союзного тверского князя, который в это время разорял новгородские владения. Однако первым к Любутску успел со своими ратями великий московский князь Дмитрий Иванович. Он разбил сторожевой полк Ольгерда, после чего литовцы вынуждены были укрыться за глубоким оврагом. Противники стояли по две стороны оврага «много дней», а потом заключили перемирие на три месяца. Любутский договор примечателен признанием Ольгердом Великого княжения Владимирского отчиной, наследственным владением московского князя, а не пожалованием ордынских ханов. Михаил Тверской должен был возвратить Дмитрию все занятые им московские города, при этом Ольгерд не должен за него вступаться: все жалобы на тверского князя должны быть решены ханским судом.

Оставленный своим главным союзником, тверской князь продолжил свою теперь уже явно неравную борьбу с Москвой. В 1375 году он снова выхлопотал себе в Орде великокняжеский ярлык. Тогда, собрав под свои стяги войска почти всех русских земель (среди них была и новгородская рать и даже полки некоторых литовских князей), Дмитрий Иванович пошел на Тверь и осадил ее.

Увидев, что против него поднялась вся Русская земля, Михаил вынужден был смириться и признать себя младшим братом московского князя. Он обязался без его ведома не вступать в переговоры с Литвой и Ордой и помогать Москве в борьбе с ее врагами. Такие же договоры Дмитрий Иванович заключил и с другими русскими князьями.

За год до этого, в 1374 году, воспользовавшись «розмирьем» с Мамаем[92], московский князь разрывает вассальные и даннические отношения с Ордой, а в марте 1376 года направил свои войска в поход на ордынский город Булгар. Командовал походом Дмитрий Боброк-Волынский. 16 марта русские полки нанесли поражение правителям Булгара, эмиру Хасанхану и ордынскому наместнику Мухаммад-Султану. В результате победителям был выплачен выкуп в 5000 руб. и выданы пушки, установленные на стенах Кремля.

Таким образом, в сер. 1370-х годов московский князь Дмитрий Иванович смог объединить вокруг себя почти всех русских князей и начать открытую борьбу с Ордой.

Куликовская битва и ее эпоха

Встревоженный усилением Москвы, Мамай, продолжающий сражаться с ханами-соперниками, тем не менее, начинает усиливать нажим на Дмитрия Ивановича и его союзников. В 1377 году он направил на Нижний Новгород войско Арабшаха Музаффара (в русских летописях – Арапша). 2 августа татары, которых вели мордовские князья, скрытно подошли к русскому лагерю на берегу р. Пьяны (левый приток р. Суры) и внезапно обрушились на него. В бою полегло большая часть русского войска. Погиб и командовавший им княжич Иван, сын Дмитрия Константиновича Суздальского. Воспользовавшись победой, ордынцы разорили Нижегородскую землю и Засурье. Тогда же другой татарский отряд взял и разграбил Переяславль-Рязанский.

В Москве понимали, что теперь следует ожидать более крупного похода на Русь и стали готовиться к его отражению. Действительно, в следующем 1378 году Мамай направляет на непокорного московского князя 50-тысячное войско во главе с мурзой Бегичем. Л. В. Черепнин в своей известной работе «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси». (М., 1960) предположил, что «московское правительство учло уроки гибели русских войск на Пьяне в 1377 г. – учло в двух отношениях. Во-первых, как крупное военное поражение, повторение которого нанесло бы Руси весьма чувствительный удар. Во-вторых, как факт, подорвавший уже завоеванные ранее великокняжеской властью позиции на пути политического объединения русских земель и изменивший сочувственное отношение к этой политике городского населения Суздальско-Нижегородского княжества. Очевидно, в Москве с намерением исправить крупные упущения, допущенные в 1377 г. тщательно готовились к новой большой битве с Ордой».

К этому времени в Москве уже существовала надежная разведывательная служба, и к Дмитрию Ивановичу своевременно поступило сообщение о замыслах Мамая. Он успел собрать под свой стяг не только свои полки, но и некоторые союзные рати.

Главной целью Бегича была Москва. Зная об этом, князь Дмитрий принял решение не допустить врага в свою землю. В конце июля 1378 года московское войско выступило по старой коломенской дороге на юг. Неприятеля оно встретило уже в пределах Рязанского княжества, на броде на р. Воже, правом притоке Оки. Через эти места проходил самый удобный путь в глубь русских земель. Несколько дней татары не решались переправляться на северный берег Вожи, где стояли русские полки. Но на четвертый день, 11 августа 1378 года, Дмитрий Иванович отвел свои рати на версту от берега. Бегич решил, что москвичи отступают и начал переправу. Его отряды с ходу атаковали великокняжеское войско. Но оно оказалось готовым к сражению. Перед битвой, планируя отвод своей армии, Дмитрий Иванович разделил войско на три полка. Один из них, под водительством самого великого князя, ударил в лицо неприятелю, два других полка (под руководством окольничего Тимофея[93] и князя Даниила Дмитриевича Пронского) атаковали его с флангов. Этот стремительный удар смял ордынцев. Они «на копьях» были сброшены в реку. В этой битве, длившейся всего час, пал не только сам Бегич, но и другие татарские темники – Хазибей, Коверга, Карабулук и Костров. У русских погибли два воеводы – один из белозерских князей Дмитрий Монастырев и рязанский боярин Назар Данилович Кусаков. В сражении на Воже московский князь Дмитрий был в гуще боя – рубился с татарами в первых рядах Большого полка.

В честь одержанной победы Дмитрий Иванович заложил два Успенских храма. Один – прямо на месте сражения (современное село Глебово-Городище), второй стал кафедральным собором г. Коломны.

Мамай, узнав о разгроме, пришел в ярость и тут же в сентябре 1378 года организовал карательный набег на Рязанское княжество. Была взята и разорена его столица – г. Переяславль-Рязанский. По этой причине великий князь рязанский Олег Иванович был вынужден перейти на сторону Орды.

В это же время союзником Мамая становится великий князь литовский Ягайло Ольгердович. Заручившись его поддержкой, Мамай решил, что пришло время начать большую войну с окрепшей Москвой, и стал готовить новый поход на Русь. На следующий год осуществить планы не удалось – задуманные военные действия пришлось отложить из-за морового поветрия в степи, в результате которого вымерло большое количество лошадей. Войско татар было готово выступить в поход лишь летом 1380 года.

В конце лета 1380 года в Москву стали поступать сведения о готовящемся нашествии. Дмитрий Иванович начинает спешно собирать свои войска и войска союзников. Сбор их произошел в Коломне 15 августа 1380 года, в день Успения Пресвятой Богородицы. После смотра собравшихся полков на Девичьем поле, 20 августа, русская армия двинулась вверх по течению Оки, отрезая дорогу собиравшемуся идти на соединение с Мамаем литовскому войску. У города Лопасни московский князь получил сообщение, что орда Мамая стоит на реке Красивая Меча. Тогда русские князья решили выступить к Дону и на этой реке дать сражение врагу. Переправившись у села Прилуки через Оку, полки Дмитрия Ивановича тремя дорогами двинулись на юг. Одной дорогой шел двор Дмитрия Ивановича, другой – полки его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, третьей – полки так называемых «подручных» князей – белозерских, ярославских, ростовских. К войску великого князя присоединились также отряды из Суздальского, Тверского и Смоленского великих княжеств, полки литовских князей Дмитрия и Андрея Ольгердовичей, новгородцы.

5 сентября войска подошли к Дону. Московский князь вновь собрал своих воевод, чтобы решить, где встретить татар. Мнение советников разделились. Некоторые считали, что с татарами надо биться на северном берегу реки, другие предлагали идти за Дон. Их мнение поддержал и Дмитрий Иванович. Сражение произошло на Куликовом поле за рекой Дон 8 сентября 1380 года.

В исторической литературе приводятся разные данные о численности русских и ордынских войск. Наиболее убедительными выглядят утверждения о том, что под стягом Дмитрия Ивановича собралось около 50–60 тыс. воинов. Мамай привел на Куликово поле не более 90 тысяч воинов (Ю. В. Селезнев).

Перед битвой русское войско было построено в традиционном боевом порядке. Большой полк и весь двор московского князя встали в центре. Ими командовал московский окольничий Тимофей Вельяминов. На флангах находились Полк правой руки под командованием литовского князя Андрея Ольгердовича и Полк левой руки князей Василия Ярославского и Федора Моложского. Впереди, перед Большим полком, стал Сторожевой полк князей Семена Оболенского и Ивана Тарусского. В Зеленую Дубраву, вверх по Дону, был отправлен Засадный полк во главе с Владимиром Андреевичем Серпуховским и Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским.

По летописным данным, сражение шло около 3 часов и отличалось крайним ожесточением с обеих сторон. Исход его решил удар засадного полка, еще до начала битвы размещенного за основным фронтом русского расположения в Зеленой Дубраве.

Весной 2006 года очередная археологическая экспедиция на Куликовом поле, использовав георадар новой конструкции, выявила с его помощью «шесть объектов, расположенных с запада на восток с интервалом 100–120 м». По версии ряда ученых, это и есть захоронения погибших. Они утверждают, что костная ткань за это время оказалась полностью деструктурирована агрессивной черноземной средой. Однако другие историки отмечают, что это не объясняет отсутствия в этих могильниках металлических предметов типа нательных крестов, обязательных при христианских погребениях.

Сведения о Куликовской битве содержатся в четырех основных древнерусских письменных источниках. Это «Краткая летописная повесть о Куликовской битве», «Пространная летописная повесть о Куликовской битве», «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». О битве упоминается в договорах Москвы с рязанскими князьями, в «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича» и в «Житии Сергия Радонежского», в рассказах немецких хронистов Иоганна Посильге, его продолжателя Иоганна Линденблата и Дитмара Любекского, автора «Торуньских анналов».

Считается, что после Куликовской битвы Дмитрий Иванович стал именоваться «Донским», а его двоюродный брат Владимир Андреевич – «Храбрым». Но в действительности такое прозвание московского князя встречается первый раз в «Степенной книге царского родословия» начала 1560-х годов, а затем в разрядных книгах рубежа XVI–XVII вв.

Завершение войны с Ордой. Поход Тохтамыша 1382 года и разорение Москвы

Победа на Куликовом поле все же не стала решающей в русско-ордынской войне. Мамай после поражения бежал в степи. В том же году хан левобережной Орды Тохтамыш выступил против Мамая. Тот не сумел восстановить силу и мощь своего войска после Донского сражения, поэтому, когда войска Мамая и Тохтамыша сошлись на реке Калка, то большинство мамаевых мурз, видя превосходство противника, перешло на сторону Тохтамыша вместе со всеми своими воинами. Мамай вновь бежал, на этот раз в Крым, в Кафу, не был принят генуэзцами, снова бежал, был настигнут и убит воинами своего врага. Так, Тохтамышу благодаря этой победе удалось, наконец, объединить расколотую на две части Орду и прекратить шедшую там замятню.

Объединив Орду, хан поставил своей задачей приведение к повиновению непокорного Русского улуса. Сведения о готовящемся походе сохранялись в тайне. Перед выступлением на Русь Тохтамыш послал отряд ордынцев на Волгу с приказом перехватить и перебить русских купцов, «дабы не было известия на Русь». Вскоре большое ордынское войско переправилось через Волгу и стремительно направилось к Москве.

Когда в 1382 году стало известно о приближении Тохтамыша к Москве, Дмитрий Донской не смог заставить союзных князей дать войска для противостояния татарам. Летописец отметил: «… и обретеся разность (разногласия) в них, не хотяху помогати». На этот раз отказал в помощи даже постоянный союзник Дмитрия Ивановича, его двоюродный брат Владимир Серпуховской. К Тохтамышу присоединились нижегородские князья Василий и Семен Дмитриевичи, родные братья Евдокии, жены великого князя. Дмитрию не оставалось ничего другого, как отправиться на север, в Кострому, и собирать ополчение в зависимых от Москвы северных землях. Во главе тех, кто остался в городе и решил обороняться, встал служилый литовский князь Остей, видимо, один из сыновей Дмитрия Ольгердовича.

23 августа 1382 года татары подошли к Москве. Три дня они штурмовали Кремль, но взять его не смогли. На четвертый день нижегородские князья предложили москвичам начать переговоры. Когда Остей в сопровождении священников, вышел из города, татары убили их и ворвались в крепость через оставшиеся незакрытыми ворота. Произошло это 24 августа. Почти все население города было уничтожено или уведено в плен. Позже, при захоронении останков погибших, их сосчитали, установив, что в тот день пало 24 тыс. москвичей.

Разоренная Москва была сожжена. В огне этого пожара погибли не только люди, но и огромные культурные ценности. Летопись рассказывает нам о том, что, ожидая прихода Тохтамыша, все окрестное население свезло в Москву свои «пожитки», а каменные соборы Кремля до сводов были забиты книгами. Все это погибло в огне.

После разорения Москвы татарские отряды рассеялись по землям княжества, действуя в окрестностях Владимира, Звенигорода, Юрьева, Волока Ламского, Можайска. Ордынцами был взят и сожжен Переяславль-Залесский. Лишь около Волока Ламского один из татарских отрядов был разгромлен Владимиром Андреевичем Серпуховским. В то же время к хану стали поступать известия, что с севера возвращается с вой ском Дмитрий Донской. Тохтамыш не стал дожидаться большого сражения и повернул в степи, по пути разорив Коломну.

Татарское нашествие 1382 года стало заключительным аккордом русско-ордынской войны. После разорения Москвы возобновилась выплата дани татарам, а в качестве заложника и гаранта уплаты дани Дмитрию пришлось послать в Орду своего старшего сына Василия. С этого времени Дмитрий Донской до конца жизни больше не помышлял о борьбе с Ордой. У Москвы больше не было ни военных, ни экономических ресурсов для сопротивления игу. Требовали восстановления и людские потери, понесенные во время восьмилетнего противостояния с Ордой. Теперь московскому князю пришлось сосредоточить все свои силы на сохранении за Москвой первенствующего положения в русских землях. Для этого пришлось в 1384 году собирать особенно тяжелую дань. Тогда летописец отметил как небывалый случай, что давали дань даже золотом. Решение в основном финансовых проблем преследовал и поход на Новгород 1386 года. Новгородцы тогда заплатили дань и еще штраф за разбои, совершенные на притоках Волги ушкуйниками[94].

В 1389 году Дмитрий Донской умер в возрасте 39 лет, завещав великое княжение Владимирское без ордынского ярлыка своему старшему сыну Василию. Последние события княжения Дмитрия помешали московскому князю совсем отказаться от уплаты дани в Орду, и в своем духовном завещании он подробно перечисляет количество и размеры дани взимаемой обычно с каждой волости Московского княжества, но после этого он добавил в документ следующую фразу: «А переменит Бог Орду – дети мои не будут дань (в Орду) давать».

По-видимому, такой оптимизм Дмитрия Ивановича был связан с новой войной, вспыхнувшей в татарском мире. Тохтамыш смог утвердиться в Орде благодаря помощи знаменитого Тимура, прозванного из-за хромоты «Тимур-ленгом», то есть «Железным хромцом» (Тамерланом), правителя Мавераннахра. Но в 1385 году, пользуясь его отсутствием в Средней Азии (Тимур ушел воевать в Персию), напал на его владения и разорил их. Вернувшийся из похода «Железный хромец» нанес ордынскому хану два жестоких поражения – на Кондурче (1391) и Тереке (1395), после которых Тохтамыш был лишен престола, изгнан и вынужден вести постоянную борьбу с ханами, поставленными Тамерланом. В ходе этой войны оказались разорены многие золотоордынские города. Армия Тамерлана двинулась было и на Русь, но захватила лишь один город – Елец, после чего ушла обратно. Дмитрий Иванович не дожил до разгрома и бегства Тохтамыша, но, несомненно, его схватка с Тимуром, ослабила давление на Русь, дав большую свободу и московскому князю.

Завещание, как и вся политическая деятельность Дмитрия Донского и его ближайших сподвижников, наглядно продемонстрировало возможность успешной вооруженной борьбы с Ордой. Успехи в войне с ней были достигнуты благодаря совместным действиям союза русских княжеств под единым руководством московского великого князя. Эти успехи опирались на небывалый взлет национального самосознания в русских землях.

И все же великорусскому союзу оказалось не под силу на равных противостоять ненадолго объединившейся Орде. Причинами этого стали: недостаточная сплоченность союза; старые принципы участия князей в совместных военных действиях (за вознаграждение); относительно невысокие экономические возможности московского князя, который не мог до бесконечности удовлетворять запросы своих союзников отдать в кормление за участие в походе тот или иной город или волость. Полученный урок убедил московских властителей действовать по другому – не собирая вокруг себя князей, а включая их уделы в свое государство.

Великое княжество Литовское и западно-русские земли в XIII–XV веках

Соперником Москвы в деле объединения русских земель выступило Великое княжество Литовское, восточноевропейское государство, в период своего могущества (XIV – нач. XV веках) являвшееся крупнейшим в Европе. Официальным его названием было «Великое княжество Литовское, Русское и иных».

Возникновение Литовского государства

В лесистом междуречье Западной Двины и Вислы жили племена жемайтов (жмудь), аукштайтов, ятвягов, пруссов, куршей. Подобно славянам-соседям они занимались, в основном, земледелием и лесными промыслами. С этими племенами постоянно конфликтовали полоцкие, новгородские и галицко-волынские князья, отражая частые нападения литовцев на пограничные земли. В XIII веке сдерживать этот натиск стало труднее из-за монгольского вторжения, сокрушившего ряд русских княжеств и серьезно ослабившего военный потенциал уцелевших. Именно в это время и складывается литовская государственность, на формирование которой повлияли перевод Тевтонского ордена из Трансильвании в Мазовию (1225) и создание в Прибалтике Ордена меченосцев (1202). Одной из главных задач немецких рыцарских орденов было обращение силой оружия литовских язычников в католическую веру. Рыцари быстро покорили Пруссию и Ливонию, создав угрозу для литовских племен. Им поневоле пришлось объединяться против завоевателей.

Первым достоверным свидетельством политического объединения литовских князей считается договор, подписанный в 1219 году между ними и правителями Волынской земли Данилой и Васильком Романовичами. В числе заключивших этот договор был и Миндовг, впоследствии ставший первым великим князем литовским и единственным литовским королем.

Результатом объединения прежде разрозненных племен стали успешные действиях литовских войск. Уже в 1236 году в битве при Сауле они разгромили главные силы Ордена меченосцев. В битве погиб возглавлявший поход великий магистр Фольквин фон Наумбург. Пало 48 рыцарей и множество их слуг и союзников. Орден оказался на краю гибели, и тогда римский папа Григорий IX благословил его объединение с Тевтонским орденом, более мощной военно-политической организацией.

Впрочем, католическая курия зачастую действовала не силой оружия, а дипломатией, поддерживая тех князей, положение которых становилось неустойчивым. Первым большим успехом на этом пути стало крещение Миндовга. В борьбе за власть его стал одолевать племянник Товтивил, которого поддерживали князь Данила Галицкий и жемайтский (жмудский) князь Викинт. Тогда-то, в 1251 году, Миндовг объявил о крещении и был признан в католическом мире «королем Литвы».

Крещение по латинскому обряду почти на десятилетие ввело Литву в политическую систему Европы. Но в 1260 году жемайты (жмудь) без поддержки Миндовга, но под предводительством его племянника – Треняты, в битве при Дурбе одержали победу над войском Тевтонского ордена и его датских и шведских союзников. Согласно Ливонской Рифмованной хронике и хронике Петра Дуйсбургского, в сражении погибло 150 рыцарей ордена, много простых воинов, пали магистр Бурхард фон Хорнхаузен, маршал Генрих Ботель, командовавший датскими и шведскими отрядами принц Карл.

Сокрушительный разгром рыцарского войска побудил Миндовга отринуть католическую веру. Он вернулся в язычеству и начал войну с Орденом. Несмотря на непрекращающиеся распри между литовскими князьями, Миндовг и его наследники получили время для укрепления своей власти на подконтрольных территориях, границы которых они стали расширять на восток и юг.

Еще при Миндовге в состав его государства вошла Черная Русь – земли в верховьях Немана, где находились города Новгородком (ставшей столицей Литвы), Гродно, Слонимом, Волковысском, Несвижем, Здитовом, Турийском и Мозырем.

Еще более значимыми были приобретения великих князей Гедимина и особенно Ольгерда Гедиминовича. Гедимин, правивший Литвой в 1316–1341 годах, установил династические связи с ведущими монархическими домами Восточной Европы: его дочери были замужем за польским королем Казимиром III (Альдона, в крещении Анна), галицким князем Юрием II Болеславом (Офка, в крещении Евфремия), тверским князем Дмитрием Грозные Очи (Мария) и московским князем Семеном Гордым (Айгуста, в крещении Анастасия). При Гедимине впервые упоминается Вильно (1323), как столица Великого княжества Литовского. Под его власть перешли Полоцк, Брест, Витебск, Туров и Пинск. Взяв под свою руку многие русские города и земли, Гедимин, тем не менее, сохранил традиционный социальный строй и порядок управления в этих землях («старины не рушаем, новины не вводим»), не препятствовал распространению православия – 5 из 7 его сыновей крестились по греческому обряду.

Его сын и наследник Ольгерд разработал достаточно действенную стратегию собирания всех русских земель под знаменами Великого Литовского княжества. Этой стратегии он следовал на протяжении тридцатилетнего своего правления – с 1345 по 1377 годы. Реализовывал он ее через прямое вмешательство в борьбу русских князей за Великое княжение Владимирское и в церковные дела Русской митрополии, окормлявшей тогда и литовские земли. Формальным поводом для вмешательства в распри своих северо-восточных соседей для Ольгерда стала защита интересов его родственника по линии жены, Михаила Тверского. Именно по призыву тверского князя Ольгерд дважды в 1368 и 1370 годах являлся под стены Москвы, но, так и не сумев овладеть поставленной там белокаменной крепостью, заключил с Дмитрием Донским мирный договор на его условиях.

Успехом своей восточной политики Ольгерд во многом был обязан брату Кейстуту, сдерживавшему агрессию немецких рыцарей. Пользуясь этим, он установил контроль над политикой смоленских князей, а в 1362 году, воспользовавшись начавшейся замятней в Орде, Ольгерд двинулся с войсками на юг, в низовья Днепра. В сражении на берегах р. Синие Воды (левый приток Южного Буга) он разбил трех татарских князей Кутлубугу, Хаджибея и Дмитрия (?). В результате под власть Литвы перешли вся левая половина бассейна Днестра, от устья р. Серет до Черного моря, весь бассейн Южного Буга, днепровские лиманы и пространство вверх по Днепру до впадения в него р. Роси. Важнейшим приобретением Ольгерда стал Киев – не только древнекняжеская, но и первая духовная столица Руси, город Святого Владимира.

Этот успех побудил Ольгерда активнее вмешиваться в дела церковные. Несмотря на ставшее фактом разделение русских земель между двумя политическими центрами – Вильно и Владимиром, все они по-прежнему входили в состав единой митрополии, глава которой по традиции продолжал титуловаться митрополитом Киевским и Всея Руси. Как и раньше, назначался он в Константинополе. Старый, титульный центр митрополии находился в Киеве, находившемся теперь (с 1362 года) на территории Великого княжества Литовского. Новая резиденция главы русской церкви с конца XIII века, при митрополите Максиме, перемещается сначала во Владимир-на-Клязьме, а затем, с 1325 года – в Москву.

Меняя свою веру по конъюнктурным соображениям, полуязычник, полу-православный Ольгерд (в крещении Александр), принялся активно отстаивать интересы православного населения литовских земель, «обделенных», по его мнению, вниманием общерусского митрополита. Таковым в то время был ближайший сподвижник и воспитатель московского князя Дмитрия Ивановича, Алексий. Ольгерд стал добиваться поставления на должность митрополита Киевского, Русского и Литовского собственного кандидата Киприана, болгарина по происхождению. В 1375 году стал митрополитом в Киеве, получив при этом право наследования и русской (московской) митрополией после смерти Алексия. Так и произойдет в 1378 году, но прибывший в Москву Киприан был схвачен по приказу Дмитрия Московского, видевшего в новом митрополите проводника литовской политики. Тогда же его с позором изгнали обратно в Киев. Примирился великий князь с Киприаном уже после Куликовской победы, но вскоре обвинил его в оставлении Москвы во время нашествия Тохтамыша и снова изгнал митрополита. Окончательно вернул Киприана в Москву лишь сын Дмитрия Донского, Василий I, в 1390 году.

Кревская уния Польши и Литвы 1385 года. Дальнейшее сближение этих государств

После смерти Ольгерда в 1377 году старшим в роде оставался Кейстут, но согласно воле покойного брата он признал старшинство одного из его двенадцати сыновей, своего племянника Ягайло. Этого не приняли другие сыновья Ольгерда и двое из них – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский – отъехали в Москву. Другие братья Ягайло также были недовольны его возвышением. В условиях конфликта с Тевтонским орденом это было опасно. Стремясь выиграть время, новый великий князь литовский заключил с Орденом Довидишковский договор, содержавший достаточно расплывчатое обещание Ягайло не помогать правившему Жмудью дяде.

В феврале 1381 года немецкие рыцари вторглись во владения Кейстута. Во время этого похода орденские войска впервые использовали против литовцев бомбарды, с помощью которых разрушили укрепления крепости Науяпилис (Новый замок). Литовский князь вскоре узнал от комтура[95] Остероде Гюнтера Гоенштайна, что военные действия начались с целью лишения его жемайтских земель. Кейстут поверил этому сообщению, так как Гоенштайн был крестным отцом его дочери Дануты. Сын Кейстута Витовт поначалу сомневался в виновности двоюродного брата и не поддержал решения отца свергнуть его. Более того, на время он даже покинул его. Тем не менее, Кейстут захватил Вильно и пленил Ягайло. В бумагах пленника был обнаружен текст Довидишковского договора. Только тогда Витовт признал правоту отца, но уговорил его не губить ближайшего родича. В обмен на письменное признание Кейстута новым великим князем, Ягайло был отпущен в свои родовые земли Крево и Витебск.

В следующем году сторонники Ягайло подняли мятеж, перебили гарнизон Вильно и захватили город. Извещенный ими бывший великий князь срочно покинул Витебск и отправился в Вильно. Он лишь ненамного опередил шедшего туда же Витовта. Началась война. На помощь Ягайло прибыла рыцарская армия под командованием магистра Вильгельма фон Фримерсхайма. Кейстут и Витовт вынуждены были начать переговоры, во время которых их вероломно схватили. Кейстут был убит в заточении в Кревском замке, а Витовт сумел бежать к немцам, несмотря на прежние обиды предоставившим ему убежище. Возможно, на такое решение повлиял и отказ Ягайло от своего прежнего обещания уступить Ордену Жемайтскую землю вплоть до р. Дубисы.

Витовт отправился в Жмудь и поднял ее против двоюродного брата, действуя на этот раз с немцами, а не против них. Тогда же Витовт крестился по католическому обряду. В его землях началось строительство рыцарских замков. Назревала новая война. Литве нужны были союзники. Искать их Ягайло и поддерживающие его братья Скиргайло и Корибут стали на востоке. В 1384 году они заключили договор с Дмитрием Московским о династическом браке Ягайлы и дочери Дмитрия и крещении Литвы по православному обряду. Одновременно с этим шли трудные переговоры с Витовтом, требовавшим возвращения ему отцовских владений. После долгих раздумий, Ягайло разорвал контакты с Москвой и примирился с Витовтом, отдав ему в удел Гродно и Троки (Витовт, добившись своего, сразу перекрестился по православному обряду). Чтобы не спровоцировать Орден на новую войну, Ягайло обещал его командирам в течение четырех лет принять католичество. Действительно принял его, и даже раньше, но не от немцев и по другому случаю.

Совместная борьба с нарастающей агрессией немецкого Ордена подтолкнула Литву к сближению с Польшей. В 1385 году в замке Крево между двумя государствами была заключена личная и государственная уния. 12 февраля 1386 году Ягайло прибыл в Краков, 15 февраля был крещен в Вавельском замке под именем Владислава (Владислава II Ягелло), а уже 18 февраля обвенчан с 13-летней польской королевой Ядвигой.

Однако не все литвины согласились с решением своего короля крестить Литву по католическому обряду. Сопротивление вновь возглавил Витовт, ставший великим князем литовским. Он сосредоточил в своих руках огромную власть и, приняв разгромленного Тамерланом беглого татарского хана Тохтамыша, вознамерился разгромить Орду и расширить пределы своего государства далеко на восток. Первые походы оказались успешными – передовые отряды Витовта доходили до Волги, Азова и Крыма. Тогда в 1399 году для решающего удара по Орде было собрано большое войско, состоявшее из литовских, татарских, молдавских и многочисленных русских полков, а также польских союзнических хоругвей и отряда тевтонских рыцарей. Оно выступило в поход против нового хана Тимур-Кутлуга (Темир-Кутлуя). Но 12 августа 1399 года на реке Ворскле Тимур-Кутлуг и его полководец эмир Едигей атаковали и разгромили эту армии.

Битва на Ворскле

Разноплеменные войска Витовта стали собираться в Киеве весной 1399 года. Узнав об этом, Тимур-Кутлуг отправил к литовскому государю послов, повелев объявить ему: «Выдай мне беглого Тохтамыша, он мой враг, не могу оставаться в покое, зная, что он жив и у тебя живет, потому что изменчива жизнь наша; нынче хан, а завтра беглец, нынче богат, завтра нищий, нынче много друзей, а завтра все враги. Я боюсь и своих, не только чужих, а хан Тохтамыш чужой мне и враг мой, да еще злой враг; так что выдай мне его, а что ни есть около его, то все тебе».

Витовт ответил послам отказом: «Яз царя Тохтамыша не выдам, а со царем с Темир-Кутлуем хощу видети сам». Это было объявление войны.

Тимур-Кутлуг стал собирать войска, готовясь к сражению с идущей на него армией литовского князя. Она выступила из Киева и через несколько дней подошла к реке Ворскле – мсту будущего сражения, туда же подошло татарское войско. Тимур-Кутлуг, увидев мощь и многочисленность литовского войска, поначалу начал переговоры о мире. Его посланцы передали Витовту слова ордынского владыки: «Зачем ты на меня пришел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих». Витовт, по-видимому, воспринял миролюбие хана как слабость и, уже чувствуя себя победителем, отослал Тимур-Кутлугу дерзкое требование: «Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброк; если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся Орда твоя будет предана мечу!»

Несмотря на небывалую дерзость полученного ответа, Тимур-Кутлуг продолжал вести переговоры с Витовтом, ожидая прихода Едигея, за которым послал перед этим. Едигей сразу же потребовал личной встречи с литовским государем. На ней он сказал ему; «По праву ты взял нашего хана в сыновья, потому что ты стар, а он молод; но я старше еще тебя, так следует тебе быть моим сыном, дани давать каждый год, клеймо мое чеканить на литовских деньгах».

Переговоры были прерваны, началась подготовка к битве. Произошла она, как уже было сказано, 12 августа 1399 года. Перед сражением произошел поединок ордынского мурзы и литовского рыцаря Сырокомли. Схватка закончилась победой Сырокомли, после чего литовское войско начало переправу через Ворсклу под прикрытием пушечного огня. Но артиллерийский огонь оказался малоэффективным и отошедшие было татары Едигея встретили атакующего их противника фронтальным ударом, тогда как тумены Тимур-Кутлуга ударили с флангов, сомкнув ряды и отрезав литовские и русские полки и татар Тохтамыша от польских хоругвей. Несмотря на многочисленность литовского войска и его хорошее оснащение (в том числе наличие артиллерии, применение которой оказалось малоэффективным против подвижных всадников, а также пищалей и самострелов), армия Витовта не устояла и была наголову разбита. Ордынцы преследовали остатки войск Витовта до самого Киева. В летописи содержится следующее описание заключительного этапа сражения: «… и тако Татарове взяше обоз и телеги кованыя утверженныя с чепми железными, и пушки и пищали и самострелы, и богатство многое и великое, златые и серебряные сосуды поямаша». Преследуя отступающего противника, воины Едигея опустошили киевские и литовские земли. Киеву ценой огромного выкупа (3000 литовских рублей) удалось откупиться от ногайского нападения, грозившего ему разорением.

В сражении погибло 20 князей и половина союзного войска. Среди павших были молдавский господарь Стефан I Мушат, герои Куликовской битвы Дмитрий и Андрей Ольгердовичи, Иван Борисович Киевский, Глеб Святославич Смоленский. Раненый Витовт бежал с поля боя.

Сокрушительный разгром на Ворскле вынудил Витовта заключить в 1401 году еще одно соглашение с Польшей – Виленско-Радомскую унию. Согласно ей, в обмен на признание Витовта верховным правителем Литвы Ягайло или его наследники должны были получить все литовские земли. В том случае, если наследников не будет, польская сторона обещала допустить участие литовского и русского боярства в выборе нового монарха.

Тем не менее, совместные усилия Польши и Литвы в борьбе с немецким орденом в конечном итоге увенчались успехом. 15 июля 1410 года недалеко от польского замка Домбров (Домбровно) у деревни Грюнвальд на границе с Восточной Пруссии состоялось сражение между объединенными силами польского короля Ягайло и литовского князя Витовта с одной стороны и войском Тевтонского ордена – с другой.

Грюнвальдская (Дубровенская)[96] битва

По сообщению польского хрониста Яна Длугоша армия ордена состояла из 51 хоругви. Из них 5 находились в подчинении высших орденских иерархов, 6 – скомлектованы прусскими епископствами, 31 – выставлено территориальными единицами и городами и 9 – отряды иностранных наемников и гостей. В орденском войске имелось 100 бомбард калибром 3.6 фунта – 5 пудов. Всего оно насчитывало 27 тыс. воинов.

Польское войско также состояло из 51 хоругви, в том числе и русской Галицкой. Литовские войско – из 40 хоругвей. Многие из них были русскими, укомплектованными витязями из смоленских, мстиславских, оршанских, лидских, полоцких, витебских, пинских, новогрудских, брестских, волковысских, киевских, кременецких и стародубовских мест. Кроме того, к Ягайло и Витовту присоединились осевшие в Литве татары хана Джелал-ад-Дина[97] и чешский отряд воеводы Яна Сарновски (в этом отряде находился и Ян Жижка, будущий гуситский предводитель). Всего в польском и литовском войске было 30–40 тыс. воинов.

Перед началом сражения занимавшие левый фланг польские войска построились в три боевые линии-гуфа. Первая – авангард (чельный гуф), вторая – главные силы (вальный гуф) силы, третья – (отвальный гуф) и резерв. Каждая боевая линия состояла из 15–16 хоругвей. На правом фланге встали литовские и русские хоругви и татары Джелал-ад-Дина. Центр заняли смоленские полки (3 хоругви) – «рыцари Смоленской земли», подвиги которых были восславлены Длугошем.

Войско крестоносцев расположилось в две боевые линии. Третья линия, образованная 16 хоругвями, осталась с магистром фон Юнгингеном в резерве. Против литовцев выдвинулись 15 хоругвей гранд-маршала Фридриха фон Валленрода. Они расположились возле деревни Танненберг. Правое крыло располагалось напротив польского войска и возглавлялось великим комтуром Куно фон Лихтенштейном, в подчинении которого было 20 хоругвей.

Крестоносцы, которым удалось заранее подготовить армию к сражению, надеялись спровоцировать поляков и литовцев на атаку. Их полки, одетые в тяжелую броню, должны были стоять под палящим солнцем по два часа, ожидая нападения. В «Хронике Быховца» сообщалось, что перед войсками были устроены шурфы («волчьи капканы») против нападающей армии. Археологические раскопки, проведённые в 60-е годы под Грюнвальдом, ям не обнаружили. Орденские войска также пытались использовать свои 100 бомбард но во время битвы пошел дождь, и в итоге было сделано только два пушечных залпа, не нанесших большого урона противнику.

Ягайло не спешил начинать атаку, и союзное войско ждало символической команды. Польский король в то время молился в походной часовне (он отстоял две мессы подряд) и, как пишет Длугош, все время плакал. Это обстоятельство, в итоге и стало спасительным для поляков и их литовских и русских союзников. Ожидая польского наступления, немцы сомлели в своих доспехах и в значительной степени утратили боевой дух.

Ход сражения распадается на три этапа.

На первом произошла атака татар на левый фланг неприятельского войска. Однако урон, нанесенный лучниками закованным в стальные доспехи рыцарям, был незначителен. Попытка литовской кавалерии поддержать действия татар также разбилась о монолитный тевтонский строй. Однако через час Валенрод был вынужден ударить по татарам и литовцам, сразу же начавшими отступать.

Девять хоругвей Валенрода преследовали литовцев. Спасая их, 3 смоленские хоругви (Смоленская, Мстиславская и Оршанская) князя Лугвения Ольгердовича приняли удар рыцарей и остановили их. Одна хоругвь полегла целиком, две другие отошли к польскому войску и прикрыли его фланг.

На втором этапе польские рыцари вступили в бой с немецкими и смогли потеснить их. При этом смоленские хоругви удержали правый фланг, атакованный воинами Валенрода, отогнавшими литовцев и татар и повернувшими на помощь Куно фон Лихтенштейну. Сражение разрасталось, и немецкие рыцари стали постепенно одолевать польских. Ввод резервов не изменил ситуации, но вскоре на поле боя вернулась литовская конница.

На третьем этапе литовские хоругви ударили по орденскому войску и вынудили его отступать. Таким образом, кровопролитное и жестокое сражение увенчалось победой союзников, в рядах которых сражались плечом к плечу поляки, литовцы, русские, татары и бою погибли гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген, почти все командиры и многие рыцари-тевтоны (205 орденских братьев). Всего же с немецкой стороны пало около 8000 человек. Потери польско-литовского войска оцениваются предположительно в 5 тыс. человек.

Грюнвальдский разгром положил конец агрессии Ордена на восток. Это поражение стало точкой отсчета упадка Тевтонского ордена, превратив польско-литовский союз в доминирующую силу в регионе. Процессы слияния Польши с Литвой и католической экспансии в западнорусских землях стали необратимы, что было подтверждено заключением Городельской унии 1413 года. Отныне титул великого князя литовского стал элементом польского королевского титула. В Литве вводится одинаковое с Польшей территориально-административное деление. Литовские бояре-католики получили права польской шляхты и гербы.

Разворот Литвы в сторону католического Запада и предопределил окончательное решение проблемы «двух центров» собирания Руси в пользу Москвы.

В дальнейшем новые унии – Гродненская 1432 года, Краковско-Виленская 1499 года – еще прочнее связали Литву с Польшей, подготовив их объединение в дуалистическую Речь Посполитую на Люблинской унии 28 июня 1569 года.

Глава 10. Московское государство в войнах XV столетия