Фермор узнал об этом слишком поздно от партии казаков, которые, полагая напасть на прусский аванпост, наткнулись на саму армию. Он отправил полковника Хомутова помешать переправе, но тот опоздал и не смог ничего сделать: умело маневрируя, Фридрих своей переправой отрезал от основных сил Фермора корпус Румянцева, тщетно поджидавший его в другом месте.
Сняв с Кюстрина осаду и выступив в открытое поле, Фермор занял у Цорндорфа выгодную позицию фронтом на север, где была переправа пруссаков и откуда ожидалось их наступление. Фридрих не стал атаковать эту позицию: он в течение 24 августа и утренних часов 25-го обошел ее и, описав три четверти окружности, вышел в тыл русской армии. Фермор не сделал никакой попытки помешать этому маневру противника. Широкой дугой Фридрих обходил русский лагерь.
Итак, Фермор выбрал ровное место между деревнями Коцдорфом, Цорндорфом и Вилькерсдорфом. 13 августа к нему присоединился генерал Браун со своим Обсервационным корпусом. Русская армия была расположена тупым углом, так что могла «делать фронт» неприятелю, по какому бы направлению он ни пошел от Целлина. Перед фронтом протекала болотистая речушка Митсель. Однако эта позиция таила ряд опасностей для русских. В тылу у нее находились господствующие над местностью высоты, которые Фермор не позаботился занять войсками; не были заняты и переправы через речку. Вечером Фридрих остановился у местечка Нейдама, против правого крыла русских, и стал делать распоряжения, чтобы наутро атаковать его.
На рассвете Фермор заметил, что пруссаки были на марше, стараясь обогнуть наше левое крыло при Цорндорфе и взять его во фланг. Он тотчас велел левому крылу отступить назад и примкнул его к деревушке Квартчень, на широком холмистом поле, перерезанном двумя оврагами, фронтом к неприятелю. Таким образом, русская армия образовала неправильный четырехугольник, в середине которого находились деревня Цорндорф, артиллерия, резервы и обозы. Этот боевой порядок — своего рода гигантское каре — был бы уместен против татар или турок, но уж никак не против пруссаков.
Уяснив сложившееся положение, Фермор приказал обеим линиям боевого порядка, оставаясь на месте, повернуться кругом. При этом фронт русских оказался развернутым на 180 градусов — вторая линия стала первой, а правый фланг — левым. После этого все первоначальные преимущества русской позиции оказались утраченными, и господствующие высоты теперь были в руках противника. Оба фланга Фермора разделялись глубоким оврагом. Кроме того, смелый обходной маневр Фридриха припер русских к речке Митсель и превратил главную выгоду расположения противника — наличие естественной преграды перед фронтом — в чрезвычайно опасный для Фермора фактор (река оказалась в тылу, отрезав пути возможного отхода). Упомянутые выше господствующие высоты теперь оказались перед русской позицией, пруссаки начали готовить атаку по их склонам. Русский командующий совершенно не управлял войсками в бою и не сделал ни малейшей попытки согласовать действия обоих разделенных оврагом крыльев армии, что давало Фридриху возможность бить их по частям.
Очевидец сражения пастор Теге так описывает памятное утро 14 августа 1758 года: «С высоты холма я увидал приближавшееся к нам прусское войско; оружие его блистало на солнце, зрелище было страшное… прусский строй вдруг развернулся в длинную кривую линию боевого порядка. До нас долетел страшный грохот прусских барабанов, но музыки еще не было слышно. Когда же пруссаки стали подходить ближе, то мы услыхали звуки гобоев, игравших известный гимн „Господи, я во власти твоей“… Пока неприятель приближался шумно и торжественно, русские стояли тихо, что казалось, живой души не было между ними. Но вот раздался гром прусских пушек…»
Фридрих, обходя русскую армию, отрезал от нее главный вагенбург, который был поставлен в стороне. Он бы мог овладеть им и лишить русских необходимых военных снарядов для продолжения войны, но горя желанием сразиться и одним ударом уничтожить всю русскую армию, он не обратил на это внимания. Кроме того, он боялся потратить несколько лишних дней, зная, что австрийцы не упустят случая воспользоваться его отсутствием в Силезии. И действительно. Положение его было так безнадежно, что оставалось или пасть, или совершенно сломить врага. Французы быстро двигались в Саксонию; Даун уже вступил в нее; шведы, избавившись от Дона, шли на Берлин. Цорндорфская битва должна была решить судьбу Фридриха. Против 46 240 человек у русских, из которых 3282 числилось в регулярной кавалерии (Обсервационный корпус все-таки успел подойти к главным силам к началу боя, но Румянцев — лучший из генералов русской армии, с сильным корпусом по-прежнему оставался у Шведта), он имел 32 760 человек, в том числе кавалерии — 9960 человек. Тройное превосходство пруссаков в коннице более чем уравновешивалось значительным перевесом русских в пехоте, и особенно в артиллерии (240 пушек против 116 прусских).
Цорндорфское сражение 14 (25) августа 1758 года.
Справедливости ради следует отметить, что Фермор, проявив в ходе кампании неспособность на посту командующего армией, в ожидании сражения дал войскам тактическую инструкцию, содержащую, как пишут в нашей официальной военной историографии, «положительные моменты». В отличие от Устава 1755 года, инструкция требовала встречать наступающего противника сначала огнем с места, а «потом атаковать штыками». Фактически же в сражении русские войска действовали даже активнее, чем указывала инструкция.
Битва началась в 9 часов утра страшной орудийной перестрелкой. Первыми в бой вступили прусские батареи: с высот севернее Цорндорфа они открыли сильнейший огонь по врагу. Русским пришлось перестраивать фронт уже под огнем. Когда наше левое крыло заняло новую позицию, деревня Цорндорф осталась в середине между обеими армиями. Чтобы пруссаки ее не заняли и не могли скрыть за ней своих движений, Фермор приказал ее сжечь; но это ни к чему не привело, потому что дыма ветром не приносило, и пруссаки, пользуясь пожаром при ужасной канонаде, устремились на наше правое крыло. От обстрела начался беспорядок в русском обозе: испуганные лошади, закусив удила, с возами прорывались сквозь линии и приводили в расстройство пехоту. Несмотря на это, обоз был отведен подальше от войска и полки снова построились.
Сражение открыла русская кавалерия, бездумно атаковавшая левый (ударный) фланг прусской армии. Попав под огонь прусской артиллерии, бившей с высот севернее Цорндорфа, и ружей пехоты, русские откатились назад и снова попали под обстрел — на сей раз своей инфантерии, стрелявшей в клубах дыма наугад. Построив войска в косой боевой порядок, Фридрих около 11 часов утра, после двухчасовой бомбардировки русских позиций начал атаку правого фланга наших войск, где стояла дивизия князя Голицына[50].
Сосредоточив на левом фланге превосходящие силы (23 тысячи против 17 тысяч у Фермора), Фридрих дал приказ наступать авангарду генерала Мантейфеля (8 батальонов), удар которого пришелся в крайний правый фланг русской боевой линии. Основные же силы (20 батальонов) генерала Каница должны были поддержать авангард и без интервала с ним, уступами, побатальонно ударить по русским полкам чуть правее Мантейфеля. Но произошла ошибка. Перед атакующим фронтом пруссаков находилась горящая деревня Цорндорф, и, обходя ее, Каниц сильно отклонился вправо, оторвавшись от авангарда. Атаки уступом, когда 28 батальонов пехоты и 56 эскадронов должны были, подобно волнам прибоя, захлестнуть правый фланг русской армии, не получилось. Возможно, это произошло из-за огромного облака пыли, поднятого маневрами конницы: вместе с дымом горящей деревни оно покрыло все поле сражения. Таким образом, головные батальоны пруссаков вышли в атаку без прикрытия кавалерии.
Унтер-офицер пехотного полка фон Каница (1759 год). Мундир синий с красными фалдами, обшлагами и лацканами. Пуговицы и петлицы желтые. Вокруг нарукавных пуговиц идет угольная красная выпушка. Жилет и панталоны желтые, штиблеты черные. Галстук, манишка — как в остальной пехоте. Шляпа с белым галуном, кисточки по углам черно-белые. Кисть белая с синей серединой. Перчатки замшевые. Поясной ремень белый. Темляк черно-белый (унтер-офицерский). Унтер-офицерский ранец и перевязь коричневые. Трость коричневая с железным набалдашником. Древко алебарды черное.
Фермор заметил эту ошибку: увидав, что между малочисленным авангардом Мантейфеля и основными силами Каница образовался значительный интервал, Фермор приказал всеми силами правого фланга атаковать Мантейфеля, не дожидаясь его сближения с марширующими батальонами Каница, и велел своей коннице ударить на наступающих. Кавалерия атаковала противника. Девять эскадронов (около 1260 конногренадеров Каргопольского и драгунов Архангелогородского и Тобольского полков) под командованием кирасирского полковника Карла фон Гаугревена пошли в атаку, смяли ряды оставшейся без кавалерийского прикрытия прусской пехоты. Немногочисленную конницу поддержала пехота, ударившая в штыки. Русские двинулись с таким неистовством, что тотчас же смяли пруссаков и обратили их в бегство. Громкие крики «Ура!» огласили воздух.
Итак, русская пехота, не ввязываясь в длительное огневое состязание с наступающей пехотой противника, ответила совместно с кавалерией контрударом холодным оружием и опрокинула батальоны пруссаков, разбив их авангард и часть подошедших основных сил. На левом фланге пехота Обсервационного корпуса, также одновременно с кавалерией, первой пошла в атаку и полностью расстроила противостоящую пехоту противника.
Но Фермор сам сделал ошибку: русская кавалерия оставила в нашем каре большой промежуток; главнокомандующий не подумал его заполнить. В ходе преследования пруссаков ряды русских расстроились. Кроме того, Фермор не сумел предусмотреть, что почти вся прусская конница генерала Зейдлица, находившаяся на левом фланге прусского построения, еще не вступила в бой и выжидала удобного момента для атаки. Он наступил тогда, когда пехотинцы русского правого крыла увлеклись преследованием батальонов Мантейфеля и обнажили свой фланг и тыл. Силами 46 эскадронов Зейдлиц нанес удар по зарвавшейся русской пехоте.