Тайная боль. Тайный восторг от истязаний, не выпадающих на долю обычного смертного. «Пас». «Беру». «Блэкджек!..»
В середине апреля на Багамах – пик процветания все в богатой, густой зелени, пальмы, папоротники – мир обновляется, ослепительно оранжевые и фиолетовые каскады бугенвиллей опускаются на землю. С помощью Тони Рего, молодого химика, кузена Винса, Баз наконец выделил композицию, по эффективности десятикратно превосходящую составляющие. Его звонок Винсу был таким оптимистичным, что тот примчался через два дня, хоть и был по горло занят в Средиземноморье.
Стоя у доски, как лектор, Баз указал на выведенное мелом слово:
– Вот – МАО, то есть моноамин-оксидин. Молодой организм вырабатывает это соединение в больших количествах, иногда даже в избытке, что приводит к нарушениям кровообращения мозга. В таких случаях наблюдается склонность к депрессии, к самоубийствам...
– Переходим к хорошим новостям, – скомандовал Винс, перебивая его. Винс уже облачился в свой медицинский костюм – не хватало только стетоскопа, выглядывавшего из набитого кармана, или сумки для гольфа в углу.
– Ладно. Хорошие новости – это то, что мы выделили замедлители МАО, такие, как изокарбоксазид или тринилципромин сульфат. Они блокируют МАО, и человек чувствует себя счастливым.
– Очень счастливым?
– По крайней мере, страшно довольным жизнью. – Стоящий позади База его ассистент, Тони, сдавленно хихикнул. – Таким образом, мы получаем новую группу наркотиков, эрголоидные мезилаты. Они могут быть использованы также при лечении депрессии – стимулируя кровообращение мозга.
– Баз, детка, ближе к делу!
– Мы попробовали соединить оба типа.
– Это блеск! – не выдержал Тони Рего.
– Да-а? – Винс требовательно посмотрел на База. – Давай, не тяни.
– Ну, – Баз засмеялся, – мы попробовали на себе, и в очень маленькой дозировке... Но если у меня будет возможность провести классический слепой тест, то где-то через полгода я смогу дать тебе совершенно новое зелье, посылающее прямо в небеса.
– Отлично. Отлично. – Темные очки Винса мелькали то тут, то там, черные кудри искрились. – Нужно название. МАО, МАО, – промяукал он по-кошачьи. – Что-нибудь короткое, хлесткое... МегаМАО! Тони, знаешь, о чем я подумал?
Баз смотрел на кузенов, обменивающихся сицилийскими телепатическими посланиями.
– Ты имеешь в виду помойку дяди Марти на углу Сто семнадцатой и Бродвея?
– Колумбийский университет завалит нас кроликами для опытов – студенты!
Тони был худощавым и долговязым молодым человеком, без малейших признаков подбородка, но с сильно выпуклым лбом. Когда он улыбался, как сейчас, то обнаруживал поразительное сходство с пираньей: этого можно добиться, только постоянно посасывая палец в детстве.
– Студенты? – восторженно повторил он. – Всегда недовольные и без денег, да еще и молодые, так что не откинут копыта посередине опыта!
– Но никаких шести месяцев, Баз, детка, – продолжал Винс. – Это прорва времени! Даю тебе месяц.
– Этого мало, Винс. При сочетании абсолютно новых компонентов возможны проблемы. Допустим, МегаМАО может вызвать летальный исход?
– Допустим, ты предоставишь тревожиться об этом мне? – Винс помолчал и заново скрестил ноги. Потом встал и поправил очки. Стало ясно, что сейчас он заговорит о чем-то неприятном. – Возникла проблема с ребятами Долорозо, Баз. Они звонили мне во Францию и сказали, что занесли тебя в черный список.
– Что?..
– Ты у них на плохом счету. – Взгляд темных глаз Винса был тяжелым. – Ты превысил кредит у Долорозо. И у меня тоже – пока. Какое-то время ты не сможешь играть нигде.
Тишина в маленькой лаборатории была ужасной. Тони Рего за спиной у Винса сочувственно покачал головой. Отобрать у База рулетку – все равно, что перебить ему позвоночник, разве Винс этого не понимает? Жизнь без «блэкджека»...
– Эй, Винс!.. Эй!.. Мы собираемся стать папочками – ты и я, разве, можно так поступать с закадычным другом? – Баз сам почувствовал жалобную ноту в своем голосе. При обычных обстоятельствах его бы стошнило от себя самого. Но есть вещи поважнее, чем гордость. Он чувствовал себя сдавленным со всех сторон, как свеже-закопанный труп. – Винс... Один удачный расклад – и я с ними полностью рассчитаюсь!..
– Это не подлежит обсуждению, Баз. Никто из нас не в состоянии идти на такие расходы. А для тебя это не просто плохой бизнес, а самоубийство. Эй, детка, я же твой друг! Это для твоей же пользы! Попробуй успокоиться и посмотреть на это иначе.
Баз бессильно опустился на высокий стул перед доской. Он уставился на пол, мел выскользнул из его пальцев.
– Не могу поверить, что это случилось, Винс.
– Кто твой лучший друг, детка? Кто тебя любит больше всех? Я хочу, чтобы ты весь въехал в эти опыты. Положи на это месяц. Если все пойдет хорошо... Слушай: я съем у тебя на глазах твои расписки на сотню грандов, расплачусь за тебя с Долорозо – и все казино мира снова распахнутся для тебя!
Винс поднял палец:
– Один месяц без карт! По рукам?
– Один месяц – этого все равно мало для полноценных исследований.
– Плевать. Студенты – молодые, крепкие ребята. Студенты, – повторил Винс, его темные глаза сверкали, – да на них все что угодно можно испытывать! Даже МегаМАО. В нашем мире студенты – это новые ниггеры.
Баз покачал головой.
– Нет, – сказал он печально. – Это я – негр.
Как путешествие это было прекрасно. Чарли Ричардс вылетел из аэропорта Ла-Гардиа в девять утра. В 11.40 вертолет из Майами приземлился на Большой Багаме на площадке около клиники-курорта, и Банни, сильно отяжелевшая со стороны переднего бампера, по высокой траве поспешила ему навстречу.
– Тут, наверное, не очень одобряют объятия, – прошептал ей на ухо Чарли, не размыкая рук. – Извини, что не привез с собой Никки:
– К этому я была готова. – Банни ухватила его за руку и повела в огороженный стеклянными стенами патио, где желающие могли загорать, одновременно наслаждаясь прохладой из кондиционера. – Надеюсь, ты останешься на ленч? Здесь восхитительные крабы под майонезом.
– В два часа за мной прилетит вертолет из Майами, до тех пор я целиком в твоем распоряжении.
Он протянул Банни весьма представительно выглядевшую сумку с эмблемой «Ф.А.О.Шварц».
– Это подарки от Уинфилд.
Банни сразу же залезла в сумку. Там были мягкие детские игрушки и карманная электронная игра – бридж, покер и джин-рамми.
– Я этого не умею.
– Научишься. Так когда у нас прибавление семейства?..
– В июле, ты разве не знал? Я назову его Лео.
– Его? А это точно он? – Он улыбнулся дочери. – Выглядишь потрясающе, детка. Счастливая и веселая.
– Это косметика.
– Ты не так выглядишь, как будто хочешь бросить Никки.
– Это дорогая косметика.
– Как часто тебя навешает Чио Итало?
– Не был ни разу. – Она сделала знак проходившему официанту. – Мне минеральную воду. А тебе?
– «Бумшилл» с содовой.
– Да, сэр. Посмотрите меню?
Чарли покосился на дочь.
– Николь Шан присоединится к нам?
– Она уехала в город за покупками. И не вернется до... – Банни пожала плечами. – К черту комедию. Она собиралась позавтракать с нами. Честное слово, собиралась. Но вчера она обмолвилась об этом по телефону Шану, и он так на нее напустился, что она плакала весь вечер.
– Никаких встреч с отцом невесты?..
Банни помолчала.
– Папа, у тебя не бывает такого чувства... ну, будто вокруг полно вещей, которых ты никогда не видел? В смысле, невидимых?.. И не очень к тебе расположенных?
Он накрыл ее руку своей и легонько сжал.
– Добро пожаловать в мир взрослых, дочка.
Здание давно предназначалось под снос – старый пятиэтажный дом сразу за Бродвеем, с фасадом, пронизанным пожарными лестницами, как гниющая рана – свищами. В бесчисленных полусидячих квартирках гнездились темные личности, называющие себя студентами.
Чем только не был этот дом в свое время – даже респектабельным отелем, – пока не стал прибежищем наркоманов, настоящим очагом распространения зелья, помогающего на часок покинуть юдоль горя ради мира, химически возвышенного настолько, что реальность растворяется в нем без остатка.
Владелец дома – шурин Винса и дядя Тони Рего – использовал первый этаж под газетный и табачный магазинчики. Но сейчас по приказу Винса он разогнал всех нанимателей и нанял целую армию маляров и штукатуров.
«Медицинский центр Риччи № 201».
Как только появилась вывеска, последовала реакция – главным образом со стороны белых студентов Колумбийского университета и колледжей по соседству – Барнарда, Теологической семинарии и так далее. Центр прижился, оформился, как гнойный белый прыщ на огромной лоснящейся черной ягодице Гарлема, раскинувшегося к востоку, северу и югу вдоль Манхэттена.
На этой полосе, тянущейся до Южного Бронкса, больше половины мужчин – наркоманы. Часто в семьях, где ребятишек столько, что не хватит пальцев их пересчитать, единственный кормилец в семье все деньги тратит на наркотики. Женщины трущоб, негритянки и латиноамериканки, понимают, что, если кормильца удастся выправить, жизнь станет относительно терпимой.
Это и было темой рекламных плакатов, которые Винс заказал кузине Пэм. Она решила сделать их наподобие книжки комиксов, броских, ярко раскрашенных, в которых будет разворачиваться идея реабилитации.
В первый же месяц испытаний нового препарата жительницы трущоб понесли в медицинский центр Риччи свои пятидолларовые чеки. Всех желающих приглашали прийти через месяц, когда испытания закончатся, и вручали буклет на трех языках, гаитянам – на французском. Странное дело, но никто не объяснял, как будет проводиться лечение, женщинам говорили только, что раз в неделю их мужчины будут проводить в медицинском центре целый день. Широко рекламировались чудодейственные средства, которые делают эффективной новую программу детоксикации. Целый раздел был посвящен предостережениям: «Детоксикация не сулит чудеса...», «большинство пациентов, включенных в новую детоксикационную программу, вылечиваются, но...», «детоксикация требует времени...»