Здесь был Билли!!!
1
ОТЧЕТ ШЕЙЛЫ ПОРТЕР:
3 июня 1987 г.
В библиотеке за компьютером – очень доволен, увлечен – изучает графику – разгадывает алгоритм шахматных игр – повеселевший. Предложила план обучения. По-прежнему беспокоится по поводу Департамента психиатрии, но обещал подумать. Говорит о необходимости плана, чтобы не повторять ошибок.
11 июня 1987 г.
Плохо себя чувствует – головные боли – у себя в комнате – показывал компьютер – готовую работу. Сказал, что заинтересован в обучении – все еще беспокоится, но меньше – легко идет на контакт. Обсуждали Уайета (художника).
12 июня 1987 г.
В комнате свиданий – принес мне рисунок – объяснил, что не может принять [или] обсуждать план обучения – вопросы, почему ДП [Департамент психиатрии] так заинтересовался им именно теперь. Говорит, что проблема – в недостатке сотрудничества. Я спросила про «остальных» – не хотел о них говорить – о стилях рисования – «я умею все, что они».
17 июня – [Говорил о]…пропавшем без вести – компьютерный гений – неделями сидел дома, не отрываясь от монитора. [Борден] проник в Федеральную корпорацию страхования вкладов, перекачал себе сто семьдесят восемь тысяч долларов и скрылся в Канаде. «Я помог ему раздобыть новые документы, но деньги тратил только свои – боялся связываться – незаконно. С тех изнасилований я не совершил ни одного преступления» (предмет гордости).
Раннее преступление – Робин Гуд – увидел на Западной пятой авеню в Колумбусе, как женщина ела собачий корм, и ограбил ради нее магазин. Кто это сделал? рейджен и… а потом… все отдал. Кто? Нежелательные.
С препаратами дело пошло легче. Может оставаться Биллом, но мигание продолжается. Держится – прокусил руку, чтобы не рассоединиться. Иногда легко, иногда – сорок или пятьдесят переключений за день. Стелла [Каролин] предупреждает насчет аллена, советует быть начеку. Он водил ее за нос.
27 июня… Едва заметные изменения во время беседы и между встречами – переключается и скрывает? (Поговорить со Стеллой…)
30 июня… кажется, в депр[ессии] – подавлен – исчезло время с 16:30 до 19:00. Говорит, так бывает часто – определенной схемы не прослеживается. Нормально себя чувствовал только с амобарбиталом. Доктор отметил, что зрачки расширены – говорит, этого не бывает при разговорах со мной, но случается много раз в течение дня… Манип[улирует] с целью получить лекарства, или с ним действительно что-то происходит?
У него хватило препарата до отъезда из Сиэтла – Кристофер Карр – вымышленное имя номер один – думает, что, если бы не закончились препараты, скорее всего, не поймали бы. Без них сложно концентрироваться. Говорил, как здорово было стать другим человеком, без прошлого, без клейма.
8 июля – признал, что несколько раз «мигало в мозгу» – было очевидно, возвращается, с трудом поддерживает разговор – малый эпилептический припадок? – или… Говорит, что больше не разные личности. Или просто разница менее заметна? Потому что разница есть. Кто же здесь на самом деле?
22 июля… Говорили о раннем детстве, спрашивала, что помнит о биологическом отце… Работал в шоу-бизнесе и был хорошо знаком с Джимми Дуранте. Воспоминал, как они с братом и сестрой сидели у мистера Дуранте на коленях.
2
Билли рассказал об отличном чувстве юмора Джонни Моррисона и о том, каким любящим и заботливым отцом он был. Джонни и Дороти все время ругались из-за пристрастия Джонни к азартным играм и расстались, когда Билли исполнилось четыре. Джонни много раз пытался покончить с собой.
Мать боялась, что, если она не расплатится по карточным долгам Джонни, детей похитят ради выкупа. Билли вспомнил, как однажды Дороти быстро собрала вещи и как они вчетвером были единственными пассажирами на рейсе в Колумбус.
Шейла Портер спросила, чем, по его мнению, он похож на Джонни Моррисона.
– Во-первых, чувством юмора. И еще Джонни был евреем, у меня его глаза и волосы.
– Как считаешь, ты мог унаследовать его артистизм и склонность к депрессии?
Он потер голову и кивнул:
– Да, пожалуй, сходство и в этом тоже.
Узнав, что апелляция Куры не дала результата и Департамент психиатрии очередной раз его подставил, Билли опять почувствовал, что, несмотря на обещания, они собираются с помощью бюрократических приемов навсегда запереть его в недрах психушки.
Он не винил Шейлу Портер, но решил проучить важных птиц из департамента.
Смог выйти на коммутатор и сделал себе файл со всеми возможными номерами на пятьдесят номеров выше и пятьдесят – ниже.
Дозванивался целые сутки. Первое, куда он угодил в Департаменте психиатрии, был факс. Бесполезно, но показывало, что он на правильном пути. После многочисленных попыток попал на модемную линию. Обнаружил, что большинство документов посылаются в базу данных, а потом материалы, которые требуется сохранить или использовать, скачиваются в компьютеры. Когда операторы утром включают машины, им с сервера поступают заказы на покупку материалов, путевые листы, данные по сотрудникам, электронные медицинские журналы и истории болезни.
Он проник в базу. В половине двенадцатого ночи, с тысячной попытки, на экране высветился логотип: «Департамент психиатрии штата Огайо».
Получилось!
Он возбужденно подпрыгнул на стуле. Открылось меню:
1. Текстовый редактор
2. Ввод данных
3. Телекоммуникации
Стал просматривать данные. Он думал подпустить им вирус – логическую бомбу, которой можно управлять на расстоянии, чтобы, если они не сдержат обещаний, их настигла его месть. Но сначала надо освоиться, потихоньку ввести кое-какие данные и устроить себе черный ход.
Войдя в каталог, Билли обнаружил меню. Скопировал программу, которая выводит мигающий текст на экран.
В текстовом редакторе напечатал: «Здесь был Билли – Ха! Ха! Ха!»
Убедившись, что работает и мигает как надо, сохранил текст. Попробовал удалить – и не смог. Он в ловушке.
О господи! Теперь весь ад с цепи сорвется! Когда операторы утром включат компьютеры, на всех экранах появится его текст. И с этим ничего не сделаешь.
Он подготовил комнату к обыску, который, как он прекрасно знал, начнется утром. Вытащил все из розеток, сделал резервные копии дискет и лег спать. По его подсчетам, охранники явятся сразу после десяти.
На следующее утро операторы пришли на работу, и в Департаменте психиатрии начался обычный рабочий день. Они пили кофе, ходили в туалет и болтали ни о чем до половины девятого, когда прозвучал сигнал к началу. Наклонились, включили компьютеры и потянулись за бланками данных, которые предстояло ввести в программу.
Вместо обычного мигающего логотипа и программного меню на мониторах высветилось:
«Здесь был Билли – Ха! Ха! Ха!»
По кабинету, точно волна, понесся рокот голосов. Глава отдела крикнула:
– Ничего не трогайте! Не двигайтесь! Черт, что происходит?
Она бросилась вон и на ходу повторила:
– Не трогайте компьютеры! Ничего не трогайте!
Заскочила в лифт, поднялась на одиннадцатый этаж и увидела, что из других лифтов выскакивают люди и в панике бегут по коридору в одном направлении – к кабинету директора Пэм Хайд.
Ее опередили. Из открытой двери донесся душераздирающий крик:
– Кто подпустил этого бандюгу к компьютеру?
Он сидел за столом в ожидании охраны. Примерно в девять тридцать послышались звяканье ключей и тяжелые шаги. Билли улыбнулся.
Дверь распахнулась, и охранник проорал:
– Миллиган! Обыск!
Он пожал плечами и вышел из комнаты.
Его заставляли вернуться и смотреть, как они переворачивают все вверх дном, но он отказался.
– Я знаю, что вы, гориллы, будете делать, но я вас своим присутствием не удостою.
– Борзый сукин сын!
Соцработники стояли снаружи, а охрана вышвыривала одежду. Потом кто-то уронил принтер и ногой пихнул его в коридор.
– Осторожнее, – предостерег Билли.
– Он конфискован! – рявкнул охранник, вырывая провода из монитора и компьютера.
– Только сломайте – будете платить. Я купил его на собственные деньги.
Они выбросили из комнаты все вещи. Искали дискеты. А нашли только три пустые коробки.
– Где дискеты?
– Отправил по почте, – ответил он.
Разумеется, посреди ночи у него не было такой возможности, но им это в голову не пришло. Он спрятал их в общем зале.
– Одежду зачем забираете? – спросил он.
– Ты представляешь угрозу безопасности, Миллиган.
– А что я сделал? Сидел и смотрел телевизор.
– Что-нибудь да сделал, – огрызнулся охранник, – потому что весь ад с цепи сорвался, и за тобой снова устанавливают круглосуточное наблюдение.
Итак, в качестве наказания за ним установили круглосуточное наблюдение. Ближе к вечеру охранник отвел его на встречу с руководством. Поговорить с ним пришли доктор Линднер, секретарь директора Департамента психиатрии, доктор Закман, руководитель штата медсестер – все важные птицы.
– Вы сознаете, что за ваши действия предусмотрена уголовная ответственность? Мы можем предъявить вам обвинение.
Он пожал плечами:
– Я душевнобольной. Что вы сделаете? Посадите меня в психушку?
Он давно научился играть в их игры.
– Мы можем сильно испортить вам жизнь. Как вам понравится возвращение в Дейтон? Или если вас передадут в ведение судебной системы и предъявят обвинение?
Он разозлился.
– Минутку! У меня этот компьютер уже много месяцев. Чем я, по-вашему, все это время занимался? Какую информацию удалил из ваших файлов? Советую хорошенько подумать. Вспомните, как вы за комплексный обед платите одиннадцать девяноста избранным подрядчикам. Вспомните свои сомнительные договоры с поставщиками. Транспортные расходы на еду из Дейтона. Скачивание личных файлов сотрудников.
Они переглядывались.
Вываливая информацию, он сообразил, что они не могут проверить, что́ он сделал с этими данными.
На самом деле он почерпнул сведения из всего-навсего одного их счета, но, очевидно, попал в точку. Теперь предстояло убедить их, что это лишь малая толика того, что он выведал, и что он проник в наиболее важную базу данных, ту, что может больнее всего ударить по их репутации, – карты больных.
– В ведении Департамента психиатрии больше восьмидесяти трех тысяч душевнобольных пациентов, архив с информацией по ним занимает сто сорок с лишним миллионов мегабайтов.
Разумеется, в файлы пациентов он не проник, но эти люди не могли знать, что он блефует.
– Вы стоите тут и учите меня жизни, даете указания младшему персоналу, как со мной обращаться, а меж тем многие ваши охранники и санитары – отмотали срок. Как обрадуются журналисты! Поэтому я не только требую новый компьютер, но и обещанное обследование за пределами штата. И если меня признают здоровым, то есть сплавленным и неопасным, вы порекомендуете суду меня выпустить.
Он не раз убеждался, что суд в Огайо делает все, что ни попросит Департамент психиатрии. Бюджет в четыреста сорок миллионов долларов в год делал их крупнейшим подразделением в штате. Чиновники-психиатры на самом деле были политиками, и мало кто из судей осмеливался переходить им дорогу. У них была власть, и он решил во что бы то ни стало привлечь их внимание.
Они извинились, сказав, что должны обсудить это между собой, а когда вернулись, то сияли улыбками.
– Мистер Миллиган, можно вас на минутку?
– Конечно, – ответил он и показал головой на приставленного к нему санитара: – Хотите, чтобы моя обезьяна тоже послушала, или будем соблюдать конфиденциальность, как и положено в медицине?
– Ах да, круглосуточное наблюдение отменяется.
Он понял, что они настроены вести переговоры.
– Мы под большим впечатлением от того, как вы проделали все это, самостоятельно освоив компьютер. У вас, несомненно, хорошие способности. Надо бы направить эту энергию на что-то полезное.
– И как это сделать в тюрьме? – спросил он.
– Нет-нет… Мы будем придерживаться первоначального плана. Нужно вернуться к тому, что мы делали раньше. Поговорим с Шейлой Портер. Начнем с привлечения сюда специалистов, чтобы оценить ваше состояние, а потом, возможно, в течение недели, вы съездите к психиатру в Бостон.
Они и раньше упоминали осмотр в другом штате, но ничего не делали.
– Ладно, – сказал он. – В Бостоне я еще не бывал.
Они сдержали слово.
Сначала психиатр, нанятый центром Моритца, побеседовал с ним пятого января тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года и записал в журнале следующее:
…Как психиатр могу с достаточной степенью медицинской уверенности заявить, что мистер Миллиган более не соответствует критериям опасности для себя и окружающих. По моему мнению, ему не требуется заведение строгого режима, такое как Судебно-психиатрическое отделение имени Тимоти Моритца.
Симптомы душевного расстройства, а именно депрессии и/или диссоциативного расстройства идентичности, не проявляются свыше шести месяцев, и, по моему мнению, показания к госпитализации, согласно приказу суда, отсутствуют.
Рекомендую дать мистеру Миллигану возможность жить в обществе на условиях условного освобождения.
Они также привлекли Джорджа Б. Гривза, директора Центра диссоциативного расстройства идентичности Риджвью, который осматривал его десятью годами ранее. На этот раз Гривз записал:
Уильям Стэнли Миллиган – третий по знаменитости из ныне живущих пациентов, которые страдали диссоциативным расстройством идентичности (ДРИ), после «Евы» (Крис Костнер Сайзмор) и «Сибиллы»…
В медицинских записях последних месяцев я не нашел причин для госпитализации…
Оставлять мистера Миллигана в лечебном заведении строгого режима можно при условии, что он представляет неминуемую, постоянную и неослабевающую угрозу для себя и окружающих. Ни в медицинских журналах, ни при беседе с ним я доказательств этому не обнаружил.
Эти отчеты привели к его поездке в Бостон вместе с Шейлой Портер.
3
Когда новости о скором осмотре Билли за пределами штата просочились в прессу, в прокуратуре и Управлении по условно-досрочному освобождению начался переполох. Обе конторы попытались воспрепятствовать поездке.
Прокурор связался с Управлением полиции Беллингхема, штат Вашингтон, и запросил информацию по делу об убийстве, в котором Миллиган фигурировал как главный подозреваемый.
Двадцать пятого января тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года детектив Уилл Зибелл прислал ответ: «Сообщаю последнюю информацию по делу, касающемуся исчезновения Фрэнка Бордена в сентябре тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. После тщательного расследования, которое было проведено нашим управлением и длилось шестнадцать месяцев, тело мистера Бордена так и не было найдено. Мое мнение таково, что Борден мертв и стал жертвой убийства. Главный подозреваемый – Уильям Стэнли Миллиган…»
Глава Управления по условно-досрочному освобождению Джон Шумейкер лично протестовал против поездки в Бостон в письме судье Джонсону, датированном двенадцатым февраля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года: «Мы считаем, что криминальная история Миллигана… и тот факт, что он прекрасно понимает, что вернется в тюрьму, как только перейдет под юрисдикцию Управления условно-досрочного освобождения, убедительно доказывают, что он на самом деле представляет угрозу обществу, и серьезную угрозу с точки зрения безопасности. По этим причинам Управление по условно-досрочному освобождению возражает против любых перемещений его за пределы штата Огайо и любой программы лечения, которая не предусматривает строгой изоляции. Кроме того, мы снова со всем уважением рекомендуем передачу Уильяма Миллигана нашему ведомству».
Судья Джонсон просьбу Шумейкера не удовлетворил.
Билли и Шейла Портер полетели в Бостон. С двадцать второго по двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года Билли проходил обследование в больнице имени Маклина в Белмонте, штат Массачусетс.
Через четыре дня индивидуальных сессий, всестороннего психологического тестирования, а также неврологического обследования и энцефалограммы доктор Джеймс А. Чу (психиатр, прошедший сертификацию в Американском совете по психиатрии и неврологии) третьего марта тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года записал в отчете: «Опираясь на результаты обследования, я не рекомендую госпитализацию мистера Миллигана как пациента, который опасен для себя или окружающих… Я полагаю, что его личности сплавлены…»
Четырнадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года доктор Дэвид Кол умер от сердечного приступа, и когда Шейла Портер сообщила об этом Билли, он несколько раз повторил: «Я же предупреждал…» Билли не объяснил, что это значит, однако она слышала, как он несколько раз сказал сам себе: «Все, кто пытается мне помочь, страдают».
Десять дней спустя десятый окружной апелляционный суд Огайо отклонил апелляцию Джима Куры по поводу решения судьи Джонсона о том, что Билли должен оставаться в заведении строгого режима имени Моритца еще два года. Однако Джонсон неожиданно сам изменил решение. Ознакомившись с последними отчетами психиатров, согласно которым личности Билли были признаны сплавленными, а его состояние – стабильным, Джонсон решил, что его можно выпустить из больницы и разрешить жить с сестрой Кэти, если он найдет работу. А до тех пор он должен находиться в блоке открытого режима в ЦСПБ.
Судья Джонсон санкционировал лишь «условное освобождение» Билли из заключения в психиатрической больнице, что Кура теперь расценил как способ предотвратить арест Билли Управлением по условно-досрочному освобождению. В то же самое время Департамент психиатрии отказал Шумейкеру в доступе к отчетам психиатров и другой информации касательно плана лечения Миллигана. Вся эта документация была объявлена конфиденциальной.
Шумейкер во внутриведомственной записке от третьего мая тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года процитировал свод законов Огайо с поправками: «"Все должностные лица штата и местных органов власти обязаны предоставлять информацию отделу по наблюдению за условно-досрочно освобожденными по запросу суперинтенданта отдела". Я официально требую направлять мне любую подобную информацию. Кроме того, оповестите всех, кто имеет отношение к этому делу, что Миллиган официально объявлен нарушителем условий досрочного освобождения, что это было установлено много лет назад и что он вернется в тюрьму и предстанет перед судом, как только официально перейдет в ведение управления».
В тот же день Шумейкер направил главе своего юридического отдела внутриведомственную записку, жалуясь на позицию, которую занял суд:
«Выясните совместно с прокуратурой, какие у нас есть варианты. Что, если по выходе из больницы просто арестовать его и доставить в исправительное учреждение? Если это не разумно, то, может быть, генеральный прокурор от нашего имени подаст прошение о выдаче постановления хабеас корпус, чтобы установить границы юрисдикции суда?»
Шумейкер пытался противостоять тому, чтобы суд использовал Департамент психиатрии для защиты Билли. Кура выяснил, что из многих тысяч дел условно-досрочно освобожденных на столе Шумейкера постоянно лежали только два и одним из них было дело Билли.
Поскольку, чтобы жить вне больницы, Билли требовалась работа и поскольку никто в Колумбусе не хотел его брать, Департамент психиатрии временно нанял его на должность программиста за десять долларов в час.