— Сделай пометку на полях, — вновь сказал Писатель.
Учитель записал: больше грубых слов.
Когда Учитель до конца дочитал главу, в которой Рейджен переступил порог исправительной колонии в Ливане, где должен был провести от двух до пятнадцати лет, он заявил:
— Ты можешь передать то, что я чувствовал, дописав: «Рейджен услышал глухой звук тяжелых металлических дверей, которые закрывались прямо за его спиной». Потому что этот звук преследовал меня на протяжении бесчисленных ночей в тюрьме. Этот звук заставлял меня просыпаться с чувством тревоги в груди. Даже здесь, каждый раз, когда я слышу, как закрывается дверь, я вспоминаю свое прибытие в тюрьму Лебанона. Всю жизнь я испытывал жуткую ненависть к Челмеру. Но что такое истинная ненависть я узнал только в тюрьме. Например, Эйприл — она умеет ненавидеть по-настоящему. Она хотела бы видеть Челмера в смертельных муках — заживо сожженным у нее на глазах. Больше никто из нас никогда не испытывал подобных чувств. Все мы ощущали гнев, но не ненависть — до тех пор, пока меня абсолютно несправедливо не отправили в тюрьму. То, что я познал за решеткой… никому не следовало бы знать.
На пятый день, когда Миллиган зашел в зал, Писатель сразу заметил: что-то не так.
— Бог мой! Что с тобой?
— Они перестали давать мне лекарства.
— Думаешь, это сделали, чтобы помешать нам работать?
Он пожал плечами:
— Понятия не имею…
Его голос был монотонным, слова давались с трудом:
— Я очень слаб. У меня кружится голова. Сегодня ночью мне казалось, что у меня в голове работает компрессор. В комнате было всего 12 градусов, но на моем теле выступали огромные капли пота. Мне даже пришлось попросить чистые простыни, потому что мои были насквозь мокрые. Но сейчас я больше не дрожу так, как в последнюю ночь. Мне немного лучше. Я сказал Линднеру: «Больше никогда так не делайте!» Он ответил мне, что собирался постепенно уменьшить мою дозу лекарств, чтобы я не страдал от их недостатка…
— Кто ты сейчас?
— Хм… что-то идет не так… Я не могу вспомнить некоторые вещи. У меня начались провалы в памяти сегодня ночью, и все становится только хуже и хуже.
— Ты сможешь читать?
Он кивнул в знак согласия.
— Но ты не Учитель, не так ли?
— По правде говоря, я не знаю. Воспоминания ускользают от меня. Я мог бы быть Учителем, но провалы в памяти не позволяют мне.
— Ладно, может быть, Учитель вернется, пока ты будешь читать.
По мере того, как Миллиган читал рукопись, его голос становился более уверенным, а речь более оживленной. Когда он читал сцену, где Рейджен проникает в магазин медицинского оборудования для того, чтобы украсть коляску для маленькой Нэнси, он выразил одобрение кивком.
— Это не потревожит Рейджена, потому что им ни за что не удастся доказать что-либо. Но ты не сказал, как ему было страшно.
— Рейджену было страшно?
— Да, это был критический момент. Ограбления со взломом всегда являются стрессом для нервной системы, никогда не знаешь, что тебя ждет внутри — сигнализация, злая собака… Все возможно. И ты никогда не знаешь, с чем ты столкнешься лицом к лицу на выходе. Это действительно страшно.
Когда они просматривали окончание рукописи, Писатель заметил, как изменилось выражение лица Билли.
Учитель покачал головой и откинулся на спинку кресла. На его глазах блестели слезы.
— Ты справился. Это именно то, что я хотел. Ты словно побывал в моей шкуре.
— Я очень рад, что ты вернулся до того, как я ушел, — сказал Писатель.
— Я тоже. Я хотел попрощаться. Вот… Отдай это Голдсберри. Возможно, им удалось надавить на меня, чтобы я расписал это место за ничтожную плату, но так просто они не отделаются…
Когда они прощались, Писатель почувствовал, что Учитель сунул ему в руку сложенный клочок бумаги. Он не осмелился прочитать его, пока не покинул заведение.
ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ
СЧЕТ, ПРЕДЪЯВЛЕННЫЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КЛИНИКЕ ЛИМЫ, ШТАТ ОГАЙО.
1. Роспись между сетками безопасности (Вход): 25000 $.
2. Роспись в комнате свиданий в корпусе № 3 (Совы): 1525 $.
3. Еще одна роспись в корпусе № 3 (Маяк): 3500 $.
4. Еще одна роспись в корпусе № 3 (Пейзаж): 15250 $.
5. Дверь корпуса № 3 (крытый мост):3500 $.
6. Роспись в кабинете стоматолога (Городской пейзаж): 3000 $.
7. Роспись в мастерской керамики (деревенский сарай и трактор):5000 $.
8. Покрашенная и позолоченная рамка для свободной живописи: бесплатно.
Всего (без учета налогов) = 60335 $.
На обратном пути в Афины Писатель купил номер Коламбус Ситизен от 29 апреля 1980 и прочел на первой полосе:
МИЛЛИГАН ОСТАЕТСЯ В ЛИМЕ.
Лима (UPI).
Решением суда по исполнению наказаний в округе Аллен, Уильям С. Миллиган, 26-летний насильник с множественным расстройством личности, с понедельника остается под стражей в государственной клинике г. Лимы для душевнобольных преступников.
Алан Голдсберри, адвокат Миллигана, утверждает, что его клиент не получал надлежащего психиатрического лечения.
Голдсберри подал иск за халатность против Рональда Хаббарда, главного врача клиники в Лиме, а также против доктора Льюиса Линднера, психиатра Миллигана. Будут ли эти иски также отклонены Кинуорти?.
Так как судей назначают в Огайо, никто не удивился ни решениям Кинуорти, ни скорости принятия сенаторами генеральной ассамблеи Огайо «закона 297», ни тому факту, что управляющий Джеймс Рот подписал эту поправку всего через два дня после голосования.
Судья Джей Флауэрс, а также многие прокуроры Огайо (среди которых был Берни Явич, который представлял прокуратуру в деле Миллигана 1979 года), впоследствии говорили Писателю, что поправка прошла через Сенат и была немедленно подписана управляющим из-за разногласия мнений, окружавших дело Миллигана. Прямым следствием нового закона было содержание Билли в учреждении с повышенными мерами безопасности.
Отныне Департамент психического здоровья больше не имел права переводить его в психиатрическое учреждение с менее строгим режимом (в частности, в центр психического здоровья в Афинах) заранее не предупредив об этом суд. Ясно, что в таком случае информация сразу же будет подхвачена СМИ, и даст возможность прокурору и другим противникам воспрепятствовать переводу Билли Миллигана.
Эту меру назвали «закон Коламбус Диспэч» или «закон Миллигана».
Так Диспэч довольно тонко напомнил судьям и законодателям Огайо о том, что в этом году состоятся выборы.
13. Похитители дверей
Как-то в середине мая за завтраком Аллен заявил, что собирается изучить корпус № 6. Зак предложил пройтись вместе.
Они прошли по коридорам и проверили несколько дверей, обнаружив, что одна из них открыта, и по ней можно попасть на винтовую лестницу внутри здания.
Когда Зак и Аллен миновали последнюю ступень, они увидели другую дверь, на которой было написано: «Трудотерапия». За дверью находилось помещение, похожее на подсобку. Внутри лысый и голубоглазый парень пил кофе, держа в руке сигарету. Он вздрогнул, удивленный их появлением, потом улыбнулся им и пригласил в комнату.
— Меня зовут Ленни Кэмпбелл. Войдите, осмотритесь!
Аллен увидел ящики с материалами для изготовления керамики, вроде тех, что были у него, когда он работал в клинике Хардинга два года назад.
Зак вошел в помещение, на двери которого висела табличка: «Столярная мастерская». Аллен прошел за ним. В комнате стояли деревообрабатывающие станки, но было подозрительно чисто. Внутри никого не было. Ни одна машина не работала. В углу помещения стоял почти завершенный журнальный столик.
— Красивая вещь, — восхищенно сказал Аллен — Кто это сделал?
— Я. — ответил Кэмпбелл.
— Сколько же времени ты потратил? — недоверчиво спросил Зак.
— Примерно три недели.
— Ты собираешься поставить его в свою палату?
— Надеюсь, что нет! — воскликнул Кэмпбелл. — Я хочу продать его посетителям или персоналу.
— И сколько тебе заплатят за такую штуку? — спросил Зак.
— Мне предложили двадцать долларов.
— Двадцать долларов? — вскинул брови Аллен. — Черт, может быть, покупатель — твой лучший друг, не знаю, но это смешная цена! Я бы заплатил тебе пятьдесят долларов, и при этом чувствовал бы себя грабителем.
— Продано!
— Честно говоря, у меня нет здесь денег…
Кэмпбелл почесал лысину.
— В таком случае, я соглашусь на двадцать долларов. Он будет расплачиваться со мной сигаретами в течение месяца.
— Конечно, — иронично заметил Аллен. — Но ты потратил три недели на то, чтобы сделать это.
— Блин, я хотел бы уметь делать такие же вещи из дерева! — сказал Зак.
Кэмпбелл движением руки показал ему на дисковую пилу.
— Попробуй, чувак.
Зак рассмеялся.
— Я отрежу себе руку, это точно!
— Почему никто не использует это оборудование? — спросил Аллен.
— Ни один пациент пока не приходил сюда, — ответил Кэмпбелл. — а я прихожу сюда примерно три года. Один чувак ушел, он провел здесь два года, и его вполне устраивало просто сидеть и болтать здесь. Вот и все. Когда Боб Дэвис, начальник мастерской, заходит сюда, мы играем в карты и болтаем. Остальное время я работаю здесь и не вмешиваюсь в чужие дела.
— Что за бесхозяйственность, ведь все это оборудование простаивает! — возмутился Зак.
Аллен согласился с ним:
— Да, почему бы не исправить это?
Он лег на один из стальных столов, чтобы дотянуться рукой до выключателя сбоку.
— Убери руки, — крикнул Кэмпбелл. — У него вращается лезвие!
Аллен наклонился, чтобы заглянуть под стол.
— А для чего это?
— Сейчас покажу.
Кэмпбелл взял кусок дерева в углу.
— Это последнее, что у меня осталось. Вообще, я собирался сделать из него какую-нибудь вещицу, но ладно…
Он положил деревянный брусок на металлический рабочий стол и нажал на выключатель.