Проникнув в свой корпус, Аллен наткнулся на надзирателя.
— Здравствуйте, мистер Миллиган. Как прошел ваш день? Хорошо?
18 сентября 1980 года Плэн Дэйлер обьявила, что федеральный судья Николас Валински официально подтвердил: закон позволяет пациентам Лимы отказываться от дополнительного лечения лекарствами.
В «Период ожидания», во время которого, как он думал, доктор Линднер организует его перевод в Афины, Аллен приобрел привычку будить до завтрака зомби из своего корпуса. Если приходилось ждать, пока этим займутся надзиратели, то зомби опаздывали в столовую, а он опаздывал в ОТТ.
Утром, в понедельник 22 сентября, одевшись и почистив зубы, Аллен услышал, как на весь коридор заорали: «За стол!»
Большинство зомби уже привыкли подниматься, когда слышали этот крик. Чтобы вывести остальных, Аллену приходилось идти от камеры к камере и тащить их за руку или за ногу до самого коридора. Он знал, что как только они выйдут из комнаты, то смогут сами найти дорогу до зала.
Аллен отправился в столярную мастерскую.
Он обнаружил в углу одиноко сидящего Пэпи Мэссинджера, крепко сжимающего чашку кофе. Старик всегда был слаб умом: он так и не научился читать.
— Что-то не так, Пэпи?
— Они собираются отправить меня в Лукасвилль, пока штат не найдет в округе приют, чтобы меня пристроить. Доктор говорит, я никогда не смогу обслуживать себя сам.
— Конечно же, ты можешь сам о себе позаботиться! — Воскликнул Аллен, сев рядом со стариком. — Ты хорошо здесь работаешь. Ты серьезный парень и прекрасный столяр.
— Они правда закроют клинику?
— Да, так говорят.
— Я буду скучать по Лиме.
— Что?! Ты правда будешь скучать по этой дерьмовой дыре?
— Не по этому месту. По людям. Я еще никогда не встречал людей, подобных тебе и твоим приятелям. До вас никто никогда не пытался мне помочь. Раньше у меня никогда не было приятного повода, чтобы просыпаться утром.
Он обвел взглядом мастерскую, и движением подбородка указал на конвейер.
Никто больше не сделает для меня ничего из того, что сделали вы.
Аллен положил руку на плечо Мэссинджера.
— Эй, Пэпи, ты легко найдешь друзей! Старайся только не забиваться в себя. Выйди из комнаты и поговори с людьми. И ты увидишь, что тех, кто хочет тебе помочь, гораздо больше.
Аллен знал, что он кормит старика сладкой ложью. Пока у пациентов было, за что бороться, был общий враг, пока они готовы были умереть, чтобы улучшить условия жизни, ‒ их объединяла внутренняя солидарность. Но теперь, как только эта война оказалась бесполезной, как только оружие бунтовщиков превратилось в куски дерева и металла, снова стало господствовать старое правило «каждый за себя».
Энтузиазм и динамизм, царивший в мастерской ОТТ, исчез.
Весь день Аллен работал за шлифовальным станком. Его волнение росло. В следующие месяцы он мог оказаться в тюрьме, но с тем же успехом его могли бросить из одной лужи дерьма в другую. Он не позволял себе думать о вероятном возвращении в Афины. Но мысли об этой вполне реальной возможности не оставляли его.
В 15:00 Ленни собирался закрыть мастерскую, как делал ежедневно. Повернувшись к окну в двери, он сообщил Аллену:
— Билли, у нас недостает одного человека.
— О чем это ты?
— Что-то не сходится. У нас не хватает работника!
Аллен ощутил странное предчувствие.
— Ты посчитал Мэссинджера?
— Нет. Когда я видел его в последний раз, он пил с тобой кофе.
— Я видел его позже, — вмешался Зак. — Он работал на ленточной пиле, на сборочной линии. Он говорил, что нигде в мире о нем так не заботились.
— Черт!
Аллен бросился к ленточной пиле.
На рабочем столе он нашел отрезанную руку.
Кровавый след тянулся к сушильне.
— Хоть бы он был еще жив! — взмолился он. — Пожалуйста!..
Но когда он открыл сушильную комнату, то обнаружил на полу окровавленное тело Пэпи Мэссинджера.
Следующим утром в отделении трудотерапии все говорили только об одном ‒ самоубийстве Пэпи Мэссинджера.
— Интересно, кто придет на его похороны? — сказал Ленни.
— Он покончил с собой потому что думал, что никому не нужен. Ему казалось, что ему больше нечего ждать от жизни, — пояснил Аллен.
— Хорошо бы, если б нам разрешили включить музыку на его похоронах. Как думаешь, это будет уместно?
Аллен помотал головой.
— Его положат в общую могилу, вот и все. Пэпи был здесь чужой. Никто не станет организовывать музыку на его похоронах.
— А я думаю, музыка не помешает… — объявил Ленни задумчиво.
— Даже не надейся! — отрезал Зак.
— Есть разные стили похоронной музыки, — вмешался Аллен. — Все зависит от предпочтений человека, которого хоронят.
— Черт возьми, а кто-нибудь хоть догадывается, какую музыку любил Пэпи? — спросил Зак.
Аллен задумался.
— Я знаю, какую музыку он любил больше всего.
Он протянул руку и включил ленточную пилу.
Аллен опустил голову, когда двигатель и лезвие начали вращаться, издавая пронзительный гул. Зак запустил шлифовальный станок. Друг за другом, пациенты ОТТ включили четырнадцать машин в мастерской в честь Пэпи Мэссинджера.
Они стояли молча и неподвижно посреди грохота, от которого дрожал пол у них под ногами.
Ленни Кэмпбелл сообщил Аллену, что ему осталось сделать в ОТТ лишь одно, прежде чем его отправят в тюрьму.
— Я верну должок Барбекю на Колесах.
— И как ты собираешься это сделать?
— Ты же шаришь в электричестве, Билли. Ты мог бы догадаться.
— Раньше бы я понял. Но теперь ‒ нет.
Томми ощутил жуткий стыд за то, что не смог избежать электрошок.
Аллен посмотрел в окно. Зловещий фургон припарковался внизу у стены.
— Мы не сможем избавиться от этой дряни, — утверждал Зак. — Они договорились, что в случае жалобы и последующего расследования, им не останется ничего, кроме как переставить фургон. Нет фургона, нет доказательств. Когда они засунули Джо Мэйсона под электрошок, его адвокат подал жалобу, и пришли федералы. Но они ничего не нашли. Один из горилл увез Барбекю в город и поставил его на парковке у супермаркета.
— А если мы выведем фургон из строя, чтобы они не смогли перевезти его в другое место?
— Да, это было бы идеально, — ответил Аллен. — Может, сделаем зажигательную бомбу и спустим ее на веревке?
— Не думаю, что это сработает. Я это уже долго обдумываю, но после того, как тебя подвергли пыткам, Билли, я решил отплатить им их же монетой, в той или иной мере. И я знаю, как.
— Правда? Ты расскажешь нам о своей задумке?
Ленни показал пальцем на окно.
— Что вы видите внизу, вдоль стены, рядом с нашим окном?
— Ничего, — ответил Зак.
— Водосток, — сказал Аллен.
— И из чего он сделан?
— В этом старом здании все водостоки медные.
— А грузовик стоит у стены, прямо рядом с водосточной трубой! — проговорил Зак.
Аллен нахмурил брови. Возможно, до электрошока Томми мог бы осмыслить эти наблюдения, но он не понимал, куда клонит Ленни.
Тот взглянул на часы.
— Один из парней Арни Логана скоро будет выносить мусорные баки из зоотерапии. Скажете, когда увидите его, ладно?
Аллен расположился на окне, чтобы следить за входной дверью. Ленни надел резиновые перчатки, затем вытащил два длинных изолированных провода из шкафа в мастерской. Потом он открыл дверь электрощитка, который обеспечивал энергией станки, и соединил верхние кабели с предохранительной коробкой.
— Парень Логана идет! — воскликнул Аллен.
Он внимательно наблюдал за пациентом-мусорщиком, который вытолкал свою тележку во двор, а затем беспечно направился к фургону.
— Он направляется к Барбекю.
Аллен видел, как этот человек прошел за машиной, будто не увидел входную дверь. Приподняв подол рубашки, он размотал что-то похожее на длинную красную веревку, обмотанную вокруг его живота.
— Черт! Это же кабели питания, которые должны были подавать электричество на входные решетки!
Аллен описывал Ленни, как пациент закрепил один из концов кабелей к амортизатору перед фургоном, а другой к водосточному стояку.
Разбив форточку молотком, Ленни схватил свободные концы кабелей, переплетенных в электрощитке, а затем вытянул руки за решеткой по направлению к водостоку.
— Давай назад! — приказал он. — И передавай привет Барбекю!
Когда кабели соприкоснулись с водостоком, сильнейший удар тока прошел до фургона, разливаясь по всем трубам. Свет потускнел, так как электричество со всего здания с громким жужжанием уходило в кабели.
Ленни убрал их от водостока и отошел от окна.
— Черт возьми! — радостно воскликнул Аллен. — Дайте мне вдохнуть этот запах горелой резины! Тебе удалось расплавить все четыре шины. И внутри Барбекю должно быть тоже все в отвратительном состоянии!
Другие пациенты, прилипнув к окнам, начали вопить от радости. Все казармы вскоре наполнились счастливыми криками заключенных и грохотом разбитых стекол.
— Единственное, о чем можно пожалеть, — грустно сказал Аллен, следя взглядом за разлетающимися перьями, — так это то, что ты убил током целую стаю голубей.
17. Последние дни Лимы
Теперь, когда войны не предвиделось, Мэри решила не возвращаться в Афины, вопреки желанию своих родителей, которые пытались заставить ее продолжить учебу. Она не решалась уехать в университет, так как каждое мгновение, проведенное вместе с Билли, озаряло ее жизнь, наполняло ее волнением, смягчало депрессию. Девушка решила оставаться в Лиме, пока его не переведут, а потом переехать туда, куда его отправят, где бы это ни было. Она будет помогать Билли всем, чем сможет, она будет рядом с ним. Она никогда не думала об этом факте, как о подтверждении ее любви.
Ей и в голову не приходило произнести хоть слово о том, что она к нему чувствует.
Дневник Мэри
7 октября, вторник
— Запиши, — сказал Аллен. — Мы отдали ему его хлеб, но он был мокрым.