Это был настоящий триумф понтийского оружия. Победа была достигнута над численно превосходящим врагом, благодаря воинскому искусству понтийских полководцев и доблести простых воинов. Горе-вояка Никомед с немногочисленной охраной бежал в Пафлагонию, а его лагерь, где хранилась царская казна, достался победителям. Вифинцы, которые в большом количестве были захвачены в плен, с ужасом ожидали своей участи. О свирепости понтийского царя в Вифинии были наслышаны.
Но тут перед ними во всём блеске славы и величия явился Митридат. Царь объявил, что не только дарит пленникам жизнь, но даже даст им денег на дорогу. Пусть идут по домам и больше не поднимают оружие против Нового Диониса! Можно представить, каким восторженным рёвом была встречена эта речь царя, воины Никомеда просто не могли поверить в своё счастье. А Митридат целенаправленно гнул свою линию, вещая о том, что воюет только против Рима и его приспешников. Для остальных жителей Анатолии он Освободитель. Так было, так есть и так будет!
Что же касается самого сражения, то оно действительно заслуживает самого пристального внимания, поскольку многочисленная, хорошо вооружённая и обученная армия была разгромлена лишь передовыми частями армии неприятельской, да и те участвовали в битве в неполном составе, у Аппиана чётко прописано, что «фаланге Митридата даже не пришлось вступить в дело». Понтийские стратеги и царевич Аркафий действовали творчески, исходя из той ситуации, которая складывалась на поле боя. Старались по мере возможности координировать действия своих войск и вовремя приходить на помощь друг другу. Особенно хотелось бы отметить то, как мастерски сумел распорядиться боевыми колесницами Архелай, поскольку данный род войск уже во времена походов Великого Македонца считался устаревшим. Но в битве на реке Амний именно они решили исход дела в пользу отрядов Митридата. Понтийские воины сражались храбро, их не испугал громадный численный перевес неприятеля, и в итоге они добились небывалого успеха. Что и было отмечено Аппианом: «Победу одержало войско немногочисленное над превосходящим его намного численностью не вследствие какой-либо сильной позиции или ошибки неприятеля, но благодаря военачальникам и храбрости войска».
Что же касается Никомеда, то как военачальник он проявил себя с самой худшей стороны. Полагаясь лишь на один численный перевес и не утруждая себя решением вставших перед ним тактических задач, правитель Вифинии проиграл битву и в итоге потерял царство. Когда 50 000 пеших воинов и 6000 всадников Никомеда IV после битвы на реке Амний исчезли со стратегической карты, то это в корне изменило всю военную и политическую ситуацию в регионе. Но что-либо исправить ни царь Вифинии, ни его римские покровители уже не могли. Малая Азия сотрясалась от поступи победоносных понтийских войск, сотни тысяч людей готовились к встрече Освободителя, и шансы союзников на победу над Митридатом растаяли как дым.
Аппиан оставил любопытную запись о реакции римлян на разгром Никомеда: «Таково было первое сражение в войне с Митридатом; римские военачальники были испуганы, так как приступили к столь значительной войне необдуманно и опрометчиво и не получив полномочий от римского сената».
То, что римские полководцы были действительно перепуганы, дорогого стоило, не каждому было дано внушить им чувство страха. И дело даже не в том, что они ввязались в войну без сенатских полномочий, а в том, что Аквилий с товарищами своими глазами увидели, какую грозную силу разбудили. Ибо одно дело войну провоцировать, и совсем другое в ней участвовать. Особенно, когда изначально всё пошло не так, как планировалось.
И хотя после победы понтийский царь остановил основные силы на границе с Вифинией, его полководцы продолжили наступление. На этот раз их жертвой стал тот, кого по праву считали главным поджигателем войны – Маний Аквилий. Именно в расположение его войск удрал Никомед. Однако увидев, что ситуация продолжает стремительно ухудшаться, царь побежал дальше и скрылся в лагере у Луция Кассия.
Как мы помним, в своем распоряжении Аквилий имел 40 000 пехоты и 4000 всадников. Римлянин расположился лагерем на границе Понта и Вифинии, однако узнав о поражении Никомеда и приближении войск Митридата, решил покинуть это место и отступить. Но далеко не ушел. Судя по всему, его войска были застигнуты врасплох у местечка Пахия. Нападение произошло под вечер, когда армия Аквилия отдыхала в лагере после трудного марша, поскольку весь день стремилась оторваться от преследовавших её понтийских войск. Стратег Неоптолем, один из героев битвы на реке Амний, и военачальник Метрофан со своими отрядами с ходу атаковали врага. Вынужденный принять битву в не выгодных для него условиях, Аквилий был разгромлен наголову, потеряв 10 000 воинов убитыми и около 300 пленными. Его лагерь был захвачен, а сам римлянин бежал в долину реки Сангарий, откуда и добрался до Пергама, где затаился как мышь. Как уже отмечалось, для войны против Митридата союзники сосредоточили три ударные группировки, и теперь самая мощная из них была уничтожена.
Что же касается самого Митридата, то он по-прежнему находился с основным войском на границе Понта и Вифинии, занимаясь тем, что наращивал свой политический капитал. Когда его сарматские всадники разгромили кавалерийский отряд Никомеда и пригнали толпу пленных, то Евпатор их снова отпустил, снабдив по традиции деньгами на дорогу. Точно так же он поступил и с теми, кого привели к нему после битвы при Пахии. После этого популярность Митридата взлетела в Малой Азии на небывалую высоту, что в свою очередь не замедлило сказаться на дальнейшем ходе кампании.
Воины, которых сгоняли под свои знамёна Никомед и Луций Кассий, просто-напросто отказывались воевать против Царя-Освободителя, Нового Диониса. Укрепившись во Фригии, в местечке Леонтокефалея, царь и проконсул начали проводить тотальную мобилизацию среди населения. Вооружали ремесленников, земледельцев и прочих людей, не знакомых с военным делом. Но фригийцы не горели желанием защищать римлян, которых ненавидели. В этом с миру по нитке набранном войске царили соответствующие настроения, и когда они дошли до командования, то всё посыпалось. Командиры запаниковали, и Кассий с верными людьми ушёл в город Апамею, а Никомед укрылся в Пергаме. Оставшиеся без полководцев войска просто разбежались.
Римское владычество в Малой Азии рухнуло.
Освобождение Анатолии
Итоги разгрома армии Вифинии подвёл Аппиан: «Так Митридат один этим стремительным натиском захватил все царство Никомеда». Большую роль в событиях, которые последовали после битве при Амнии, сыграла та политика, которую Митридат стал проводить на захваченных землях. Царь искусно позиционировал себя как Освободителя от римского господства и очень гуманно обращался с пленными, снабжая их одеждой и деньгами. Расходясь по домам, бывшие воины Никомеда рассказывали в городах и деревнях о справедливом царе, который воюет с сыновьями волчицы ради освобождения Малой Азии от римского гнета. Это было то, о чем народы Анатолии мечтали долгие годы.
Малоазийские города без боя переходили на сторону Нового Диониса, и победоносное шествие Митридата теперь невозможно было остановить. Одно за другим прибывали к нему посольства из Анатолии и выражали свою покорность, объявляя царя «богом и спасителем». Ликованию народа не было предела. В городе Эфесе была найдена надпись, из которой мы узнаем, какой же лозунг выдвинул Митридат в целях привлечения на свою сторону широких слоев населения. Звучал этот призыв просто и понятно: «Против владычества римлян за всеобщую свободу». Идея была необычайно привлекательна и собирала под знамёна Евпатора тысячи новых сторонников. Стоило победителю въехать в любой освобожденный город римской провинции, как толпы людей в праздничных одеждах устремлялись к нему навстречу, приветственные возгласы сотрясали воздух, а под ноги царскому коню бросали скрученных римских чиновников. Это был звёздный час Митридата, он находился на вершине успеха и упивался своим великим триумфом. Человеческое море, которое бушевало вокруг, ликовало не меньше самого царя. Желанный миг свободы настал, иго ненавистных чужеземцев сброшено, и Царь-Спаситель пришёл на измученную и ограбленную землю. «И все города, воздавая царю сверхчеловеческие почести, именуют его богом» – так описал торжество Митридата Афиней.
Но триумф триумфом, однако помимо торжеств и праздничных приёмов были и другие дела, которые требовали немедленного решения. В первую очередь надо было срочно навести порядок на освобожденных от римского присутствия землях. Большую опасность представляло вражеское войско под командованием Квинта Оппия. Римский полководец заперся в городе Лаодикее на Лике и приготовился к длительной осаде. Засучив рукава, Митридат принялся за работу.
Первым делом он лично объехал города Фригии, а затем посетил место, где когда-то стоял лагерем Александр Македонский. Демонстративно разбив свой стан в этом же месте, Митридат хотел показать эллинам преемственность своей политики и политики Великого Македонца. Затем Новый Дионис отправился по городам Мизии и бывшей римской провинции Азия. И везде его встречал триумфальный приём. Митридат ставил своих наместников, карал римских чиновников и вел себя так, чтобы у людей была возможность сравнить, что лучше – жить под властью римлян или находиться в подданстве понтийского царя. Затем Евпатор посетил Магнесию у Сипила, Эфес и побывал в городе Митилена на острове Лесбос. И снова взрыв всеобщего ликования приветствовал царя, а жители Эфеса, по свидетельству Аппиана, разбили все бывшие у них статуи римлян.
Тем временем войска Митридата заняли часть Ликии и Памфилию, подчинили Карию и подошли к стенам Лаодикеи, где со своим отрядом укрывался Квинт Оппий. Вскоре к армии прибыл Митридат и, не желая терять своих воинов во время штурма, через глашатая объявил следующие условия капитуляции. Наёмники Оппия могут уйти беспрепятственно, а жители города получат неприкосновенность в том случае, если доставят к нему римского полководца. Это предложение устроило всех, кроме самого Квинта Оппия, но поделать он уже ничего не мог. И когда последний римский наёмник вышел из городских ворот, то горожане, окружив военачальника, повели его к Митридату. Издеваясь над обыча