Митридата же они называли богом, отцом, спасителем Азии, Евгием, Нисием, Вакхом, Либером». Развивая тему, великий оратор посетует на то, что перед римлянами вся Азия заперла ворота, «а этого каппадокийца не только принимала в своих городах, но даже сама призывала». Понятно, что Марк Туллий ошибся, назвав Митридата каппадокийцем, но для нас принципиален следующий момент – Малая Азия ждала и призывала Евпатора как освободителя от римского гнета.
Своей новой главной резиденцией Митридат сделал Пергам, подчеркивая тем самым, что является легитимным преемником пергамских царей. Также он объявил о том, что освобождает города Малой Азии от податей на пять лет и прощает им все государственные, а также частные долги. В Пергаме празднества по случаю побед Евпатора достигли своего апогея. Плутарх сообщает, что во время очередного торжества «пергамцы с помощью каких-то приспособлений опускали на него сверху изображение Победы с венцом в руке». Пиры и праздничные церемонии потянулись бесконечной чередой.
Армии Митридата уже появились в Европе и заканчивали покорение Анатолии. Его флоты бороздили волны Эгейского и Средиземных морей, стратеги готовились высадиться в Элладе, а казна ломилась от золота и военных трофеев. Казалось, что ещё немного – и весь мир падёт к ногам царя. Но тут на сцене появились женщины.
Любовные похождения понтийского царя – это отдельная история. Здесь Митридат выступал как приверженец традиций Ахеменедов, которые имели по нескольку жён и многочисленные гаремы. Новый Дионис был мужчина видный, красивый, а положение монарха и неограниченные возможности делали его одним из самых привлекательных представителей сильной половины человечества. Куда до него было изнеженным Селевкидам и Птолемеям или напыщенным римским сенаторам! Царь был великолепным наездником и колесничим, непобедимым бойцом и лично очень храбрым человеком. Но помимо этих сугубо положительных качеств, Евпатор прославился как непревзойдённый обжора и выпивоха. Об этом есть очень интересное свидетельство Плутарха: «А о Митридате, воевавшем с римлянами, рассказывают, что он, проводя атлетические состязания, назначал награды тому, кто больше съест, и тому, кто больше выпьет, и сам выходил победителем в обоих этих состязаниях; что он вообще в питье превосходил всех своих современников, за что и получил прозвище Дионис». Впрочем, устраивая такие состязания, Митридат лишь подражал Александру Македонскому, который тоже участвовал в соревнованиях по распитию алкогольных напитков. С другой стороны, довольно забавной выглядит интерпретация прозвища Дионис, но Плутарх тут же оговаривается, что считает её «неосновательно принятой на веру выдумкой». О царе слагали легенды ещё при жизни, и он это всячески поощрял.
История донесла до нас рассказ о взаимоотношениях Митридата с двумя женщинами, которые сыграют определённую роль в его судьбе. Причем роль сугубо негативную. Одна из них собьёт царя с пути истинного во время первой войны с Римом, а другая предаст в самый разгар третьей. Но обо всем по порядку.
Согласно Аппиану, это произошло в городе Стратоникее, а из текста Плутарха следует, что дело было в Милете. Но суть от этого не меняется. Когда Митридат во главе своих войск вступил в город, то на глаза ему попалась местная красавица Монима, дочь Филопемена. Любвеобильный царь тут же начал новый роман. Но девица оказалась себе на уме, и, хотя Митридат засыпал её дорогими подарками, на все его ухищрения отвечала отказом. Евпатор упорствовал, Монима упиралась, и в итоге победа осталась за прелестницей. Причем она сумела добиться того, что Новый Дионис официально на ней женился и провозгласил царицей. О том, как Монима сумела дожать Митридата, нам рассказал Плутарх: «О последней особенно много говорили в Греции: когда в свое время царь домогался ее благосклонности и послал ей пятнадцать тысяч золотых, она на все отвечала отказом, пока он не подписал с ней брачный договор и не провозгласил ее царицей, прислав диадему».
Судя по всему, к этой простолюдинке Евпатор воспылал нешуточной страстью, раз всё закончилось так, как закончилось. Но с другой стороны, одной женой больше, одной меньше, ему ли, потомку Ахеменидов, у которых в гаремах были сотни жён и наложниц, не следовать традициям великих предков! И можно бы было не обращать внимания на эту историю, если бы не одно НО. Дело в том, что после того, как Митридат увлекся своей новой пассией, он стал прохладно относиться к своим обязанностям командующего в войне с Римом. Рассказывая о деятельности Митридата в этот период войны, Аппиан делает многозначительное замечание: «С магнетами, пафлагонцами и ликийцами, еще продолжавшими бороться против него, он воевал при помощи своих военачальников». Открытым текстом сказано – царь забросил ратные дела, свалив их на подчинённых. В лучших традициях Ахеменидов. И если сопоставить свидетельство Аппиана с рассказом Плутарха, то мы увидим, что вместо того, чтобы лично вести войска в Европу, Митридат предался любовным утехам в Малой Азии. Между тем история знает немало примеров, когда подобное легкомыслие до добра не доводило и приводило к печальным последствиям. И кому, как не царю Понта, было об этом не знать…
Дальше Плутарх рассказывает, что спустя какое-то время Митридат нашёл себе новый объект вожделения – Стратонику, дочь старого и бедного арфиста. Играя на арфе во время ужина, где присутствовал Митридат, она произвела на Нового Диониса столь сильное впечатление, что царственный исполин встал из-за стола, забросил красавицу на плечо и унёс к себе в опочивальню. Когда же отец девицы, страшно недовольный тем, что земной полубог не соизволил спросить у него разрешения, проснулся после пирушки, то едва не тронулся умом от свалившегося на него счастья. Мало того, что весь его дом был завален подарками и почтительные слуги подобострастно суетились вокруг арфиста, оказалось, что царь подарил ему ещё и виллу одного из местных богачей. Шутка вполне в духе Митридата.
Царь опять предался радостям любви, и военные заботы в очередной раз отступили на второй план. Это было время, когда решалась судьба всей войны, когда Эллада сотрясалась от поступи римских легионов и грохота понтийских боевых колесниц. Но Митридат не обращал внимания на события в Греции, его больше волновали свои личные дела. Это подтверждает и наблюдение Аппиана относительно Евпатора: «Будучи столь благоразумен и вынослив, он имел только одну слабость – в наслаждениях с женщинами».
Что же касается Монимы и Стратоники, то для них было бы гораздо лучше, если бы они никогда не попались на глаза Митридату.
«Эфесская вечерня»
«Эфесская вечерня» – так немецкий исследователь Г. Бенгтсон назвал массовое избиение римлян и италиков в Малой Азии, осуществленное по приказу Митридата VI Евпатора. За что царь и удостоился самых нелицеприятных отзывов как от античных авторов, так и от многих современных исследователей. «Ненавистнейший из царей, по приказу которого в один день перерезаны сто пятьдесят тысяч живших в Азии римлян» – так негодует Плутарх по поводу действий царя Понта. «Этот кровавый эфесский приказ является лишь бесцельным актом слепой зверской мести; он приобретает ложный ореол только вследствие колоссальных размеров, в которых сказалось здесь лицо султанского деспотизма» – вторит греческому писателю немецкий историк XIX в. Теодор Моммзен. И эти заявления – лишь капля в море негодования!
Давайте посмотрим, что в этих обвинениях является правдой, а что домыслами, фантазиями и эмоциями. Оправдания массовому убийству людей нет, но мы просто постараемся разобраться в причинах, которые побудили царя пойти на такой шаг. И заодно сравним его действия с поступками тех, кто больше всех Митридата упрекает в этом злодеянии – римлянами. Поскольку все познается в сравнении, то сразу станет понятно, был ли Евпатор таким извергом рода человеческого в единичном экземпляре или римские товарищи тоже практиковали подобные методы.
На мой взгляд, нет никакого смысла сводить всё к личным качествам царя и его пресловутой природной свирепости, о которой будет отдельный разговор. Когда речь заходила о делах государственных, то, как бы не был жесток Митридат, он никогда не лил кровь просто так, любое учинённое им кровопролитие всегда преследовало конкретную политическую цель. Царь прежде всего был политиком, причем жестким и прагматичным, а все личное при таком подходе к делу отходило на второй план. Поэтому фраза Моммзена о том, что резня в Малой Азии «является лишь бесцельным актом слепой зверской мести», явно некорректна.
Сначала ознакомимся с самим приказом о массовых убийствах римлян и италиков. Его Митридат отправил своим наместникам, когда находился в Эфесе и наблюдал за постройкой новых кораблей для флота. Звучало это так: «Выждав тридцать дней, сразу всем напасть на находящихся у них римлян и италийцев, на них самих, на их жен и детей и отпущенников, которые будут италийского рода, и, убив их, бросить их без погребения, а все их имущество поделить с царем Митридатом. Он объявил и наказания тем, кто их будет хоронить или укрывать, и награды за донос тем, кто изобличит или убьет скрывающих; рабам за показание против господ – свободу, должникам по отношению к своим кредиторам – половину долга. Такой тайный приказ он послал одновременно всем, и когда наступил этот день, то по всей Азии можно было видеть самые разнообразные картины несчастий» (Аппиан). Веллей Патеркул также сообщает о том, что Митридат в письменном виде отдал приказ на убийство римлян и италиков: «Разослав по всем городам письма, он дал приказ убить их в один день и час, сопровождая это обещанием огромного вознаграждения». Марк Туллий Цицерон тоже говорил, что Евпатор «в один день одним своим приказанием, по одному условному знаку перебил и предал жестокой казни всех римских граждан во всей Азии, в стольких ее городских общинах».
Таким образом, мы видим, что сама акция была очень тщательно спланирована и подготовлена, а это однозначно свидетельствует о том, что Митридат действовал обдуманно и хладнокровно, а не просто предавался кровавым безумствам. Второй момент, на который стоит обратить внимание, это то, что царь довольно чётко указал категорию лиц, которая подлежала уничтожению – римляне, италики и их отпущенники италийского рода. Казалось бы, всё понятно, но при этом возникает один закономерный вопрос: откуда в Малой Азии в это время взялось такое огромное количество римлян и италиков?